Юрий Губин - Происхождение человека и человечества.

 Именно в то время, в начале формирования Homo habilis стало появляться у членов ассоциаций и популяций понятие о своём объединении как о едином целом. Это было не осознание, а чувственное восприятие, которое было основано на чувстве удовлетворения как от проделанной работы при положительном результате, так и от единства группы в обыденной жизни. Кто из читателей испытывал глубокое удовлетворение от результата общего труда, когда возникает чувство общности, сплочённости и удовлетворённости во всей группе, бригаде, коллективе и т.д. Без вмешательства разума, а просто по психическому состоянию, тот очень хорошо поймёт, каким образом строилась психологическая атмосфера в коллективных формированиях хабилисов, а тем более сформированных группах охотников.

Процесс антропогенеза в то время шёл неторопливо. Гоминиды сукцессионного ряда не могли пока далеко выдвигаться далеко за пределы своего постоянного проживания. Вся их жизнь подчинялась информационным блокам, которые были основаны рациональным опытом долговременного проживания в экологической нише. Он, в последствии, превратился в элементы протокультуры того, по сути, замкнутого пространства с ограниченным количеством точек соприкосновения с окружающей действительностью.

Все моменты бытия хабилисов были незыблемы в своем естестве и изменялись очень и очень медленно, согласно данному этапу антропогенеза. Это происходило потому, что трансформация каких-то элементов в одной части процессов охоты или повседневной жизни могли иметь отклик в любой другой их части, а мозг на это пока ещё не мог реагировать должным образом. Поэтому если рассматривать процесс охоты в границах информационного поля хабилисов, то он являлся в основном застывшей конфигурацией. Существенная трансформация его означало переход к новому подвиду, а затем и виду гоминид. Так, что охота, в общем понимании данной протокультуры, являлась как процессом, так и структурой. Она могла быть подвержена вариациям, хотя только в переходных морфологических формах, которые предполагали новый этап в развитии головного мозга, а значит и новые этапы антропогенеза. Таким образом в данном контексте зарождающую культуру можно определить как поле действия в котором постепенно стали определяться способы действия, возможности действия и условия для действия при достижении поставленной цели. На данном этапе антропогенеза при всём при этом пока ещё не определялись границы поведения, т.е. не было определено ролевые участия в процессе охоты, а протокультура как поле действия уже стала являться контролирующей системой внутрипопуляционного взаимодействия.

Если предположить, что ветровой заслон существует как факт, а не предположение учёного, то в таком случае совместная деятельность как обязательная производная групповой совместимости у хабилисов уже предполагала непосредственный тесный личностный контакт между членами всей популяции, хотя и был обусловлен половыми и возрастными категориями членов популяции. А это был не простой процесс, если учесть, что в экологической нише популяции австралопитеков и ранних хабилисов были довольно аморфными по своей структуре, и только выход в саванну за пищевыми компонентами начал постепенно сплачивать популяции превращая их в праобщины. В связи с этим данная деятельность должна была уже включать в себя обмен действиями, обмен информацией, а так же возможность достаточно полного отображения предметов, ситуаций и событий. Эти всё обязательные условия для достижения цели, результат которых отвечал бы общим интересам и способствовал реализации потребностей всех членов какой-либо отдельной группы, популяции или праобщины в целом.

Отклик на обязательную совместную деятельность был выработан и действовал настолько эффективно, что дошёл до настоящего времени оформленный ещё хабилисами и залегающий у нас в подсознании. При каких-то экстремальных ситуациях он поднимается на поверхность подсознания и заставляет нас иногда даже помимо воли и разума помогать решать какие-то задачи связанные с риском. Вот, например, в захваченной террористами группе заложников находятся иногда люди, которые начинают помогать боевикам и даже могут переживать за успех в их неблагородном деле. Это не предатели! Нет! Просто у этих людей отклик на совместную деятельность как элемент групповой совместимости намного сильнее, чем у других заложников и он, поднятый из подсознания экстремальной ситуацией, заставляет им помогать.

