Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— А в каком? Почему обязательно у садоводов? — спросил участковый. — Это вилами на воде писано. За подозреваемыми следили, проверили их машину, ну и что? Ничего. Чёрный Метя имеет право на личные связи.

— На всякий случай надо эти самые связи установить. И это должны сделать мы, именно потому что это вилами на воде писано. Чтобы не прибавлять коллегам лишней работы. Представляете, сколько в этих самых садах места? Слона можно спрятать, а не то что какой-то там пакетик с часами, валютой или другой какой мелочишкой!

— Избаловался ты на шикарной службе, сынок, — вздохнул участковый. — Уже и валюту считаешь за мелочишку…

Кшиштофу Цегне было не до шуток.

— Вероятно, орудует крупная шайка, которая не только переправляет товар через границу, но и занимается нелегальной торговлей. Рулетка тоже по их части, то, что они её куда-то перенесли, очень и очень подозрительно. На нашем участке раньше было спокойно, а тут оказывается, что именно у нас…

— Тарчин — это не у нас…

— Но Чёрный Меня у нас! И девчонки тоже у нас!

— Опомнись! Девчонки контрабандой не занимаются!

— Зато именно от них мы получаем самые важные сведения!

Участковый, увидев в окно пересекавшую двор Тереску, махнул рукой и прекратил разговор. Кшиштофа Цегну кольнуло у основания большого пальца. Выковыривая невидимые иголки, он раздумывал, как склонить начальника на сверхпрограммную деятельность, выходившую за рамки их служебных обязанностей, зато обещавшую лавры за поимку шайки валютчиков и контрабандистов. Пускай в Главном управлении узнают, на что способны серенькие работяги из районной милиции…

— А теперь расскажите толком, ничего не упуская, как было с той машиной, которая все время попадалась вам на глаза… — ободряюще начал участковый.

— Да никак с ней не было, — отрезала Тереска, ещё не пришедшая в себя после школьных бурь. — У Шпульки мания преследования. Эти садоводы, видать, поддерживают знакомство и ездят друг к другу в гости, туда-сюда — из Виланова в Тарчин, и наоборот. Тоже мне, бандиты нашлись!

Во всей этой истории самым обидным для Терески было то, что покушавшиеся на её жизнь злодеи оказались обыкновенными людьми, и романтическое очарование подстерегавшей на каждом шагу опасности развеялось как дым. Чем теперь заинтриговать Богуся? Что у неё осталось? Проза жизни, и ничего больше…

— Но ведь они же за вами ездили, — сказал Кшиштоф Цегна со злостью, вызванной внезапным уколом в безымянный палец. — Значит, следили. Следили или нет?

— Может, за нами ездил кто-то другой, может эти два случая никак между собой не связаны?

— Все-таки будьте добры рассказать нам всю историю как можно подробнее.

С большой неохотой, но подробно Тереска изложила всю историю сбора саженцев, разумеется, ни словом не обмолвившись о том, какого они со Шпулькой дали маху. Участковый и Кшиштоф Цегна слушали её так внимательно, что она стала кое о чем догадываться. Замолчав, она подозрительно взглянула на них.

— А в чем дело? — спросила она. — Никаких бандитов не обнаружилось, а вы ими интересуетесь. В конце концов преступники они или порядочные люди?

— Смотря кто, — буркнул Кшиштоф Цегна и стиснул зубы от огорчения — закололо в том самом месте, откуда он все шипы уже вытащил.

— Всякое бывает, — сказал участковый. — Как только вам попадётся эта машина, номер вы помните прекрасно, немедленно нас об этом известите. Нам это очень важно.

В сердце Терески вновь пробудилась робкая надежда. Может, все-таки бандиты существуют, и опасность по-прежнему угрожает её жизни? Во всяком случае, от сотрудничества с милицией отказываться не стоит, это занятие увлекательное.

Подходя к своему дому, она увидела у калитки братишку.

— Знала бы ты, какую я видел машину! — восторженно сообщил ей Янушек. — Спортивный «ягуар» последней модели, красный, а салон обит чёрной кожей, фары йодные…

— Ага, кстати о машинах, — перебила его Тереска, вспомнив, что брат прямо-таки помешан на автомобилях. — Ягуар ягуаром, а вот если ты увидишь «фиат» с номером Великой французской революции…

— Ты что, сдурела? — в свою очередь перебил её Янушек, останавливаясь перед дверью. — Какой ещё номер у Великой французской революции? Нумеровали королей, а не революции!

