Беглец (СИ) - Никонов Андрей

Как и уверял Митя, Крутов ехал один в отдельном купе, это Борис Петрович проверил тщательно, потому что попутчик — лишняя помеха. Толстяк большей частью спал, сквозь замочную скважину был виден размеренно поднимающийся живот, но иногда вставал, в основном чтобы поесть. Передвигался Крутов тяжело, печатая шаг всеми своими восемью, а то и десятью пудами, один раз Лукину даже в стенку пришлось вжаться, чтобы пропустить его мимо. Он проследовал за жертвой в вагон-салон, там подавали напитки и играла музыка. Пассажиры, большей частью иностранцы, читали газеты, курили и о чём-то беседовали на своём тарабарском языке. Друг друга они, что интересно, отлично понимали, а вот по-русски — ни бельмеса. Крутов развалился на диване, заняв две трети, громко заказал коньяк и вступил в дискуссию с каким-то китайцем, причём на иностранном языке. Говорил он бойко, размахивая руками и тыча в собеседника толстым пальцем, в паузах успевая выпить рюмку-другую. Пьяная жертва — считай, подарок.

Ужина Лукин дожидаться не стал, рассудив, что если Крутов отправится в вагон-ресторан, то там наестся, напьётся как следует, и его уже из пушки не разбудить. И поэтому в шесть вечера он стоял в коридоре возле его купе, делая вид, что читает газету. Толстяк только один раз показался из двери купе, окинул взглядом коридор, и снова скрылся внутри, судя по красному лицу и мутным глазам, ему было нехорошо.

— Дай-ка мне, любезный, пива моссельпромовского пару кружек, — остановил Лукин проводника.

— Сей момент, — тот поклонился по-старому, и через минуту передал два полуштофа с шапкой пены. — Столовое номер два, вас шестьдесят копеек.

Мужчина отдал рубль, дождался, когда проводник уйдёт, и локтем постучал в дверь купе Крутова.

— Прощения прошу, товарищ, — сказал он, — где тут товарищ Анджипаридзе, мне сказали, в этом купе едет? Не ваш сосед?

— Нет, — равнодушно ответил толстяк, сцепив руки на животе, и тут взгляд его уткнулся в кружки с пивом, — это вы у проводника взяли?

— Да, отличная штука от изжоги, — Лукин сделал ещё шаг вперёд, звякнул стеклом, — представьте, как выпью беленькой, так живот тянет, словно нечисть там завелась, а пивка глотну, и как рукой. Не желаете?

Крутов очень желал, он слегка перебрал в этом чёртовом салоне, убеждая японского дипломата в том, что седьмой конгресс коминтерна пройдёт именно в Японии, когда тамошние трудящиеся скинут капиталистов. Холодное пиво ухнуло в желудок, проясняя разум и изгоняя дурные мысли, он мигом осушил кружку, а Лукин тут же подсунул ему следующую.

— Вам нужнее, товарищ.

— Очень обязан, — Крутов и вторую выпил, посмотрел на незнакомца с нежностью, — Лев Осипович, но для вас, дорогой мой человек, просто Лёва.

Про то, что пиво предназначалось какому-то Спиридонову, он уже забыл.

— Боря, — тут же отозвался Лукин, и крепко пожал протянутые сосиски. — Лёва, сидите тут, никуда не уходите, я принесу ещё пару. Мы с вами должны выпить за знакомство.

Крутов кивнул, хотел было расцеловать спасителя, но застеснялся.

— Возьмите, — он зашарил в кармане, кое-как достал смятую пятёрку, — а то, право, мне неловко. И захватите что ли снетков.

Лукин спорить не стал, подхватил бумажку и вышел в коридор. Обычная доза порошка, который он намешал в пиво, начинала действовать через пять минут, внушительная комплекция Крутова требовала двойную дозу, но сейчас Боря сомневался, не стоило ли ещё добавить. Жертва в ожидании добавки вела себя смирно, из купе выскочить не пыталась, но пройдёт немного времени, и Крутов может сообразить, что ни банкноты с рабочим в кепке, ни обещанного пива он не дождётся, и тогда придётся придумывать что-то ещё. Но через десять минут пассажир наконец зевнул, опёрся локтями о столик, уронил на ладони голову и захрапел.

Глава 4

28/03/29, чт

— Говорю же вам, Митя, у него больше ничего нет. Может быть, в багаже?