Если это всё так, то уже можно предположить о существовании определённых видов деятельности, в которых мог применяться совместный труд, только внутрипопуляционными и внутренними праобщинными группами, обусловленными возрастными и половыми категориями. Это говорит о том, что вместе с охотой вполне возможно стали активно вырабатываться формы собирательства, способы которого зависели от ландшафтов и мест проживания, что предполагало внутрипопуляционную и внутреннюю праобщинную взаимозависимость, проявляющуюся в добыче и разделе между членами популяции добытых пищевых компонентов как продуктов жизнеобеспечения. Там уже все операции должны были быть взаимно обусловленными и специализированными как функционально различные компоненты комплексной операции добычи пищи. В то время только начавшая формироваться совместная деятельность, была, скорее всего, одним из основных способов адаптации. Высший же уровень групповой совместимости стал проявляться только у поздних палеоантропов. Там он находил своё отражение в предметно-ценностном* и ценностно-ориентационном единстве*, коллективистской идентификации, адекватности возложения и принятия ответственности за успехи и неудачи охотничьих групп, а так же во взаимопомощи всех членов формирующихся дуальных общин, о которых мы будем говорить позже.

Вот в таких развивающихся совместных действиях, ассоциации и популяции предлюдей через хабилисов стали эволюционировать в праобщины архантропов. Это случилось когда, в ассоциациях и популяциях Homo habilis стали появляться причины для выполнения общих целей и задач. Они в своей социальноцелостной совместимости при формировании их деятельности к тому времени достигли такого развития, при котором стала формироваться сплочённость и зачатки ценностно-ориентационного единства в ограниченных секторах бытия. Они возникли, фиксируя степень совпадения позиций и оценок по отношению к целям деятельности и деталям проявляющейся протокультуры со всеми её пока ещё немногочисленными надстройками - социальными взаимоотношениями внутри ассоциаций. Данное единство стало одним из основных показателей коллективных формирований – праобщин. В отличие от современного человека, ценностно-ориентационное единство уже даже ранних архантропов постоянно проводило нивелировку личностных особенностей членов коллективов, т.е. препятствовало появлению разнообразия вкусов, интересов, привычек и т.д. Все эти индивидуальные психологические формы несли в себе зло для такой хрупкой общности как формирующаяся праобщина, потому, что могли создавать внутри них обстановку, которая в состоянии была расколоть в последствии хрупкое единство, опустить человека вновь на животный уровень с его врождённым индивидуализмом. Оно так же предполагало обязательное совпадение в понимании способов достижения результатов при решении поставленных задач и целей. Без этого была не возможна выработка новых приёмов адаптации к возникшим природным климатическим изменениям, а так же приёмов охоты и собирательства.

Для групповой совместимости первых охотников, пока ещё при поисковых способах добычи, должна была сформироваться одна из составляющих грегарного отбора - конформность,· то есть податливость индивида давлению не отдельной особи как это существует в системе доминирования, а группы в целом. Данная податливость и проявлялась в изменении их поведения согласно позиции большинства. Необходимо отметить, что такая ситуация могла носить только статусный характер. Отрыв, хотя и на время от основного состава популяции заставлял, как мы уже знаем, группу охотников сплачиваться в жёстких рамках системы доминирования. Этого требовали новые для них способы поисково-охотничьих мероприятий.

 В это же время, наверное, были уточнены и конкретизированы уже на более высоком понятийном уровне, приёмы демонстративного подчинения группе, для избегания наказания из-за действий, которые шли в разрез с интересами большинства её членов. Это происходило потому, что при разрешении конфликтных ситуаций высокого нервного напряжения в ход шли не только руки и зубы, но уже и привычные ударные орудия, предназначенные для убийства объектов охоты. Охотнику привыкшему убивать ничего не стоило ударить провинившегося дубинкой или камнем и причинить тому определённые увечья, а то и убить. Так, что торможение агрессивных действий к представителям своей группы тоже начала вырабатываться совместно с демонстративным подчинением путём определённой дрессуры. Групповой отбор здесь работал на полную мощь.