— Я про дату говорю. Номер «фиата» совпадает с датой Великой французской революции!

— И какая же у этой революции дата? Тереска, уже взявшаяся за ручку, укоризненно взглянула на брата.

— Что у тебя в дневнике по истории?

— Не твоё дело! Мы сейчас Польшу проходим. Тереска пожала плечами и надавила на дверную ручку. Дверь не открывалась.

— Тысяча семьсот восемьдесят девятый год. Только вместо единицы — пятёрка. Пятьдесят семь — восемьдесят девять. Где у тебя ключ?

— В кармане ветровки.

— А ветровка где?

— Дома висит. А буквы какие?

— Инициалы Шпулькиной тёти? «WG». А я оставила ключ в сумочке, а сумочка лежит у меня на письменном столе. Если бабули нет, мы в дом не попадём.

— Бабули нет, она вчера ещё говорила, что вернётся поздно. Давай попробуем через двор. «WG» пятьдесят семь — восемьдесят девять? Темно-синего цвета, да? Видел я сегодня этот «фиат».

— Да ну! — изумилась Тереска. — Где? Янушек соскочил со ступенек, решив обойти вокруг дома.

— Он стоял возле «ягуара». Номер я запомнил, потому что я все номера запоминаю, а у этого цифры были такие же, что и у «ягуара», только шли в обратном порядке. А на кой тебе этот «фиат» нужен?

— Мне он ни на кой не нужен, а вот милиция им интересуется, — ответила Тереска, следуя за ним. — Заперто? Может, где-нибудь окошко открыто?

— Если бабуля выходила последней, то все окна и двери замкнуты герметически, как в подводной лодке. Проникнуть в дом можно только через трубу. А почему милиция интересуется этим «фиатом»?

— Не знаю. Кажется, потому, что он за нами ездил. Господи, что же нам делать? Я есть хочу. Надо быть последним кретином, чтобы держать ключ в кармане, запертом в доме.

— Сама хороша! В сумочке! Ишь, сумочку себе завела! Я надеялся, у тебя есть ключ, ничего, думаю, подожду немного…

— А я надеялась на твой ключ, ничего, думаю, брат уже из школы вернулся…

— Давай стекло выбьем, а?

— И не вздумай! Кто за него платить будет? Ничего не попишешь, придётся подождать маму.

— Я тоже голодный!

— Что же делать? Может, в магазин пойти и купить хлеба? У меня есть два злотых.

— У меня тоже есть какая-то мелочь. Неужели никак нельзя в дом проникнуть?

Тереска, пожав плечами, безнадёжным взглядом обвела наглухо закрытые окна. Янушек почесал в затылке.

— Часа полтора придётся ждать, не меньше. Ладно, пошли в магазин. Но свой умственный багаж я оставлю тут.

С этими словами Янушек запихнул портфель с книжками под ступеньки кухонного крыльца. Поколебавшись, Тереска последовала его примеру. До продовольственного магазина было рукой подать, а денег как раз хватило на четыре булочки и газировку.

— А почему ты говорила, — начал Янушек, чуть не подавившись чёрствой булкой, — что этот самый «фиат» за нами ездил. За мной ничего не ездило.

— За мной и Шпулькой. Всю воду не выпивай, оставь мне половину!

— Ну и чёрствые же попались булки! А почему он за вами ездил?

— Не знаю. Ты должен пойти в милицию и рассказать, где ты его видел. Где ты его видел?

— На Бельгийской. Когда осматривал «ягуар». Из него как раз вынимали какие-то свёртки.

— Из «Ягуара»?

— Да нет, из «фиата».

— А что ты делал на Бельгийской?

— Все тебе надо знать! Опускал в ящик купоны «спортлото». И что же, мне явиться в милицию ни с того ни с сего, добровольно?

— Ты хочешь, чтобы тебя туда привели под конвоем?

— А сама ты пойти не можешь?

— Да ведь не я же видела «фиат», а ты!

С булочками и газировкой они расправились быстро. Родной дом по-прежнему оставался для них недостижимым, и неведомо было, когда появится кто-либо из домашних с ключом. Терескино репетиторство начиналось только в пять, надо было как-то убить время. Посему они решили сходить в милицию вместе.