Энн Бенсон - Чумные истории

— Ушедших? — переспросила Джейни. — Не понима… Каких ушедших?

— Должно наступить время… другое время, — продолжал старик, — и мы его ждали, и вот оно наступило… Боже мой…

— Что вы имеете в виду? Кто такие «мы»? — спросила она, все больше изумляясь тому, что слышала.

Ее вопросы сбивали с толку. Она задавала их слишком быстро и напористо, и он не успевал подобрать хороший ответ. Бормотание его стало почти совсем неразборчивым, и он со страхом смотрел, как женщина, стоявшая перед ним, все больше нервничает.

Потом ему вспомнилось: книга.

— Погодите, — сказал он. — Сейчас покажу.

Он направился в свою спальню, и она последовала за ним. Он взял в руки рукопись в заплесневелом, растрескавшемся переплете и почтительно передал Джейни.

Она принялась быстро перелистывать страницы, пытаясь разобрать древний почерк, отчего он встревожился:

— Прошу вас, осторожнее. Мне дала ее мать.

Он забрал у нее книгу и сам принялся листать, до тех пор пока не остановился на каком-то месте.

— Вот, — сказал он. — Смотрите. — И он вернул ей книгу.

Пока Джейни вчитывалась в строки, написанные на потемневшей от времени странице, он принялся рассказывать. Голос его стал спокойней и приобрел уверенность:

— Последнюю запись здесь сделала моя мать. До нее была моя бабушка, до бабушки бабушкина мать. И так далее, до начала времен, когда началось первое бдение.

У трех последних женщин были фотографии. От предыдущих остались портреты — одни попроще, будто рисовал или писал ребенок, другие искусно выписанные. Под каждым изображением стояло одно только имя: Сара. На последней, черно-белой фотографии была молодая женщина. Она стояла, в платье по моде тридцатых годов, прикрыв от солнца глаза и держа на руках ребенка, без сомнения Сарина.

«Ни одного мужчины, кроме него», — подумала Джейни.

Ей показалось, будто он читает ее мысли, потому что старик тут же сказал:

— Все эти женщины, от первой и до последней, готовы были отдать жизнь за то, чтобы держать чуму в повиновении. Они охраняли секреты исцеления и ждали, когда их можно будет применить. Моя мать не нашла в жизни утешения. У нее не было дочери. Никого, кроме меня…

Джейни остановила его, положив ладонь ему на руку:

— Секреты исцеления?..

Ее вопрос сбил его. Его история и есть объяснение, догадалась Джейни. Сам он, возможно, даже не понимает смысла того, что рассказывает просто по памяти.

Он взял у нее из рук книгу и открыл в самом начале.

— Видите? — Он показал на первую страницу. — Жил-был врач. Он жил очень давно. И это была его книга. Тогда он встретился с самой первой Сарой, и она подсказала ему, как изготовить лекарство. Он записал это и передал книгу дальше. Да, все, кому переходила книга, учились у предыдущих…

И снова она перебила его:

— Тогда, значит, вам известно, как спасти Кэролайн?

Он удивился тому, что она еще не поняла этого.

— Конечно! — с воодушевлением сказал он. — Этим я и занимался, когда обнаружил, что мой пес умер. Посмотрите, здесь все записано! — Внезапно голос его дрогнул и потускнел. — Когда я нашел пса, я знал, что его забрали у меня специально, чтобы отвлечь меня от выполнения моего долга, чтобы помочь чуме одолеть нас.

— Значит, уже поздно? — спросила Джейни тоже дрогнувшим голосом.

Страдая от унижения, Сарин опустил голову:

— Не знаю… Мне очень стыдно. Это единственное, чему меня учили всю жизнь, но я, кажется, завалил экзамен.

Медленно до нее дошло, что жизнь Кэролайн целиком и полностью находится сейчас в руках этого простодушного человека, который, по-видимому, никогда не был слишком находчив, а потом годы усугубили его недостаток. В ней всколыхнулось смешанное чувство гнева и жалости к несчастному старику. Ей было жаль, что он прожил такую убогую жизнь, и ее душил гнев оттого, что тот не смог как следует сделать то единственное, что, по-видимому, придавало значение и смысл его существованию. «Осторожнее с ним, — сказала она себе. — Он нужен, чтобы спасти Кэролайн».

— Не казните себя так сурово, — ласково сказала она. — Вы еще не закончили. Нужно продолжить!

— Не могу, — ответил старик тоном испуганного ребенка.

Она поняла, что делать. Она крепко взяла его за плечи и выпрямилась во весь свой рост. Призвав на помощь все мучительные воспоминания, она сказала ему своим самым твердым, командирским голосом:

— Вы обязаны это сделать. Это я вам говорю: обязаны!

