Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— Правильно. А когда начинается год?

— Первого января…

— Вот именно. Между январём и ноябрём много всего может произойти. Итак?

Какое-то время Тереска внимательно слушала ответ Шпульки, во-первых, чтобы в случае чего подсказать, а во-вторых, чтобы историчка не подловила и её. Но потом темно-зелёный императорский автомобиль целиком завладел её мыслями. Воображение подсказывало захватывающие сцены: вот она наталкивается на машину в подходящий момент, а в руках у неё фотоаппарат… Да, но у неё нет фотоаппарата! Зато у Кшиштофа Цегны может быть служебный…

— Кемпиньская, вот ты нам это и расскажешь, — возвестила Газель тоном непоколебимой убеждённости.

— Езус-Мария, что?.. — Всполошилась Тереска.

Медленно приподнимаясь из-за парты, она скорбным взором посмотрела на Шпульку.

— Эти два делегата в Думу… — Не разжимая губ процедила Шпулька.

Тереска лихорадочно соображала. На подсказку надежды не было, в классе царила гробовая тишина. Значит, речь идёт о чем-то, чего никто не знает, сделала вывод Тереска, и Газель уже высказала классу своё недовольство. Тереске же положено знать, за что, спрашивается, у неё по истории эта злосчастная пятёрка? Её мозг, как электронный, должен выдавать ответ на все вопросы. Ноябрьское восстание было в предыдущем классе, но для этой гарпии такая мелочь значения не имеет. Вроде речь шла о восстании… Но откуда всплыли эти делегаты? Ага, обсуждались непосредственные причины…

— Одной из непосредственных причин Ноябрьского восстания было недопущение в Думу двух польских делегатов, — сказала она наобум.

Газель кивнула головой, явно ожидая продолжения. Не имея понятия, чего ещё от неё хотят, Тереска . умолкла и тупо на неё уставилась.

— Фамилии, — снова подсказала Шпулька трагическим шёпотом.

Вот беда! У отвергнутых делегатов, конечно же, были фамилии, но какие? Смутно вспомнилось, что они состояли в каком-то родстве, и Тереска уже открыла рот, собираясь сказать, что это были отец с сыном вроде бы на «п», но вовремя прикусила язык. Неправильные ответы Газели нравились ещё меньше, чем отсутствие ответа, и лучше уж не рисковать. Кому-то другому Газель, может, и простила бы, только не Тереске!

В классе царило все то же гнетущее молчание. Тереска собралась с духом.

— Я не помню, как их звали, — обречённо сказала она, вкладывая в свой голос максимум сокрушённости.

Газель, казалось бы, окаменевшая навсегда, наконец отозвалась.

— Это были братья Немоевские, — известила она мрачным голосом, напоённым безграничным осуждением, и с нажимом, не уступающим мощи гидравлического пресса. А потом добавила: — Твоя оценка по истории отныне стоит под вопросом.

«Этого мне ещё не хватало», — приуныла Тереска, усаживаясь на место. Ясно, что это значит. В ближайшие недели её будут гонять по всему материалу, начиная с программы младших классов, и ей надо будет знать все назубок. Газель, как на грех, сделала из Терески козла отпущения, решив вытянуть её в отличницы, и истязала из года в год.

— Ты меня подвела, — изрекла она с таким глубоким разочарованием и горечью, что Тереске стало не по себе, словно она совершила какую-то непростительную подлость.

— Кто тебя тянул за язык, зачем ты упомянула этих делегатов? — напустилась она на подругу после урока.

— Я не виновата! — жалобно заныла Шпулька. — Она все приставала и приставала, вцепилась как репей, я уже не знала, куда деваться и что ещё сказать, лишь бы отвязалась!

— Ты меня подставила! Разве не ясно было, что она переключится на меня? Теперь я влипла. Ты что, считаешь, мне делать больше нечего, как только зубрить историю? Подруга называется!

— Ой, хватит! Ты меня уже достала! Буду воровать часы, бегать за бандитами, все что угодно, только не приставай! Сначала Газель, теперь ещё ты!

— Бедняга, — саркастически процедила Тереска. — Не хочешь — не воруй, я тебя не заставляю. А то, что ты меня втравила в историю, извини за каламбур, что можешь испортить жизнь порядочному человеку, тебя не волнует!

— С ума сошла, кому я испорчу жизнь? — совсем расстроилась Шпулька. — Что ещё за порядочный человек?

