Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Черкасов Дмитрий

Виктор Васисуальевич ступал осторожно, брюки его в районе таза были сильно раздуты вширь, а зад выпирал, как у женщины из племени масаев.

Это не было удивительным — под штаны у высокопоставленного государственного чиновника был поддет памперс размера XXXL, предохранявший Чаплина от последствий возможного испуга в процессе доклада об успехах во вверенном ему регионе лично главе государства. Экс-генерал спецслужбы не хотел повторения конфуза, случившегося с ним месяц назад при попытке нападения на него пьяного мента-антисемита. Да и к тому же, изделия фирмы «Хаггис» надевали почти все бюрократы, вынужденные время от времени общаться с действующим Президентом. Чаплин исключением не был.

Со стороны Виктор Васисуальевич напоминал высокую, толстогузую и плоскогрудую женщину, переодетую в мужской костюм.

«А ведь можно и наоборот…» — подумал лидер ДВР.

Гелий Васильевич поразился простоте и гениальности посетившей его мысли, и послал одного из помощников в ближайший магазин дамской одежды больших размеров купить нечто такое, что налезло бы на круп Старопропойцева. Второго прихлебателя депутат отрядил в отдел спорттоваров за парочкой гандбольных мячей, должных изобразить шикарный бюст. Затем политик позвонил в Северную столицу своему основному единомышленнику и правой руке Беслану Линько и предупредил, что вылетает вечерним рейсом и чтобы тот не удивлялся чудесному перевоплощению пузатого и страшненького Гелия Васильевича в «роскошную аристократку».

Линько что-то затараторил в трубку о «готовности дела», которое они обсуждали несколько недель назад, но Старопропойцев, увлеченный грядущими переменами своего облика, пропустил слова Бесланчика мимо ушей и отключил мобильник.

— Куда сэра то? — спросил Крысюк, помогая шатающемуся Гею выбраться из «собачника» на темную набережную канала Грибоедова.

— С нами пойдет, — с пьяным энтузиазмом заявил Соловец, озираясь по сторонам. — Мухомор сказал его приобщать к работе, вот пусть и приобщается… Казанова, так где квартира этого… депутата?

— Тута, — капитан махнул рукой в сторону дома, на котором еле-еле просматривалась табличка с номером «93». — Вон парадная его…

— А чердак там есть? — спросил Дукалис, набрав с обочины горсть снега и остужая им разгоряченную физиономию.

— Не может не быть, — тряхнул головой Плахов. — Это ж старый фонд! Здесь чердаки — ого-го!..

— I sit by my window, strawberrie wine, night and you[104]…, — внезапно заорал сэр Генри и упал в сугроб, увлекая за собой Крысюка.

— Чего это он?! — засуетился начальник ОУРа.

— Выпить хочет, — пояснил Ларин, разобравший только одно слово из выкрикнутого Геем — «wine».

— А-а, — успокоился Соловец. — Ты, Серёга, погодь чуть-чуть… Ща в засаду сядем и нальем. Пенёк, ты его пока к дереву прислони. Пусть остынет. Вот так…, — Начальник ОУРа покрутил башкой. — А где, кстати, Рогов?

— Ты ж его сам в дурку с этим психом отправил! — напомнил Казанова.

— Действительно, — огорчился майор. — Эх, память… Ладно, почапали. Серёгу там поднимите кто-нибудь.

Плахов с Дукалисом подхватили сэра Генри по руки и поставили на ноги.

Британский детектив покачнулся и замычал.

Но не упал.

— Молодчина! — Соловец похвалил крепкого иноземца. — Сам сможешь идти?

Гей пробормотал нечто невразумительное, показал майору «козу», выдал свое коронное «Факинг хорошоу!» и весело засмеялся.

— Не понимает, — огорчился начальник ОУРа.

Депутат Старопропойцев зря так легкомысленно отнесся к попытке Линько сообщить ему нечто важное.

Дело было в том, что Бесланчик наконец-то договорился со знакомыми наркоманами об имитации покушения на Гелия Васильевича, что должно было вздернуть рейтинг лидера «ДемВыбРоса», которого многие журналисты и политики цинично называли «демвыкидыш», до заоблачных высот.

