Рулетка господина Орловского - Владимир Черкасов-Георгиевский

по странам, где имеются хорошо приспособленные для этого помещения, организованная и притом дешевая техническая сила и крепкая охрана…»

Орловский аккуратно спрятал бумаги и спросил:

— Не слышали ли чего об изъятых на днях ценностях в Лодейнопольском уезде Олонецкой губернии из Александро-Свирского монастыря? Меня интересует серебряный с фигурами и чеканкой саркофаг Александра Свирского. Изымала ПетроЧеКа.

— Нет, Бронислав Иванович. Однако известно, что не вчера так сегодня на Москву ушел очередной поезд с петроградскими ценностями.

— Обязательно уточните непосредственно по саркофагу, Борис. — Резидент привык начальственно обращаться к более молодому сотруднику в основном без отчества. — Ну и, представьте, продолжаются приключения с изумрудными серьгами Екатерины Великой от Потемкина.

— Что вы говорите! — воскликнул Ревский, разведывавший судьбу этой драгоценности на Сенном рынке и по заданию ЧеКа одновременно с покойным сыщиком Алексановым.

— Взломали у нас сейф, где серьги хранились, и похитили их.

— Завтра же загляну к вам в комиссариат, можно описать в газете такой случай: пусть снова взволнуются перекупщики! У кого пропало?

— У председателя пятой комиссии Туркова, который вел это дело. Теперь его перепоручили мне, поэтому, Борис, прошу вас озаботиться сережками не только в связи с вашей репортерской деятельностью.

— Рад стараться! — шутливо козырнув, отозвался Ревский. — Постойте, — тут же спохватился он, — да мы сейчас же можем исследовать этот вопрос. Если не ошибся, я в зале видел Аню Брошку, эдакое милое, но падшее создание.

Орловский подтвердил:

— Полчаса назад она сидела и скучала в одиночестве через два столика от балюстрады.

— Брошка, видите ли, у меня главная осведомительница насчет всплывающих и исчезающих у «ям-ников» драгоценностей. — Борис вздохнул и сокрушенно закончил: — Знали бы вы, чем оборачивается для меня сбор сведений через Аннет. Ведь обязательно приходится заказывать ее на ночь.

Резидент дернул за шнур звонка, появился Яша.

— Любезный, — сказал Орловский, — прошлый раз ты предлагал мне пригласить барышню, да не до того было. Вот сейчас в самый раз. Анна Сергеевна свободна?

— Как же-с, сей момент будет! И не таких дамочек приходилось мне господам доставлять. На Волге доводилось подавать в кабинет шансонеточку с гарниром. Веселый, богатый народ чего не удумает!

Официант скрылся, Ревский спросил:

— О чем это он?

Орловский ребячливо дрогнул губой под усами.

— Сейчас видно, что вы, Борис, не столь обкатаны в кутежах, как кажется. Это старинное развлечение богатых купцов в Нижнем на Макарьевской ярмарке. После ее окончания допивались в ресторане до сего экзотического «блюда». Официанты и распорядитель вносили в отдельный кабинет специально имевшийся для этого огромный поднос, где среди цветов, буфетной зелени и холодных гарниров возлежала на салфетках обнаженная женщина — согласившаяся на такое эстрадная этуаль. Под гром оркестра ставили блюдо с дамой на стол, окружающие орали «ура», пили шампанское, закусывая яствами с тела Венеры. Ее поливали вином, но и щедро осыпали кредитками.

Борис с восхищением поинтересовался:

— Во сколько же вставало эдакое угощение?

— Шансонетке — рублей пятьсот и сколько набросают, метрдотелю — пятьсот «на фрак и за уговор», официантам — сто и три тысячи хозяину. А с кого заработать, как не с первогильдийцев?

Вошла Аня Брошка в поблескивающем стеклярусом длинном черном платье без рукавов, декольтированном едва ли не до пояса. Ревский привстал и помог ей сесть на диванчик.

Она, сияя глазками под прической «андулясьон», радостно рассматривала Бориса, кокетливо трогая пунцово накрашенные губы пальчиками в нитяной черной перчатке до локтя.

