К. Сэнсом - Соверен

— Мне необходимо размять ноги. И в деревне я буду в большей безопасности, чем в этой толчее. Увидимся позже.

Дабы избежать дальнейших возражений, я резко повернулся и направился по дороге в сторону холма.

Проталкиваясь сквозь толпу, я наблюдал, как повозки, сворачивая с дороги, въезжали на поля. Офицеры в зеленых мундирах отдавали распоряжения. Многие из них носили на груди доски для письма, в точности такие, как у Крейка. Одна из повозок перевернулась, и солдаты пытались освободить мощных тягловых лошадей, завалившихся на бок. Животные жалобно ржали и били ногами. Я заметил, что в повозке перевозили оружие — в дорожной пыли валялись мечи, ружья и арбалеты. Солдаты поспешно собирали их и относили в поле, внимательно следя за тем, чтобы никто из прохожих не утащил под шумок какое-нибудь смертоносное приспособление.

Пройдя еще немного вперед, я увидел в поле черную карету, стоявшую особняком. Карету окружало полдюжины солдат, на дверцах ее красовались королевские гербы. Узнав сержанта Ликона, я направился к нему. Сапоги мои громко хлюпали по мокрой траве. Подойдя ближе, я увидел, что у кареты нет окон, а двери ее плотно закрыты. Сержант отдал мне салют.

— Путешествие прошло благополучно? — осведомился я.

— Да, обошлось без всяких неожиданностей, — откликнулся сержант. — Я слышал, сэр, какой-то негодяй подсунул колючку под седло вашей лошади, — добавил он, с любопытством глядя на меня.

— Похоже, нет человека, который бы об этом не слышал, — усмехнулся я.

— Подобные происшествия случаются не каждый день, — пожал плечами Ликон. — Это как-то связано с Бродериком? — спросил он, кивнув на карету.

— Полагаю, нет. Вся эта толчея и суматоха так утомили меня, что я решил немного прогуляться, — сменил я изрядно надевшую мне тему.

— Поначалу, когда мы только выехали из Лондона, я тоже не мог привыкнуть к толпе, — с улыбкой признался сержант. — А теперь я не обращаю на нее внимания. Так же будет и с вами.

— Я отнюдь не уверен, что когда-нибудь смогу привыкнуть к такому людскому рою. Так или иначе, прогулка пойдет мне на пользу. Мой друг некоторое время назад пошел в деревню. Возможно, вы видели, как он проходил мимо? Такой рослый крепкий старикан в мантии законника с тростью в руках?

— Да, я его видел, — кивнул Ликон. — Только он прошел уже давно, и вы вряд ли его нагоните.

Он вновь бросил обеспокоенный взгляд на карету.

— Сэр, наш заключенный меня тревожит. По моему разумению, выглядит он скверно. Лицо желтое, как лимон. И похоже, его постоянно тошнит. Неплохо бы вывести его на свежий воздух. Сидя все время взаперти, да еще в обществе тюремщика, можно лишиться последнего здоровья.

— Вы правы.

— Откровенно говоря, у меня сердце разрывается, глядя на беднягу. Может, он и заговорщик, только с человеком всегда следует обращаться по-человечески. Он еле ноги таскает, а ведь, говорят, ему нет и тридцати.

— Да, он молод, — кивнул я. — И вся его вина состоит в том, что он отстаивал свои убеждения. Теперь за эти убеждения ему предстоит умереть в муках. Впрочем, в наши дни подобный удел постигает многих.

— Да, в убеждениях он тверд, — произнес сержант Ликон, пристально глядя на меня. — И по-моему, готов не только принять за них смерть, но и убивать. Если бы этой весной мятеж не задушили на корню, в стране пролились бы реки крови.

— Согласен с вами, — кивнул я. — Нет ничего страшнее кровопролития. Должно быть, сочувствие, которое вызывает у меня наш арестант, заставило меня позабыть о тяжести совершенного им преступления. Но, как бы то ни было, я обязан заботиться о его здоровье. Надо поговорить с Малеверером, может, он позволит арестанту прогулки на свежем воздухе. Что до Редвинтера, у меня нет ни малейшего желания его видеть, — сказал я, бросив взгляд на черную карету. — На обратном пути я загляну и узнаю, как себя чувствует Бродерик.

— Будьте осторожны, сэр. Как выяснилось, у вас есть опасные враги.

— Об осторожности я никогда не забываю. Скажите, а как обстоят дела с фермой ваших родителей? Вы получили от них какие-нибудь известия?

— Только письмо от дяди. Он пишет, мои старики очень горюют об утрате земли. Он хочет свозить их в Лондон, повидаться со мной. Думает, это их утешит. Я тоже не прочь с ними повидаться. После того как мы вернемся в Лондон, я буду служить в Тауэре.