Жертв неудавшихся покушений в России любят.

Раз кто-то пытается убить депутата — значит, недострелянная или недовзорванная персона кому-то сильно мешает. И при грамотно раздутой истерии можно представить недобитка борцом за народные интересы, бесстрашным рыцарем, выступающим против власти «олигархов», и набрать много дополнительных очков на политической сцене.

Правда, лучше, если покушение удается.

Лучше и для оставшихся в живых соратников, могущих спокойно списать на покойного все свои грехи и разворованные деньги спонсоров, и для ореола пышно похороненного «мученника», и для СМИ, получающих прекрасный повод повопить о творящемся в стране беспределе, и для «наследников», которым освобождается место на политической арене, и для руководства правоохранительных структур, под маркой «усиления борьбы с преступностью» выбивающих из бюджета лишние ассигнования и возводящих на эти деньги личные четырехэтажные особняки в престижных районах Подмосковья.

Но человек предполагает, а Господь располагает.

А если еще в ситуацию вмешиваются бухие до полной непредсказуемости районные стражи порядка, то предположить результат даже с минимальной степенью успеха становится просто невозможно. Ни человеку, ни Высшей Силе…

Нанятые Линько торчки должны были встретить Старопропойцева и Беслана на лестнице дома, где проживали депутат с помощником, несколько раз выстрелить из стартового пистолета, пошуметь и скрыться на угнанной машине.

Затем Гелий Васильевич предъявил бы журналистам пропоротый в паре мест пиджак — гвоздь нужного диаметра лежал у Линько в кармане, — и рассказал бы, как он уклонялся от пуль и что именно кричали нападавшие.

Важнее всего было последнее.

По замыслу Беслана и Старопропойцева, «покушавшиеся» обязаны были бы орать: «Вот тебе за выступления против губернатора!», «Умри, соратник Чаплина!» и «Не дадим „Демографическому выбросу России“ победить на выборах!», что услышат соседи и тоже расскажут охочим до сенсаций корреспондентам. Выдуманные депутатом и его помощником крики «наемных убийц», лишь «по случайности и из-за хорошей реакции» Гелия Васильевича не попавших в цель, очень правильно позиционировали лидера «ДемВыбРоса» на местной и общероссийской политических сценах: как союзника представителя Президента и связанных с Виктором Васисуальевичем финансовых кругов, что могло быть весьма полезно в дальнейшем, и как «борца с губернаторской диктатурой», что было просто модно.

Листочки с утвержденным текстом речевок Линько роздал наркоманам и приказал выучить наизусть.

Но тут торчков подвели их любимые опиаты и грибочки — разжиженные мозги напрочь отказывались запоминать ключевые фразы. Беслан провозился с нарками три дня, чуть сам не начал колоться, потом плюнул и решил, что проорать текст они смогут и по бумажке, и выдал каждому по две распечатки.

Дырки в стенах на лестнице, должные оставаться, если стреляют по-настоящему, Линько прорубил заранее с помощью примитивных молотка и дюбеля, и засунул в искрошенную штукатурку специально расплющенные до невозможности идентификации подобранные в тире пульки от духового ружья.

За то, что он ночью шумел, его, не говоря ни слова, отоварил мрачный, со страшного бодунища, участковый, явившийся в подъезд около четырех утра по звонку разбуженных стуком жильцов, и отобрал инструмент.

Однако дело к тому моменту уже было сделано, дырки прорублены, а пульки вложены.

Пока «великолепная восьмерка» мусоров и примкнувший к ним британец поднимались на чердак, Казанова успел перебить в подъезде все лампочки и лестница погрузилась во тьму, которую рассеивал лишь проникавший в сбоку неверный свет уличного фонаря.

Чердачная дверь оказалась гостеприимно распахнута.

— Вот тут и засядем. — шепотом сказал Соловец, указывая на очертания каких-то ящиков, сваленных справа от входа.

Плахов и Виригин чиркнули колесиками зажигалок и, держа их высоко над головой, словно факелы, походили туда-сюда по чердаку.