Роскошная изнанка - Валерий Георгиевич Шарапов

они были дружны в детстве, а с тех пор могло многое измениться.

Это, конечно, не объясняет путаницы с именами. Как бы они ни рассорились, не станет же старшая нарочно употреблять прозвища, которые никогда не использовала?

Но все эти детальки такая малость по сравнению с тем, что в квартире чисто, следов беспорядка, пятен крови, оторванных рук-ног и трупов не наблюдается.

«Да, но уйти из дома, не выключив телевизор? – напомнил себе Андрюха. – Хотя тут тоже надо кого-то умного спросить. Говорят, есть телевизоры, которые сами включаются и выключаются. Может, эта штука в пакете работает как часовой механизм, кнопок-то больше, чем на калькуляторе…»

Размышляя о том и сем, а в общем – ни о чем, и не придя ни к какому выводу, Денискин вернулся в отделение. И снова ему первым попался Заверин, который с кривой миной на костистой физии курил у подъезда Альбертову сигару, спросил с фирменной двусмысленностью:

– Посадил?

– Посадил, – весело подтвердил Андрюха.

– Ну и правильно. Пошли, покормлю.

– Да спасибо, не надо.

– Не ломайся, небось весь день не жрамши.

В кабинете Заверин выставил на стол консервы, извлеченные из сейфа, нарезал на доске полбатона. Денискин, решив, что церемониться незачем, соорудил себе два бутерброда. Участковый пододвинул стакан с чаем и щербатую сахарницу.

– А ты что? – жуя, спросил Андрюха.

Радушного хозяина передернуло:

– Да ну на… – И он развернул «Советский спорт».

Андрюха, заморив червячка, почувствовал себя намного лучше, и все уже представлялось в более выгодном, приятном свете. Даже Заверин. А что, симпатичный мужик, спокойный, разумный. Сидит себе, никого не трогает.

Заверин вдруг спросил, да еще самым серьезным тоном:

– Сержант, ты знаешь, ведь в сборной регби ЮАР «Спрингбокс» сплошные белые.

Андрюха вхолостую пожевал воздух, опомнился, спросил:

– А какие должны быть?

– Темень ты торфяная. ЮАР – это где?

– Вроде Африка.

– В Африке кто живет?

– Негры?

– Во-о-от, а в сборной по регби – одни ненегры, – и Заверин завершил политинформацию цитатой из статьи: – И прогрессивная общественность Новой Зеландии возмущается, требуя не пущать фальшивых негров в страну.

До Денискина дошла суть трагедии:

– Это ты типа про уродливые гримасы апартеида.

– Точно, – участковый сложил газету, – ведь у них не то, что у нас, мы всем рады, примем, как родных. И кстати, о родных. Проводил Джу… прости-оссподи, майлу?

– Ага.

– Что же, к себе на квартиру пристроил?

– Ну да, пока.

– Смотри, они такие, потом не выставишь.

– Да у меня там не засидишься.

– А ты, стало быть, у нас останешься?

– Я еще не…

– Ну и очень хорошо, – туманно похвалил участковый. – А девица-то ничего. Ну исключая фамилию. Даже чудно́.

До чесотки было интересно, что его удивляет, поскольку Андрюха уже понял: конкретно этого товарища нельзя недооценивать, этот поднял работу с населением на высоту, проще говоря, знает все про всех и даже больше. Главное – не спугнуть.

Денискин снова не стал спешить с расспросами, скорее всего, само выудится, что покрупнее.

В кабинет заглянул Яковлев:

– Денискин, вы не уехали?

– Так командировка не отмечена.

Капитан протянул руку:

– Давайте, отмечу.

Денискин нашелся:

– А что, если завтра?

– Что ж, можно и завтра, – Яковлев глянул на часы, – только ночевать-то вы где собираетесь? Куда вас девать?

Денискин пояснил очевидное:

– Так я не девица, куда-нибудь да денусь.

