Дмитрий Черкасов - Шансон для братвы

— Итак, вы утверждаете, что специальных навыков не имеете?

— В чем?

— Ага, — обрадовался профессор, — вот вы уже не столь категоричны, как раньше! А в прошлый раз вы все отрицали. Ну-ну, посмотрим...

— Куда посмотрим?

— В бумаги, тут мно-огое есть... И по поводу навыков, и по поводу угроз.

— Кому это я угрожал? Вам?

— Нет, пока вы до этого не дошли. Вот, пожалуйста, гражданин Ковалевский утверждает, что вы обещали его застрелить посредством пули в голову...

— А что, есть другой способ? Вот пусть Колюня свои слова и объясняет.

— Вам совсем на это сказать нечего?

— Почему же. Яркий пример очередного маниакального бреда. Вы что, сами не видите — то я аферист, то убийца какой-то... Так не бывает. Если я хотел с потерпевшим расправиться, почему же он до сих пор жив? Я промахнулся, что ли? А где тогда пресловутая пуля?

— Но ведь вы это говорили! — разъярился профессор.

— А вы что, рядом стояли? Лечиться Ковалевскому надо, вот и все угрозы мои.

— Хорошо, разговор доказать нельзя. А письмо?

— Вот так новость! Какое письмо?

— Следствие утверждает, что вы прислали Ковалевскому записку угрожающего содержания...

— А почему мне об этом неизвестно?

— Следователь должен был вам сказать!

— Но не сказал! И перестаньте повышать голос!

— Извините.

— Я не Дубровский, а Колюня — не Маша, чтоб в переписке состоять, через дупло старого дуба... Дуб, конечно, следователь, но молодой!

— Так вы не писали письмо?

— Нет, я вам уже говорил. Я что, на идиота похож? Зачем мне Ковалевскому письма писать, если я ему могу по телефону все сказать?

— Ну, не знаю, — профессор задумался. — А следствию зачем это?

— Вот вы у следователя и спросите. Я материалы дела смотреть не имею права, откуда мне знать, что там понапихано... Может, для объема.

На самом деле письмо было. В контору к Ковалевскому проникли без труда, и, хотя термитов еще не достали, давящийся от смеха Огнев напечатал на личной пишущей машинке бизнесмена жутко злобное послание, пообещав «полоснуть бритвой по глазам» и «разрезав горло, вытащить язык». Его подпись коряво подделал Комбижирик, участвовавший в ночном походе. Судя по всему, недалекий владелец фирмы «Наш Дом ЛТД» примчался к Воробейчику, и тот поручил Султанову разобраться. Наученный горьким опытом Иса не спешил демонстрировать письмо Огневу.

— Позовите следователя, — устало попросил профессор.

Дмитрий вышел в коридор и поманил Султанова. Тот резво вскочил.

— Что?

— Вас профессор видеть хочет. Злой, ужас! Вас дубом назвал, это я не от себя, цитирую. Хотел его переубедить, да он и слушать не хочет...

— А зачем было его мочить? Зачем пальбу устроили? — удивлялся Денис. — Работали-работали, гадости разные придумывали, с морфином, с травой. А тут — на тебе, из автомата, и все дела. Чего ж раньше так не решили?

— Получилось так, — шумно вздохнул Горыныч.

— Да-а? — Рыбаков с подозрением взглянул на остальных собравшихся. — А стволы сами выстрелили?

В полуподвальчике, носящем гордое имя «АОЗТ “Гигант”», шло обсуждение результатов операции «Белая лошадь». Даже скорее не обсуждение, а повествование участников не присутствовавшему в «Белой лошади» Денису, некое ток-шоу.

— Там без вины виноватые уже собираются лапу на грунт дрюкнуть [134] и в РУБОП следаков слить, — сказал Ди-Ди Севен.

— И много хотят дать?

— Не знаю, но их довели уже. Целыми группами на допросы таскают. Может, следачки так намекают, мол, заслать денежку надобно, — Ди-Ди Севен пожал плечами.

— Только вы в этом участия не принимайте! — предупредил Рыбаков. — А то надаете ценных советов, вас вместе с ними и повяжут. Меня одного на всех, как в «Пулкове», не хватит...

Коллектив дружно заржал.

Случай в гостинице «Пулковская» был, с точки зрения братвы, хрестоматийным, супероригинальным и единственным в своем роде.

В ресторане на первом этаже, где мирно кушали представители самых разных команд, национальностей и слоев общества, как-то вечером появилась группа захвата в гражданке из районного отдела милиции, имевшая цель завладеть Гоблином по обвинению в изнасиловании. К слову сказать, Гоблин никогда ни о чем таком не помышлял, жил с постоянной девушкой и вполне был устроен в жизни. Дельце состряпал злопамятный начальник райотдела, привлекший для заявы пятидесятивосьмилетнюю стукачку, из бывших. Один взгляд на нее мог опровергнуть любые предположения о «виновности» Гоблина, но заява есть заява.