Он уставился на нее — стоявшую перед ним молодую женщину, которая приказывала ему сделать то, чего он не мог, и отозвался покорно:

— Хорошо. Я попробую, но, наверное, уже слишком поздно.

Она крепко взяла его за руку и повела туда, где их ждал Брюс, оставшийся возле постели Кэролайн.

— Брюс! — взволнованно сказала Джейни. — Сарин знает, как…

Он перебил ее, взмахнув рукой.

— Ш-ш-ш! — сказал он. — Смотри!

Он показал на Кэролайн.

Глаза у нее были открыты. Они смотрели на Джейни, которая склонилась к ее постели.

— Кэролайн? Ты меня слышишь?

— Едва ли, — сказал Брюс. — Я разговаривал с ней все это время, пока вы с Сарином занимались книгой. Она не отвечает. Она как будто в трансе.

Джейни повернулась к Сарину:

— Понимаете ли вы, что это означает?

Старик на дрожащих ногах приблизился к постели больной.

— По-моему, это означает, что пора приступить к работе.

Двадцать семь

Алехандро постучал в дверь покоев принцессы. Дверь распахнулась, и на пороге появилась сама Изабелла, в своем великолепном платье. Глаза ее сверкали от гнева.

Она даже рот раскрыла, увидев перед собой Алехандро.

— Ты! — прошипела она. Я думала, это пришла моя прачка, паршивая лентяйка! Однако твое появление нисколько меня не удивляет. Где же тебе быть, как не здесь, коли ты причина всех бед, и ты за это еще ответишь! — И она показала на испорченный край вуали, а потом, приподняв юбку, представила взору башмачки, на которых явно остались следы содержимого чьего-то желудка.

Так вот как его теперь здесь встречают. Еще не уняв гнев после беседы с королевским доктором, он вынужден выслушивать глупости этой ведьмы в грязных башмаках.

— Я пришел к Адели, — наконец выдавил он из себя. — Мне нужно немедленно с ней поговорить. И я не понимаю, каким образом могу быть в ответе за ваши испачканные туфли.

— Иди за мной, сейчас сам все поймешь, приказным тоном сказала принцесса, и Алехандро последовал за ней в глубь покоев, где были спальни. — Вот твоя любовница, — ткнула она рукой, встав в дверном проеме. — Ей сейчас плохо, и это твоя вина.

Алехандро не понял, что она имеет в виду, но в спальне под балдахином лежала Адель, бледная и бесчувственная. Алехандро бросился к своей возлюбленной, а принцесса в ярости заходила по комнате, то и дело всплескивая руками:

— Я любила ее как сестру, считала ее лучшей подругой, а она меня предала, оставила тогда, когда я больше всего в ней нуждаюсь. Она пригрозила покинуть двор, потому что любит тебя, тебя, кто виноват в ее несчастьях! Где же ее верность мне? Ее преданность королевскому дому? Значит, она никогда не любила меня так, как я ее?

Ее патетическая речь значила для Алехандро не более чем жужжание мухи, лишь отвлекая и раздражая. Он склонился к Адели, со всем вниманием изучая ее лицо. И только когда до слуха его долетело «похотливый негодник» и «деликатное положение», он наконец обратил внимание на то, что за спиной у него кто-то есть. Резко оглянувшись, он перебил принцессу:

— Что вы сказали о ее положении?

— Вы шутите, месье. Здесь врач вы. Адель ждет ребенка. И она заявляет, что этот ребенок ваш.

Алехандро поднялся с колен и повернулся к принцессе:

— Она ждет ребенка?

— Ну да, — ответила вместо Изабеллы нянька, которая со страхом посматривала на врача, в чьем лице явно читались его чувства. — Я про это ей и сказала.

Она взяла его за руку и осторожно отвела в сторону, подальше от Изабеллы, подальше от бурного гнева. Спокойно она положила его ладонь на живот Адели:

— Пощупайте, какой мягкий. Ребенок родится зимой.

Лицо Алехандро исполнилось скорби.

— Спасибо, добрая женщина. Я не сомневаюсь в том, что ты не ошиблась, но, боюсь, причина ее недомогания в другом.

Нежно он взял Адель за подбородок, приподнял его и показал на небольшой, но хорошо заметный синяк у нее на шее. Кэт, которая пряталась все это время за креслом, и видела всю сцену, бросилась к Алехандро, который едва успел раскрыть руки, принимая ее в свои объятия.

— Ах, доктор, — заплакала девочка. — Пожалуйста, вылечи ее! Вылечи, как ты вылечил меня!

Изабелла и нянька, обе, потрясенные неожиданным признанием девочки, застыли, повернувшись к Алехандро в ожидании объяснений.