«ГESS». Тайный план Черчилля - Александр Васильевич Сосновский

британец, я бы решил, что вы немец, — сказал иронично премьер.

Гамильтон кивнул.

— Возможно. Мы с Гессом друзья.

— Мы — это кто? Британия?

Лорд не ответил.

— Молчите? Все-таки вы очень похожи на немца — блондин с голубыми глазами, тонкие губы, широкоплечий — ну ариец и все, — опять съязвил Черчилль.

Лорд оставался спокоен и невозмутим.

— Он выпрыгнул с парашютом.

— И для этого вы меня отвлекаете?

— Это — Рудольф Гесс, заместитель Гитлера.

— Вы хотите сказать, что заместитель фюрера прилетел в Англию?

— Именно так.

Черчилль кряхтя встал и пошел к столику, на котором стояла шкатулка с сигарами. Достал одну, показал Гамильтону:

— Вам?

Гамильтон отрицательно покачал головой.

Черчилль:

— И что ему нужно?

— Он привез план. Очень важный. Это наш шанс.

— План? В планшете?

— Вы даром язвите, сэр. Это план Гитлера. Вы обязаны его принять.

— Да вы с ума сошли! Глава правительства королевства будет встречаться с каким-то заместителем придурка фюрера? Вы за кого меня принимаете? — Премьер почти закричал: — Какой там план? Он обстреливает Лондон, этот помешанный нацист, и хочет, чтобы я читал его план? Нет. Никакой встречи не будет. Гесс или не Гесс — мне все равно, я хочу досмотреть свой фильм!

Черчилль успокоился, посмотрел на Гамильтона и скрипуче засмеялся.

— Мое дело — предупредить. — Лорд поднялся, слегка поклонился и вышел.

Премьер зло сломал сигару и нажал кнопку связи.

— Догоните лорда. Пусть везет своего пленного. И предупредите: ни слова никому! Ни слова! Я сам дам распоряжения — куда, когда и как!

Черчилль взял новую сигару, обрезал кончик, длинной спичкой зажег ее и сел в кресло. Закрыл глаза и пробормотал:

— Досмотрю фильм.

Глава 16

Декабрь 1991 года. Сын Гесса открывает карты

Роман уселся удобнее, нажал сильнее на педаль газа. В дороге легко думается, а автобан был почти пуст.

Накануне поездки Берд позвонил ему и сообщил о своей внезапной болезни. В его возрасте наличие болезней — норма, ничего удивительного в том, что у него вдруг поднялось давление, не было. Роман воспринял это спокойно и к Гессу поехал один. Его даже устраивало — никто не будет мешать в разговоре, который он считал определяющим. Расскажет что-то новое Гесс — будет сюжет, нет — просто потеря времени.

Окраина Мюнхена, небольшой фешенебельный поселок. Роман остановил машину у дома Гесса. Три этажа, большие витринные окна, высокий забор, за которым угадывался просторный участок. На входной двери из массивного дерева, над звонком, маленькая табличка: «Гесс». Роман нажал кнопку звонка, дверь открылась, и на пороге появился высокий, тучный, с редкими светлыми волосами, пожилой человек.

Он посмотрел на Романа исподлобья и протянул ему руку.

— Гесс. Проходите.

Дом внутри оказался очень просторным. Роман увидел гигантский зал со старинной мебелью на высоких ножках. Рабочий секретер, рояль и несколько мягких пуфиков стояли в небрежном строе.

Хозяин повел Романа за собой на террасу. Роман ощутил какую-то неловкость и стеснение — Гесс был не очень разговорчив.

На террасе на деревянном простом столе стоял кофейник, несколько чашек и открытая коробка конфет. Роман сел на скамейку у стола, а Гесс разлил в чашки кофе. Затем сделал несколько глотков и обратился к Роману:

— Давайте к делу. Я хочу показать вам предсмертное письмо моего отца. Именно этот документ является важнейшим доказательством фальсификации его смерти.

Роман взял в руки серый лист бумаги, который подал ему Гесс.

— Формат А4, — произнес Роман машинально, перевернул лист и увидел на обороте рукописный текст. — Что это?

— Отец написал записку на обратной стороне моего письма, которое он получил за месяц до смерти, почитайте…

Роман положил листок на стол перед собой и тихо прочитал вслух:

«Просьба передать директору тюрьмы.

Написано за несколько минут до моей смерти.

Я благодарю вас всех, мои любимые, за все, что вы для меня сделали.

Фрайбург говорит, что я причинил ей страдания, что я вел себя так, будто мы незнакомы. Мне не оставалось ничего другого, как вести себя именно так, иначе все попытки остаться на свободе были бы вообще невозможны.

Я так обрадовался, когда вновь увидел вас всех вместе, — я просмотрел все фотографии, что вы мне передали.

Ваш Великий».

Роман молчал некоторое время и затем удивленно посмотрел на Гесса.

— Это все?

Гесс покачал неодобрительно головой.

— Да, немного… И все-таки… Что вы думаете?

— Судя по всему, он хотел уйти из жизни, — осторожно произнес Роман.

— Почему вы так решили?

— Знаете, когда пишут о родных и рады их видеть… Это очень типично для многих самоубийц — писать именно так, — неуверенно сказал Роман.

Гесс посмотрел на него страдающим взглядом и, прихрамывая, пошел по террасе.

Роман:

— Почерк вашего отца?

— Да, несомненно, это писал отец.

— Почему же у вас есть сомнения? Не хотите ли вы сказать, что его заставили написать это письмо?

— Нет, так я не думаю, но это не предсмертное письмо моего отца.

Роман возбужденно смотрел на собеседника. Встал из-за стола и подошел к Гессу.

— Вы знаете больше, чем я, это само собой, но скажите тогда и мне — в чем дело?

— Доказать это очень легко.

— Как?

— Скажите, а что вам самому может показаться странным в этом письме?

Роман вновь взял в руки листок, осмотрел его.

— Так, чернила и бумага не мой профиль. Давайте посмотрим почерк… Строки достаточно ровные, но каждая буква имеет разную высоту и ширину — писал старый и больной человек. Артрит? Это мы знаем… Буквы «с» и «о» во всех словах написаны твердо и достаточно