Данил Корецкий - Музейный артефакт

Ознакомительный фрагмент

«Кто это? – только и подумал юноша. – Во спасение он явился или на погибель»?

– Как знать, как знать, – услышал он голос незваного гостя, звучащий, как туго натянутая басовая струна. При этом тонкие кожистые губы не разомкнулись и даже не дрогнули. – А кто я – тебе и подавно не постичь. У меня много имен и столько же обличий!

– А зачем ты явился?

– Ты звал на помощь. Я здесь, чтобы спросить: знаешь ли ты ее цену?

Фасеточные глаза излучали испепеляющий пламень, и в то же время были холодны, как иней на зимней слюде окна. Они пронзали Кфира насквозь, читая его израненную душу, как раскрытую книгу.

– Какова же цена? – спросил Кфир, и рот его был так же плотно сжат. – У меня есть деньги…

Страшный гость усмехнулся.

– Нет ничего дешевле того, что можно купить за деньги!

– Тогда что? Душа?..

Усмешка повторилась.

– Ты уже отдал мне свою душу. Тогда, ночью, год назад, когда тебя хотели убить… Разве не так?

Облик пришельца менялся: он то становился покрытым шерстью зверем, то возвращался к виду огромного кузнечика с тонкими лапами насекомого, которые тут же превращались в мощные лапы опасного хищника.

– Так, – понурился Кфир.

Получалось, что ему нечем было расплатиться за свою просьбу.

– Но, может, когда я научусь заклинаниям, я смогу отблагодарить тебя?

Пришелец запрокинул голову и расхохотался – как будто горный обвал прогрохотал рядом и эхом отразился от сферического потолка.

– Тебе не нужно учить заклинания. Они лишь средство для достижения цели. А у тебя на пальце – сама цель. Пеший путник идет в Кейсарию четыре дня, но зачем такой переход тому, у кого есть конь?

Кфир рассматривал перстень. Лев смеялся, камень уже не был черным: он пылал красным огнем, как и все вокруг.

– Только зачем обещать коня тому, у кого целые конюшни? – продолжил незнакомец. – И может ли отблагодарить нищий богача, который щедро подал ему милостыню?

– Что же я должен сделать, чтобы ты избавил меня от беды? – вопросил вконец запутавшийся Кфир.

– Беды не исчезают бесследно. Они равномерно распределены в мире и перемешаны с радостями. Если убрать что-то из одного места, оно должно появиться в другом… Кому передать твою беду?

Тонкие черные губы нечистого еле заметно растянулись в улыбке.

– Все равно, только избавь меня от этого проклятья…

– О нет! Я избавлю тебя от твоей беды, а уж снимать проклятья – не мое дело… Совсем не мое!

Страшные фасеточные глаза вспыхнули адским огнем.

– Прости мою невольную ошибку! – взмолился Кфир. – Я совсем запутался в твоих премудростях…

– Ну ладно…

Огонь погас. Точнее, притух.

– Итак, ты хочешь перевести свою беду на кого-то другого? Отвечай решительно и бесповоротно: да или нет?

– Да-а-а-а! – беззвучно заорал Кфир. – Да-а-а-а!..

И тут же красное свечение стало блекнуть, по страшному образу незваного гостя пробежала рябь, он стал прозрачным, расплылся сначала по краям, потом в центре и вообще растаял. Стены комнаты обрели былую реальность, Кфир по-прежнему лежал на своем деревянном топчане нагим, ночь за окном была так же непроглядна и тиха. «Что это было?» – думал он. Сон? Дурное наваждение? Разум ли мой помутился?

Но нет – никогда раньше он не мыслил так ясно! Он ощутил в себе и другие перемены: стало легко и свободно, откуда-то появились силы, в том числе и та, которая пугала Кфира во время утренних пробуждений в Гноце торчащим стручком десятилетнего мальчика и которая потом пропала на все последующие годы. Она просила выхода, и он тут же вспомнил, что совсем рядом его ждет Дебора. Кфир пружинисто вскочил, нагим выскочил в коридор и через мгновенье толкнул дверь в комнату служанки. Она, как и было обещано, оказалась незапертой. И он жадно накинулся на горячее, изголодавшееся девичье тело…

Крик петуха оторвал Кфира от самого приятного занятия на свете. Небо за окном посерело. Дебора была совершенно обессилена, пухлые губы запеклись и растрескались.

– Ты как самум в пустыне! – прошептала она. – И вижу, что даже не утомился!