Обида стража порядка заключалась в том, что, когда он, после работы по обычаю в дымину пьяный, сделал замечание в нецензурной форме прогуливающему своего «кавказца» Гоблину, то был помещен последним в железный ящик с надписью «бак для мусора». Сцену эту наблюдали почти все жители окрестных домов и сочли справедливой — ни Гоблин, ни «кавказец» никого не трогали, а орать матом на всю улицу непедагогично, особенно человеку в форме. К тому же фамилия начальника райотдела была Неттин. Страдающий необратимыми процессами в печени и мозгу и прозванный на следующий день «товарищем Нетто из мусорного Брутто», подполковник решил Гоблина «проучить». На счастье, о приезде ментов было сообщено бдительным швейцаром и передано через официанта заинтересованным лицам.

Ситуация складывалась тупиковая, команда приготовилась к отвлекающей махаловке, к соседним столикам отправились гонцы. Однако интеллектуал Денис попросил десять минут и, позаимствовав у соседа кольт, подошел к распорядителю ансамбля, игравшего в ресторане, и что-то зашептал на ухо. Тот позеленел. Рыбаков незаметно продемонстрировал «аргумент», и распорядитель вынужден был согласиться. Минут через пять, сразу после «белого» танца, бледный и трясущийся солист объявил «голубой». Горыныч, танцевавший со своей подругой, чуть не кинулся глушить весь оркестр, но был остановлен Садистом.

Невозмутимый Денис легко поднялся, прошел к столику Гоблина и вежливо его пригласил, манерно поклонившись. У половины зала отпали челюсти. Исполнив нечто вроде мазурки, парочка скрылась за портьерой, где Гоблин тут же растворился в лабиринте подсобных помещений, а Денис со скорбным видом вернулся в зал.

Группа захвата билась в истерике, во время танца они плевались и отворачивались, а после было уже поздно, Гоблин исчез. Дениса хотели было задержать, чтоб отомстить за неудачу, но тут за него вступились все бритоголовые «правозащитники», ставшие вдруг ревнителями сексуальных свобод. Да и статью за это дело давно отменили. Рыбаков тоже поорал в общем хоре о том, что «честного гея» зажимают и это нарушение Конституции. Опозоренные «сатрапы» отступили.

К Денису тут же подвалил подвыпивший напомаженный немец с сожалениями об ушедшем «бой-френде» столь симпатичного молодого человека и был крайне удивлен тем, что «прогрессивный рус» засветил ему в глаз... Сочтя такое поведение следствием глубокой душевной травмы от утраты возлюбленного, немец снова открыл рот, но был сметен подоспевшим Ортопедом и очнулся только на следующее утро.

«Дело об изнасиловании», естественно, развалилось через два дня, но команда еще долго купалась в лучах славы за столь фантастическую шуточку над ментами и принимала поздравления.

— Ну, так по какому вопросу вы их мочканули? — прервал веселые воспоминания Денис.

— Они с мусорной крышей скорешились, — заявил Тулип, — на нищих лавэ подрубать.

— Но это ведь вроде не ваша тема.

— Нищих в районе Хоттабыч курирует, — пояснил Комбижирик.

— Вот что значит работа с людями, — Денис многозначительно поднял палец, — и голубые ему отстегивают, и попрошайки. Не то что мы, по старинке. Маслину [135] в лоб и по карманам шарить. Меня б хоть предупредили, я в стороне стоять не привык.

— Тебя Антон сказал беречь, — вздохнул Горыныч, — а то, что... мы ж понимаем, тебе тоже хочется, но старший лучше знает...

— А снова не начнется?

— Не... Эти козлы свалили, как главного замочили...

— Ну-ну... Только свято место пусто не бывает. Эти ушли, другие придут... Та же крыша мусорская...

— Им Хоттабыч сам рога обломает, — сказал Тулип.

— Пацаны, постойте! — вдруг встрял Садист. — Диня же самого главного не знает. Это не просто на нищих бизнес. Они через крысу прокурорскую с приютом для ненормальных договорились...

— Как это? — поразился Рыбаков.

— А так! Ихний козел в прокуратуре сначала в своем районе с квартирами подсуетился... Ну, людей на лечение отправляют, там на год-два, а он тем временем через барыгу одного квартиры и впаривает, нотариус свой есть... Те вылечиваются, а идти некуда...

— Та-ак... Кто барыга, не знаете?

— Не выясняли. Надо будет, вычислим...

— И что дальше там происходило?

— Урод этот, жмурик, фонд организовал, типа, благотворительный, якобы работой обеспечить, чтобы чуть дурдому денежкой помочь... По утрам приезжали, трудоспособных набирали и до вечера с шапками в метро ставили.