— Не ссорьтесь, — попыталась урезонить их Кристина. — Дальше хуже будет. Химичка снова принесла какую-то пакость. Теперь опять будем вонять химикалиями всю неделю, а мне сегодня в театр…

Только по дороге домой Тереска смогла пересказать Шпульке исповедь Кшиштофа Цегны. Она проделала это с таким чувством, что Шпулька прониклась всем сердцем и сочла недопустимым оставить Кшиштофа Цегну на произвол судьбы. Заодно она вспомнила про кактус, за который ему положена хоть какая-то компенсация. Ясно, надо человеку помочь!

— Мы могли бы выследить хотя бы «мерседес», если бы знали, где живёт владелец, — возбуждённо говорила Тереска. — Цегна нам не скажет, потому что боится за нас. Но мы знаем номер и сами сумеем разыскать. Судя по номеру, это где-то в центре. Сходим в учреждение, где регистрируют транспорт и спросим, кто владелец.

Шпулька слушала, испытывая с одной стороны благородный энтузиазм, а с другой — нарастающую панику. Чуяло её сердце, что в ближайшее время её снова ждут жуткие потрясения.

— А где это учреждение? — неуверенно спросила она.

— Не знаю. Спросим у Янушека, а если и он не в курсе, у пана Влодека, шофёра папиного директора. Он иногда подвозит меня до школы.

— И ты считаешь, что в этом учреждении нам прямо так и скажут? Без всякой причины?

— Причину придумаем. Например, он меня переехал, и теперь я его ищу, чтобы получить возмещение.

— Мёртвая?

— Глупая, не насмерть переехал, а слегка. Оба меня переехали, и «мерседес», и «опель».

— По очереди? И ты осталась жива? Не знаю, сойдёт ли такая причина.

Оказалось, что не сойдёт. Устроив поздним вечером совещание с Янушеком, Тереска отказалась от этой версии. У её брата в таких делах было больше жизненного опыта.

— Насчёт того, что тебя переехали, забудь, — авторитетно заявил Янушек. — Тогда тебе полагалось бы обратиться в милицию. И дураку будет подозрительно, почему это ты сама ищешь правонарушителя, а не милиция. Придумай что-нибудь другое.

— Голова пухнет. Ну ладно, он случайно у меня увёз…

— Ага, случайно ему свалилось в машину, да? Или вскочило? Блоха, что ли?

— Дурак! — разозлилась Тереска. — Ты ему тайком это прицепил. В шутку. А он с этим уехал. У Янушека заблестели глаза.

— А знаешь, неплохая мысль. Погоди… Что я такое мог ему прицепить, чтобы не сразу отлетело? Знаю! Компас на магните!

— Что?

— Компас на магните. У моего приятеля есть такой. Автомобильный компас. Он, конечно, не на магните, а на резиновой присоске, прикрепляется к распределительному щиту или куда-нибудь ещё, прижмёшь — и держится как на клею. Положим, я ему этот компас к бамперу прикрепил. Такая вот дурацкая шутка…

После совещания, проведённого с паном Влодеком, который порекомендовал транспортный отдел в национальном совете Центрального округа, Тереска на следующий день, сразу же после школы, отправилась на операцию. Сопровождавшая её Шпулька решительно заявила, что составит ей компанию исключительно для моральной поддержки и подождёт на улице.

Тереске тоже было слегка не по себе, но её толкало на действия что-то помимо воли, невзирая на боязнь и неуверенность. Не съедят же, в самом деле, успокаивала она себя. В худшем случае мне укажут на дверь. В сравнении с очередным уроком истории визит в транспортный отдел — просто развлечение.

Чиновница, сидевшая в отделе за столом, была старше Терескиной мамы и производила впечатление дамы печальной и разочарованной в жизни. Особой доброжелательности в том, как она посмотрела на Тереску поверх очков, не наблюдалось.

— Слушаю, — с горечью сказала она. — Чем могу служить?

В течение ночи, следующего утра и уроков в школе Тереска имела возможность так отшлифовать свой рассказ о дурацкой шутке брата, что едва сама в него не поверила. Возбуждённо, с толикой смущения, но и с надеждой исповедалась она перед грустной чиновницей. Та заинтересовалась её рассказом. Тереска производила впечатление девочки воспитанной, вежливой, совсем как довоенная молодёжь, а её озабоченность, смущение и в то же время вера в то, что здесь ей помогут, нашли в душе чиновницы живой отклик.