Особая примета - Евгений Евгеньевич Сухов

что сказал Александр Богомольцев, но, конечно, догадался.

— Не убивал я, — чуть громче повторил парень.

— Все равно не слышу…

— Я никого не убивал, — на этот раз громко и твердо, даже с некоторым вызовом, произнес Богомольцев и поднял голову.

Щелкунов удовлетворенно кивнул и, немного помолчав, поинтересовался:

— Тогда почему побежал, когда милиция к тебе в дом пришла? В чем причина?

— Я думал, что меня за драку брать пришли, — уныло ответил Богомольцев. — Мы тут с Колькой Козицким отметелили двоих, но они первые начали, — добавил парень тоном, не позволяющим даже сомневаться в правдивости его слов. — Один из них и сказал, что в милицию заявление напишет. Вот я и дал деру…

— Ясно, — констатировал Виталий Викторович. — А продукты в мешке откуда взялись?

— Мне на колхозном рынке дали за работу. Я и следователю об этом говорил. Но он… — Богомольцев замолчал и какое-то время снова смотрел в пол. Потом поднял голову и продолжил: — Не поверил он мне! Я ведь на рынке подрабатываю. Кому что разгрузить, кому что поднести-унести…

— Кто это может подтвердить? — потянулся за памятной книжкой Виталий Викторович.

— Марья Никаноровна, администратор рынка. Еще — Никодим Петрович. Он дает работу, распоряжается разнорабочими, грузчиками, — твердо ответил Сашка Богомольцев. — Это он распорядился дать мне картошку и репу, а еще две банки сгущенки в качестве премии за хорошую работу.

Щелкунов что-то черканул в памятной книжке и велел отвести арестованного в камеру. Потом развязал тесемки папки с делом и принялся читать…

Глава 6. Лыко да мочало — начинай сначала

Дело Александра Богомольцева майор Щелкунов прочитал на одном дыхании, как какую-нибудь приключенческую повесть (вот только как-то со знаком минус все получается). Эпизоды убийства и кражи были грамотно расписаны и таким образом, что ни у кого даже сомнений не могло возникнуть, что Александр Богомольцев и есть истинный убийца. Для обвинительной базы были собраны улики, взяты свидетельские показания, признание обвиняемого. Даже страницы дела были оформлены таким образом, чтобы в глаза бросалось главное — виновен!

Достаточно было пролистать пару страниц дела, чтобы понять, что следователь дело свое знает. Только вот почему-то в документах отсутствовали показания про продукты, которые, по словам самого Богомольцева и его сестры, Сашка получил за работу на рынке, а не украл на складе продуктов отдела рабочего снабжения моторостроительного завода. Равно как не было и показаний работников рынка. А ведь следователь Худайкулов должен был опросить их в первую очередь, чтобы исключить возможность следственной ошибки и удостовериться в правдивости показаний подозреваемого. Или, наоборот, усомниться в их подлинности.

Захлопнув папку, Виталий Викторович принял решение: для начала следует убедиться, правду ли обвиняемый Богомольцев рассказал про рынок. Для чего следовало допросить указанных им граждан — Марию Никаноровну и Никодима Петровича. Взять с них показания должен был следователь, что вел дело Богомольцева, капитан Худайкулов. Но почему-то этого не сделал…

* * *

Мария Никаноровна Померанцева на своем веку повидала немало.

Родилась она еще в прошлом веке, поэтому успела пожить и при царе-батюшке, и при военном коммунизме, и при новой экономической политике. И, опираясь на собственный опыт, могла предельно точно сказать, в какой период жизни ей жилось лучше. Однако этого она никому не говорила… И в военную годину Померанцева хлебнула лиха, как, впрочем, подавляющее большинство жителей города. И когда ей, конторской служащей рынка, получающей мизерный оклад, директор рынка предложил должность администратора, она недолго думая согласилась. Поскольку прежний администратор, мужчина уже за пятьдесят, завел молодую любовницу и стал приворовывать (должность была весьма хлебной). Закончилась его административная карьера, как это нередко водится, быстрой ездой на черном воронке по ночному городу, непродолжительным содержанием в переполненной камере, а затем скорым судом и довольно приличным сроком.

Когда майор Щелкунов вошел в ее кабинет, а скорее — в тесную комнатку со столом и шкафом, заполненным бумагами, папками и какими-то коробками, Мария Никаноровна что-то напряженно считала на обшарпанных деревянных счетах. Когда Виталий Викторович поздоровался с ней и представился, Померанцева посмотрела на него, едва кивнула, при этом, очевидно, сбилась со счета и, с недовольным видом покачав головой, принялась по новой щелкать деревянными костяшками. Майор Щелкунов не стал возмущаться, что его заставляют ждать — не было у него такой привычки, — и стал терпеливо дожидаться окончания счетоводческого процесса. Когда Мария Никаноровна победно щелкнула последний раз костяшками, что-то записала в свои бумаги и сбросила счеты, Виталий Викторович снова представился и раскрыл корочки удостоверения.

— Чем могу вам помочь? — по-старорежимному спросила Мария Никаноровна, лишь скользнув взглядом по милицейскому удостоверению.

— У меня к вам будет несколько вопросов, — официальным тоном изрек майор Щелкунов, присаживаясь на свободный стул, и приготовился слушать.

— По поводу чего? — посмотрела Померанцева поверх очков на усевшегося поудобнее майора милиции.

— Вы знаете Александра Богомольцева? — задал первый вопрос Виталий Викторович.

— Конечно, — слегка удивленно ответила Мария Никаноровна. — Подрабатывает у нас… Он что-то натворил? На него это непохоже.

— Это мы и пытаемся выяснить, — вроде бы как ответил, а на самом деле увильнул от ответа Щелкунов. — Скажите, в прошлую среду он был на рынке?

— Да, работал…

— И когда ушел?

— Поздно вечером. Точно времени не скажу, — чуть помедлив с ответом, промолвила Мария Никаноровна.

— А кто может поточнее ответить? — быстро поинтересовался Виталий Викторович.

— Вам надо Баранникова найти, Никодима Петровича. Это он грузчикам и разнорабочим указания дает. И расплачивается с ними тоже он.

— И где мне его отыскать? — спросил майор, понимая, что разговор с администратором рынка закончен.

— Посмотрите в бытовках… — последовал неопределенный ответ. — Чаще всего он там бывает.

— Как он выглядит?

— Вы его сразу узнаете. Правой руки у него нет, на фронте потерял, свободный рукав в карман заправляет. Да и лицо у него осколками побито.

* * *

Когда майор Щелкунов отыскал нужную бытовку и без стука прошел в нее, Никодим Петрович как раз принимал на грудь стакан водки. Узнать его было несложно. У него было даже не лицо, а шумерский щит закаленного в боях воина, поверхность которого покрыта рубцами от ударов тяжелых мечей.

Осушив посуду до капли и громко крякнув, он довольно сообщил:

— Крепка советская власть! До кишок пробрала!

Аккуратно поставил пустой стакан на грубо струганный стол, покрытый двумя газетами «Труд», заляпанными жирными пятнами. За столом, кроме него самого, на крашенных в зеленый цвет лавках сидели еще трое мужиков в робах и телогрейках. В центре стола были торжественно установлены две бутылки водки, к ним придвинута жестяная тарелка с солеными огурцами, и рядышком угловатой неровной горкой