Капитан обратился к участковому:

– Олег Владимирович, позвоните в общежитие, пусть найдут койко-место на ночь.

Заверин тотчас отказался:

– И звонить не стану, пошлют сразу. Там в три смены спят, по очереди.

Потом почти без паузы добавил:

– …А если сержант не против, то можно ко мне. У меня площадь свободна.

– Я не против, – тотчас заявил Денискин.

Яковлев порадовался, хотя с прохладцей:

– Хорошо, решился вопрос сам собой. Тогда так: завтра с утра я в отлучке, часам к одиннадцати надеюсь вернуться, тогда и командировку вам подпишу. Все доступно?

– Так точно.

– Добро. Товарищ Заверин, зайдите.

…Яковлев запер дверь, скинул с телефона трубку, молча указал на стул. Заверин выставил ногу вперед, не шелохнулся.

– Пешком постою.

– Что, предпочитаешь помирать стоя, как старый дуб? – съязвил капитан.

– Лучше стоя, чем на коленях, – огрызнулся участковый.

– Ну и стой, как дурак, а я находился, – Яковлев сел, растирая колено, – стреляет. Вот врачи говорят: ходить надо, вес растет, нагрузка на суставы, а как я ходить должен, если постоянно ноет… У тебя как?

– У меня не ноет. Терпимо.

– И тебе бы надо в госпиталь. Можно хоть завтра.

– Не надо.

– Пора ведь. Обследоваться надо регулярно.

– По плану через месяц.

– Заранее даже лучше.

– Васильич, в чем дело? Куда ты меня пытаешься сплавить? Зачем?

Яковлев проигнорировал вопрос, задал свой:

– Где жена?

– Чья?

– Не моя же, твоя. Юлия.

– Ушла.

– То есть как это?

– Ну как-как, собрала вещи и ушла. Уехала к мамаше.

– Но ведь должны быть какие-то причины.

– Причины те же, ничего нового. Пью, болею, копейки в дом ношу.

– …И вечно на поквартирных обходах, – дополнил Яковлев.

– Служба такая. Положено.

– Положено, как же. Ну так, если положено: как давно видел Демидову?

– Это к чему вопрос?

– Отвечай.

– Отвечаю: не помню.

– Не помнишь.

– Да, не помню. Сигналов по этому адресу не поступало.

Заверин сбился со спокойного тона, зло спросил:

– В чем смысл этих расспросов? Ты что, думаешь, что я ее куда-то дел и сам опергруппу попытался вызвать?

– Олег.

– Все же в порядочке! Сам капитан Васильич не поленился, притащился, лично все осмотрел, распорядился опергруппу не дергать по пустякам, детальный осмотр ни к чему, сестра – малолетняя дуреха, на ровном месте сепетит[3]…

– Олег!

– Надо ж о коллективе подумать: конец квартала, показатели – швах, без премий останемся!

– Оле-е-ег.

– Трупов нет, в квартире порядок, все на месте – вещи, ценности, чемоданы…

– Послушай…

– И не все на месте! Покрывало с дивана исчезло, дефицитное, в него втроем завернуться можно было, цена ему – больше ста рублей!

– Заверин.

– Да пес с ними, с покрывалами. Вся палитра – косметика на месте, ни синь-пороха не тронуто. Это у нее-то! Она мусор, не накрасившись, не выносит.

Яковлев вздохнул:

– Это все тебе виднее. Ну, так когда в последний раз виделись?

– А, вот уже и «виделись».

– Не цепляйся к словам. Стыдно, не баба.

– Хорошо. Давно. И видел давно, и виделись давно.

– Интересно у тебя. Жена ушла недавно, а виделись давно…

Заверин, скрежеща зубами, проговорил:

– Я же описал причины, ярко и красочно: алкоголик, больной, получка мизер, не сошлись характерами… еще что тебе? Или мало?

– Хватит.

Заверин, специалист по двойным смыслам, все правильно расслышал и замолчал. Яковлев снова начал, голос его звучал по-дружески, в