Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве

Ознакомительный фрагмент

– Вам плохо? – тронул он странного господина за плечо.

– А! Что? Ах ты господи! – забормотал тот, будто приходя в себя. Мелкие глазки, слезясь, замигали часто в попытке сосредоточится на Васином лице. – Да вот сердечко прихватило, верно, перебрал малость.

– Давайте я вас провожу, – тут же предложил Василий. – Вы как, пешочком или…

– Да ждут меня, ждут, – прошептал господин, опять нехорошо побледнев, и уже сам попросил: – Да, мил-человек, проводи, не дойду…

Василий с готовностью подставил руку и с трудом оторвал мужика от стула. Обхватив за плечи, повел осторожно к выходу. Господин с трудом переставлял ноги. «То ли так сильно выпил, то ли действительно с сердцем плохо, – подумал Вася. – И не выспросишь ничего, глядишь – еще удар хватит…»

Юноша довел господина до коляски и, с беззвучными проклятиями по поводу тяжести тела, водрузил его вовнутрь, и только уже было собрался раскланяться, как услышал свистящий шепот:

– Как тебя зовут?

Василий, обрадовавшись возможности продолжить общение, представился.

– Васенька, страшно мне что-то. Проедься, милок, со мной, недалеко я тут, – продолжал хрипеть господин, то и дело поправлявший перекашивающие лицо дужки очков.

Василий без слов вскочил в коляску. Выехав за черту города, он понял, что едут они в сторону имений Краскова, Феофаны, Ольги и т. д. Предчувствуя, что сейчас приоткроется тайна местожительства любителя рубки чайных столиков, он почти с любовью обнял навалившегося на него господина. Внезапно тот пришел в себя. Посмотрев на молодого человека совершенно трезвым взглядом, он крикнул, засуетившись: «Ванька, тормози!» Коляска встала.

– Ну, милок, спасибо. Полегчало мне, поддержал старика, – забормотал барин, кряхтя и суя смятую ассигнацию в карман Василию. – Ты уж как-нибудь доберись до дому, а я дальше сам, один, один, – бормотал он, выпихивая юношу.

Спустя минуту Вася досадливо смотрел вслед удаляющемуся экипажу и понимал, что случай узнать, где живет господин, совершенно упущен. С другой стороны, он теперь знал хотя бы направление. «Пусть все дома в округе объедем – здесь их не так уж и много, найдем, если господин не проезжий, конечно», – думал он. Решив наведать Наташу и рассказать о случившемся как можно быстрее, он зашагал обратно в город.

Глава пятая

Разговор с Ольгой. Пятнышки

Два дня дом Феофаны Ивановны был полон визитеров, жаждавших увидеть воскресшего графа. Тетушка, то и дело коротко всплакивая, рассказывала о случившейся истории всем, кто с нетерпением ожидал подробностей. Граф же улыбался и отмалчивался. Было совершенно очевидно, что он не придает особого значения ни падению с лошади, ни взорвавшемуся пистолету. «Случайности, бывает», – сказал он тайному советнику, который попенял ему за это.

– Знаете, милый, может, это Божья напасть на вас какая… Будьте внимательней, что ли, к себе, заботливей… – повторил слова Краскова старичок.

Наташа тем временем прокатилась в город к Васе с весьма определенными намерениями.

– Вечером освобожусь, давайте встретимся как обычно, в беседке, в девятом часу, раньше не успею. Есть у меня что рассказать, – буркнул вышедший из лавки Василий, вытирая об тряпку масляные руки. – Кажется, я того мужика нашел, что столик рубил.

– Как?! – Наташа от радостного удивления чуть не выскочила из двуколки.

– Ну почти, – замялся Василий. – Все вечером, хорошо?

– Васенька, ты найди время до вечера вот это посмотреть, – попросила Наташа, протягивая другу аккуратно перевязанный бечевкой бумажный сверток. В нем, очищенные от земли, лежали остатки пистолета Орлова. – А потом скажешь мне, могло ли все это само взорваться?

– Ну, барышня, у вас и вопросы! – рассмеялся Василий. – Что это, как само – и почему взорваться?

– Ты сам же говоришь, что некогда теперь тебе, – засмущалась Наташа… «Это» – было пистолетом, револьвером английским. Он сам взорвался, при выстреле!

Василий ухмыльнулся и покачал головой:

– Гораздо яснее! Хорошо, Наташа, посмотрю. До вечера! – и, поклонившись, убежал обратно в лавку.

Вернувшись домой, Наташа, откушав простокваши, села с книгой в саду дожидаться вечера. Но то ли книгу она выбрала неинтересную, то ли паучок, свалившийся с дерева Наташе на платье и теперь храбро пытавшийся выбраться из шелковых волн, отвлекал, только Наташе не читалось. Да и не сиделось на одном месте. Занятия придумать себе не могла, а дожидаться вечера, ничего не делая, было тяжело. К тому же Наташа чувствовала, что от событий последних дней в голове образовалась неразбериха, из-за которой и не читалось, и не сиделось. А неясностей в своей голове Наташа не любила и поэтому решила навести там хоть какой-нибудь порядок. И для этого ей нужна было Ольга. Та, беседуя с Наташей, по своей наивности иногда говорила чрезвычайно простые и правильные вещи, до которых Наташа порой додумывалась слишком долго. Не откладывая, она послала за подругой.