— Что изволите пить и есть, Аннет? — спросил обходительный Борис.

— Ка-ак вы, Боря, похожи на поэта Есенина, — желая польстить журналисту, протянула девица.

Ревский фыркнул:

— Можно ли сравнивать дворянина с крестьянином? К тому же предпочитаю стихи К. Р. — Великого князя Константина Романова, а уж если слушать — то лишь Морфесси, в крайнем случае — господина Вертинского.

— У вас вкусы царские! — то ли шутя, то ли всерьез заметила Анна Сергеевна. — Мне, Боренька, пожалуйте лафиту и обязательно фрухтов. Не забудьте, Боречка, рассчитаться и за мое скромное угощение в зале, — деловито напомнила она и перевела взгляд на Орловского со словами: — Что это у вас на лице за f done? — обозначила она по-французски выражение презрения.

— Вы ошибаетесь! — горячо возразил Орловский.

Ревский его представил:

— Мой надежнейший во всех отношениях друг Бронислав Иванович коллекционирует красивые вещи, как я прелестных женщин.

— До коллекций ли нынче? — удивилась Брошка. — У кого не пограбили, в основном продают.

Орловский задумчиво, словно мысля вслух, ответил:

— Придут и лучшие времена. А пока важно знать, куда коллекционные вещи отправляются, где их искать, ежели потребуется.

Яшка принес вина и огромную вазу фруктов, за что, как и за столик дамочки в зале, Борис немедленно расплатился. Мужчины выпили с Аней.

Сделав несколько жадных глотков, она проговорила, поддерживая деликатную тему:

— Как вас не понять, Бронислав Иваныч! Немало сейчас людишек на аукционах заседают бесперебойно, чтобы за своими-то вещичками доглядеть, куда уходят они.

— Не все охватишь на аукционах, — повел разговор дальше с умыслом Борис, нежно взяв Анну за обнаженную часть руки, блеснув золотом своего браслета. — Например, давеча к наркомовскому следователю «белые пальчики» забрались и знаменитые серьги с изумрудами Екатерины Великой снова похитили.

Брошка прикрыла глазки частоколом густо намазанных ресниц.

— Как же, слыхали-с! Теперь милицейским придется их искать уж на Москве.

— Вот как? — встрепенулся Ревский. — Поясни, Аннеточка, отчего? Бронислава Иваныча не смущайся, я ему доверяю.

Анна Сергеевна с достоинством поддела тонкими руками литые полушария грудей, как бы взбивая их, и зло проговорила:

— Какого человека краснопузые извели — господина сыщика Алексанова, царствие ему небесное! Вот и поруха на них, сережек лишились-таки… Так что, слыхать от народца, какой находится около тех, которые любой замок двумя чайными ложками открывают, будто деловые, раз нету фарта на Питере, отправили сбагривать в Москву не только сережечки, а и «Сапфир-крестовик».

— И «крестовик» объявился? — воскликнул Борис. — Полный эрмитажный набор на Москву ушел! Возможно, Аннеточка, ты слыхала и о серебряной раке из Александро-Свирского монастыря?

Брошка медленно вытянула рюмку лафита, взяла и вяло надкусила персик из вазы, небрежно ответила:

— Поповским добром не интересуюсь… Боречка, а нам отправляться к ночному отдыху в будуарах не пора ли?

— Пора, Аннет.

Аня величаво поднялась из-за стола, склонила «андулясьонную» головку в прощальном поклоне Орловскому и шагнула за портьеру в коридор.

Орловский напоследок указал Ревскому:

— Екатерининские серьги и «Сапфир-крестовик» похищались из эрмитажного поезда бандой Гаврилы, из нашего комиссариата сережки снова гаврилки сперли. Видимо, подручные Гаврилы эти краденые драгоценности и повезли в Москву. Уточните у Дни, пожалуйста, ежели удастся, хотя бы направление петроградско-московских связей гаврилок.

— Все к утру удастся, Бронислав Иваныч, — благодушно произнес