— Непременно приведите ко мне своих родителей, когда они приедут в Лондон, — сказал я. — Я очень сожалею, что стал невольной причиной их бед, и сделаю все возможное, чтобы исправить свою оплошность.

— Вы думаете, нашу землю можно вернуть?

— Не могу сказать ничего определенного, пока не увижу бумаги. Но, повторяю, я сделаю все возможное.

Сержант устремил на меня долгий испытующий взгляд.

— Вы моя последняя надежда, сэр. Не представляю, что будет с моими стариками, если у них отнимут землю.

Чувство собственной вины не оставляло меня, когда я двинулся по тропе, которая поднималась на крутой склон холма. По обеим сторонам широкой тропы росли дубы, и ее покрывал сплошной ковер опавших листьев, так что я постоянно боялся поскользнуться. Вокруг стояла тишина, и в какой-то момент мне стало не по себе. Но потом я понял, что издалека увижу любого, кто попытается ко мне приблизиться, и успокоился.

Прохладный ветер заставлял меня плотнее кутаться в плащ. Вскоре я оказался в деревне, которая состояла из единственной улицы, вдоль которой тянулись убогие домишки. Несколько куриц сосредоточенно рылись в песке, прямо посреди дороги валялась свинья. Что до людей, то, за исключением ребятишек, игравших в огромной луже, я не увидел ни одной живой души. Как видно, взрослые были внизу, в полях, помогали путешественникам устроиться на ночлег.

За деревней дорога стала резко забирать вверх. Оказавшись на самой вершине холма, я увидел открытую площадку, на которой возвышалась церковь, выстроенная в норманнском стиле. Старинное кладбище, видневшееся слева от церкви, простиралось до самого леса. Прежде чем войти в кладбищенские ворота, я остановился, чтобы перевести дух. Здесь, наверху, воздух был необыкновенно чистым и свежим. Справа я заметил сигнальную башню, высотой примерно футов двадцать, и подошел поближе, чтобы рассмотреть ее. Несколько лет назад Кромвель отдал приказ возводить подобные сооружения на холмах по всей стране. Тогда над Англией нависла опасность войны с Францией и Испанией, странами, которые сохраняли верность Папе и защищали его интересы.

Отсюда, с холма, открывался вид на лагерь, устроенный в полях. И вновь, как и в Фулфорде, когда я впервые увидел процессию, это огромное скопление народа показалось мне бесформенным пестрым пятном, которое растеклось на поверхности земли. Я нашел взглядом помещичий дом, на эту ночь ставший резиденцией короля. Это был красивый старинный особняк. По словам Бродерика, король отобрал его у Роберта Констебла.

«Король прибрал к рукам владения многих своих подданных», — пронеслось у меня в голове.

— В ясные дни отсюда видно кафедральный собор Йорка.

Голос, внезапно раздавшийся за моей спиной, заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидел Джайлса.

— Господи боже, как вы меня напугали.

— Простите. Я как раз шел к могиле родителей, когда увидел вас. Из-за опавших листьев вы не слышали моих шагов. Вид у вас печальный, Мэтью.

— Я просто устал от суеты и многолюдья и почувствовал неодолимое желание прогуляться. Здесь, наверху, так легко дышится.

— Да, и все, что творится внизу, представляется таким мелким и незначительным.

Взгляд старика устремился к туманному горизонту. Солнце садилось в белесые тучи, пронизывая их своими пурпурными лучами.

— Представляете, давным-давно, в ранней юности, я часто стоял здесь и глядел на далекие очертания собора, — сказал Джайлс, опираясь на палку. — И в один из вечеров решил, что выучусь на законника и буду жить в Йорке.

— Вы выполнили свое намерение.

— Да, — кивнул Джайлс. — Сколько лет прошло с той поры, страшно подумать. Тогда отношения человека и Бога представлялись ясными и определенными. А потом все перевернулось с ног на голову, — изрек он с сокрушенным вздохом. — Йорку и северным графствам подобное перемещение пошло не на пользу.

— Возможно, после визита короля все наладится.

— Не думаю, что визит короля хоть в какой-то мере способствовал разрешению назревших на севере проблем, — покачал головой Джайлс. — Да, он сумел подкупить местных дворян и заставил их принести клятву верности. Но достаточно взглянуть на лица простых людей, чтобы понять — они отнюдь не испытывают верноподданнических чувств.

— Джайлс, да вы, похоже, из тех, кто ненавидит богатых и мечтает отобрать от них все их имущество, — заметил я с натужным смехом. — Порой мне кажется, подобная мера не лишена справедливости.