– Наташа, Натуля, Наташенька, моя ты подруга-милашенька, – как-то грустно напевала Ольга, прогуливаясь с Натальей по маврюшинскому саду.

Одета она была в бледно-серое платье, которое в сочетании с тусклым и надутым выражением лица делало Ольгу похожей на невыспавшуюся, раздраженную мышь.

– Ты что в думе какой-то ходишь, Оленька? – заметила, наконец, Наташа, уже отчаявшись услышать всегдашнее Ольгино щебетание, на фоне которого сподручнее было начать беседу о графе.

– Да случаи всякие интересные, как граф приехал, начались… – вздохнула та.

– Да и я о том же! – обрадовалась Наташа, что теперь не надо будет объяснять, о чем она поговорить хочет. Только хотела продолжить, как Ольга небрежно бросила:

– Граф-то Зюмиху бросил!

Наташа замерла. В Ольгиных глазах вместо угрюмости промелькнуло выражение некоего лукавства.

– Оленька, ты что? – растерянно и даже испуганно спросила Наташа.

И выражение Ольгиных глаз мгновенно изменилось, потеплело. И подруга расхохоталась:

– Ах, Наташа, как ты вся замерла, с лица побледнела! Ха-ха-ха! Эх, ты, Наталья-царевна, по деревьям лазаешь, а чувств скрыть не умеешь! Ну прости меня, это я так, не со злобы!

Наташа ничего не поняла из странного монолога подруги, но на всякий случай насторожилась. Ольга же, как ни в чем не бывало, продолжала:

– Ты знаешь, я вхожа к Софи. Нравлюсь я ей чем-то. А мне тоже любопытно: она всякие истории интересные рассказывает, книжки дает, журналы дарит…

– Да знаю, знаю – только не очень понимаю, что интересного ты находишь в ней, не книжки же только? Ну продолжай, вхожа ты в ее дом и что?

– А то. Вчера вдруг Софи за мной присылает. И так разоткровенничалась она со мной, расплакалась даже! Говорит, что принимала графа как друга, а теперь решила ему и вовсе от дома отказать. Что брат ее по матери приехал и правду рассказал, почему граф решил к нам в глушь забраться…

Ольга сделала многозначительную паузу. Наташа подбадривающе спросила:

– Почему?

– Проигрался он якобы в пух и прах в карты, да еще как-то подло… Играли вроде с другом на двоих. Граф все деньги проиграл – и свои, и его, а бедный мальчик потом застрелился. Вот граф и поспешил к нам отсидеться да деньги на долг у Феофаны просить.

Наташа изумленно покачала головой, а потом расхохоталась.

– Господи, Оленька, вот какая глупость, лучшей шутки ты мне и рассказать не могла. Ха-ха-ха! Граф проиграл все деньги и собирается в долг у Феофаны попросить. Оля, ну ты понимаешь хоть что это за глупости, а?

– Ведь ты не поверила?

Наташа вдруг встревожилась. Что-то было еще, и наверняка уже не столь смешное. Она умоляюще посмотрела на подругу.

Ольга вздохнула.

– Конечно, не поверила. Софи так все это рассказывала, что не поверила. Переиграла она. Но, по-моему, она что-то гадкое готовит, а не просто отказать графу от дома хочет. Я уже уезжать собралась, как вспомнила, что журнал забыла. Вернулась – в зале никого, журнал со столика забрала, и тут что-то меня к Софьиной спальне потянуло. – Ольга усмехнулась. – Ты меня, наверное, научила всякие тайны чувствовать. Подкралась я к двери и слышу, что Зюмиха с кем-то этаким гортанным голосочком воркует, я чуть ухо себе об дверь не раздавила: ну, говорит, Андрюша, теперь у меня эта дурочка в помощницах есть. Дурочка – это я, значит, – объяснила Ольга. – «Сразу все по соседям понесет, когда надо будет, – она так слушала, рот открыв». – Ольга всхлипнула, будто собираясь плакать, но, передумав, продолжила: – И тут я поняла, что этот рассказ о графе – ложь и что затевает она что-то нехорошее. Говорит: «А как там на самом деле было, знаем только ты, я, да граф – но он уже проиграл! – И засмеялась так нехорошо… – Какой замечательный каламбурчик получился, Андрюша, граф проиграл, граф проиграл, – и смеется, смеется как в истерике. Этот Андрей там тоже что-то кричать начал: „О богиня, о Исида, о неистовая моя мстительница!“ Во всяком случае, что-то в этом роде, – слегка смутилась Ольга. – Вот и все! Я ночь не спала, то к графу бежать хотела, то к тебе. А если бы за журналом не вернулась, сейчас бы ходила и думала про несовершенство рода человеческого. И как это получается, с виду такой красивый и статный, и такие вещи…»