Лукин обыскал купе Крутова тщательно и не торопясь. От той дозы снотворного, что он насыпал, командировочный должен был проспать минимум до утра. Здесь, в поезде, у Крутова не было жены, которая начнёт разыскивать мужа, задержавшегося на ночь глядя, или сослуживцев, требующих компании. Или близких знакомых — ими Лёва, судя по всему, обзавестись не успел. Даже соседа по купе, и в этом отношении мужчина был одинок. Лукин достал с багажной полки чемодан и два свёртка, в чемодане лежали верхняя одежда, пара ботинок фабрики «Скороход» и книги, а в свёртках — костюмы и рубашки. Важные вещи именно в такие места и прятали, Лукин ощупал все швы и подкладки, в одном месте даже подпорол бритвой, вытащил стельки из ботинок. Под одной из стелек в ряд лежали золотые червонцы, сорок пять штук, под другой шестьсот восемьдесят американских долларов. Потом обшарил храпящее тело, в заднем кармане брюк обнаружил бумажник, а в нём почти полторы тысячи рублей. Во внутреннем кармане пиджака у Крутова нашлись личные документы — служебное удостоверение наркомата внутренней и внешней торговли, командировочный лист, билет в купе, доплатная квитанция и паспорт. На портфель Крутов навалился, прижав к стене, и Лукину стоило больших усилий его вытащить.

В портфеле лежали синяя кожаная папка с золотой застёжкой, перьевая ручка Паркер с золотым пером, несессер с бритвенными принадлежностями и фотография в деревянной рамке. Фотограф запечатлел некрасивую женщину и мальчика лет десяти с выпученными глазами, они сидели на стульях, а Крутов стоял за ними, положив свои лапищи на спинки. Папку с золотой застёжкой Лукин отнёс Мите, предварительно убрав все остальные вещи на место, и разложив свёртки и чемодан именно так, как они до этого лежали. Портфель пришлось бросить на пол, подсунуть его обратно не получилось. Митя взял папку, приказал появиться через час, и ушёл. Можно было проследить, кому он её понёс, но Лукин боялся подельника, для того зарезать человека ничего не стоило.

Митя принёс папку обратно ровно через шестьдесят минут, как и обещал. За это время Лукин успел сходить в вагон-ресторан, поужинать, освежиться в уборной, и даже прогуляться по перрону на очередной остановке. Его давний знакомый был мрачен и недоволен.

— Плохо искал, — твёрдо сказал Митя, — нет ничего. Клиент спит?

— Как убитый.

— Обыщи ещё раз. В портфеле смотрел?

— Именно там и взял.

— Нет, идиот, в самом портфеле. Потайной шов, или фальшивое дно, что-то должно быть. Бумаги очень важные, он мог их припрятать хорошенько. Не смотрел?

Лукин виновато развёл руками, действительно, портфель он осмотрел только поверху, стенки у того были жёсткие, из воловьей кожи, и прощупать что-то не давали.

— Подкладку порежь, если там есть что, заберёшь. Всего листов шесть или семь, мог куда угодно засунуть. Говоришь, бумажник у него?

— Да.

— Возьми, будет тебе как вознаграждение. Всё равно ночью исчезнешь, а там тебя не найдут, ищи-свищи. Не найдут ведь?

— Нет, что вы, документы липовые, да и усы я снова отращу. А пальчиков моих в богадельне нет.

— Ладно, — взгляд Мити смягчился, — но бумаги всё равно надо будет убрать, чтобы этот фраер не заподозрил чего, пусть лучше думает, что обокрали. Так что иди, найди, а потом ещё раз сходишь и вернёшь.

Лукин вздохнул, забрал папку, и стараясь не попасться на глаза проводнику, отправился обратно в купе к Крутову. Тот всё так же храпел, привалясь к стенке, даже положения не поменял. Двойного дна в портфеле не оказалось, как и тайника между кожей и подкладкой, резать её Лукин не стал, но тщательно прощупал, прислонив к уху. Ему пришла в голову мысль, что Крутов мог хранить бумаги в чемодане, там устроить тайник было куда легче. Боря засунул кожаную папку в портфель, аккуратно достал с багажной полки чемодан, положил рядом с Крутовым, и начал тщательно обыскивать, ощупывая пальцами стенки и дно. Внезапно он почувствовал, как что-то тяжёлое упало на его плечо и сдавило. Лукин дёрнул головой — Крутов проснулся и смотрел на него полупустыми глазами.