Действительно, он был свеж, бодр и полон сил. Спать не хотелось. Крадучись, как злодей после убийства, он проскользнул в свою комнату, быстро оделся и вышел в коридор, где столкнулся с Мар-Самуилом, который направлялся к себе. Кустистые брови старика взметнулись вверх, а маленькие глазки округлились:

– Ты быстро исправляешься! В такое время и надо просыпаться, ведь у молодых крепкий сон. А меня всю ночь мучили кошмары…

Кряхтя и спотыкаясь, Мар-Самуил карабкался по лестнице, Кфир поднимался следом, глядя на порепанные пятки Учителя, торчащие из дырявых туфель без задников. Старик носил ношеные-переношеные вещи, довольствовался простой едой, не баловал обновками свою дочь. Куда он дел полученные от Кфира немалые деньги, оставалось загадкой. И хотя чернокнижник говорил что-то о высокой цене чудодейственных снадобий, магических знаков и книг, но, по наблюдению юноши, за последний год он и их не покупал. Скорее всего спрятал монеты куда-то или закопал во дворе…

Учитель остановился, отпирая дверь, его туфли оказались как раз напротив глаз Кфира, и он явственно рассмотрел на пяточной кости странный нарост, который напоминал… птичий коготь. Через несколько секунд они заглянули в кабинет и замерли на пороге: разбросанные по полу рукописи, рассыпанные и разлитые снадобья, разбитые склянки… Вся комната в перьях, как будто птицы остервенело бились о стены, окна, потолок…

Кнок растрепанной тушкой лежал под столом, Мурза – рядом с табуретом. Ероза, со сложенными крыльями, как серо-черный сверток валялась на подоконнике. Оборванная веревка бессильно болталась под потолком.

– Что это? – растерянно спросил Кфир. – Кто здесь был?

– Он! – старик вытянул дрожащую руку, показывая в дальний угол. Там бешено крутилась на своей цепи магическая пентаграмма: вначале в одну сторону, потом в другую. В одну, в другую. В одну, в другую…

– Только он мог взбудоражить нашу нежить… Только он!

– Кто?

– Хозяин… Но я ЕГО не вызывал… Да и не является ОН ко мне… Значит…

Мар-Самуил повернулся к ученику. Глаза у старика были изумленно вытаращены.

– Неужели это ты? Ты вызвал ЕГО?

Кфир затряс головой.

– Нет. Он сам явился…

– Что ты у НЕГО просил? Богатства? Власти? Вечной молодости?

Юноша снова потряс головой.

– Тогда чего? – непонимающе смотрел старый чернокнижник.

– Избавить меня от одной беды.

– От бед есть много заклинаний… Но обладателю этого, – сухой палец указал на руку Кфира, точнее, на перстень с черным камнем. – Обладателю этого не нужны заклинания, он и так может получить все, что хочет. Вопрос только в цене, которую придется заплатить. И для этого не надо вызывать САМОГО…

– Откуда вы знаете про перстень, Учитель?

– Из Книги Судеб. В ней прописаны жизни каждого живущего в этом мире. Прошлое, настоящее, будущее…

– И вы видели ее, Учитель? Где хранится эта книга?

Мар-Самуил сделал неопределенный жест, который мог означать нечто вроде «везде и нигде».

– Она появляется там, куда ее вызовет Посвященный. Раньше я нередко листал ее страницы. Но это требует большого напряжения и истощает силы. Последний раз я заглянул туда год назад и узнал, что моим учеником будет Кфир, сын водовоза из Гноца…

– И там написано про меня все?

– Конечно. Как и про каждого из живущих. Только я не стал заглядывать в последнюю страницу моей жизни.

– А моей? – с замиранием сердца спросил Кфир.

Мар-Самуил загадочно улыбнулся, и глаза его, как показалось Кфиру, загорелись каким-то дьявольским огнем.

– В твою заглянул. Но не думаю, что тебе следует знать ее содержание. Живи, пока разрешено, и радуйся жизни… Только будь осторожен с перстнем. Очень осторожен. Это слишком сильное оружие…

Кфир не понял, как нужно проявлять осторожность, но на всякий случай кивнул.

– А сейчас я наведу здесь порядок. Тебе лучше выйти.

Юноша шагнул назад через порог. Дверь закрылась перед его носом. За ней слышались какие-то звуки, возня, что-то похожее на свист ветра и шарканье метлы. Потом раздалось карканье ворона и уханье совы. А вскоре дверь открылась, и Учитель пригласил его войти.

Теперь в кабинете был идеальный порядок. Все снадобья вернулись в свои коробочки и флаконы, рукописные листы ровной стопкой лежали на чистом столе. Перья со стен и потолка исчезли, пентаграмма перестала вращаться, чучела Кнока и Мурзы стояли на своих местах, а Ероза, расставив угловатые крылья, как всегда висела под потолком. Сделать это человеческими руками за те несколько минут, пока песок маленьких часов перетечет из одной колбы в другую, было невозможно. Мар-Самуил, устало прикрыв веки, сидел на своем стуле и как будто дремал. Кфир стоял молча, изумленно осматриваясь по сторонам.