Джек Ричи - Собственное мнение

Я не стал возвращаться в мотель, а пошёл к Джефри и снял комнату по соседству с ним.

— Пойдёшь завтра? — спросил он меня.

— Да. Купил кнопку.

— Желаю удачи. Надеюсь, на сей раз сработает.

В ту ночь я плохо спал и мучился кошмарами, самым ярким из которых был сон про взрыв Музея изобразительных искусств. В десять утра я позвонил доктору Бартону и сообщил ему о покупке кнопки. Врач очень расстроился.

— Так быстро? Но вы ещё не были у меня на приёме.

— Звоню, чтобы проститься, — сказал я. — Думаю, теперь мы свидимся только на том свете.

— Минутку! — в отчаянии выкрикнул он. — Что вы намерены предпринять?

— Пойти к мэру Петтибоуну. Сегодня всё будет хорошо.

— Вы у себя в мотеле?

— Нет. — Я повесил трубку, попыхивая сигарой, прочёл утреннюю газету, взял под мышку свою коробку, вышел, сел в такси и велел ехать к мэрии. Но за квартал от цели потребовал остановиться, расплатился и зашагал дальше, держа палец на кнопке. Улицы были оцеплены и кишели полицейскими, не пускавшими людей на центральную площадь, очищенную от автомобилей и пешеходов. У входа в мэрию стояли Уаймар и доктор Бартон, которые норовили спрятаться за колоннами.

Внезапно я оробел, почувствовав нечто похожее на боязнь сцены, которая обуревает начинающего лицедея. Я сделал два шага в сторону мэрии, но тотчас развернулся и пошёл обратно.

— Куда вы? — вдруг раздался голос Уаймара.

Я зашагал быстрее и, оглянувшись, увидел помощника мэра, доктора Бартона и ватагу полицейских, бежавших ко мне. Я бросился наутёк и снова обернулся только в конце квартала у Музея изобразительных искусств. Погоня приближалась. Я взлетел на крыльцо и юркнул в здание. Пробегая по залу голландских мастеров, я слышал сзади топот ног преследователей. С бьющимся сердцем я бежал по галерее римской скульптуры. Чиновники и полиция не отставали. Впереди была галерея современного искусства. Промчавшись мимо удивлённых охранников, я опустился на пол у окна.

Орава, наконец, догнала меня. Я поднял руку и истерически закричал — Остановитесь! Ещё один шаг, и я отпущу кнопку!

Помощник мэра и его войско стали как вкопанные. Я перевёл дух и сказал:

— Мистер Уаймар, я снимаю своё требование о встрече с мэром Петтибоуном. Понимаю, что оно невыполнимо.

Уаймар сделал шаг вперёд.

— Стойте! — крикнул я. — Иначе сниму палец с кнопки. Через десять минут… Могу и сию секунду, но мне хочется сперва отдышаться, а уж потом принимать столь важное решение.

Уаймар замер.

— Нет-нет! — крикнул доктор Бартон. — Не торопитесь, отдышитесь. Это серьёзное решение.

— Какого ущерба можно ожидать, если он отпустит кнопку? — спросил Уаймар полицейского в защитной куртке и шлеме.

— Трудно сказать. Возможно, рухнет все здание.

Я посмотрел на часы.

— Девять минут…

— Очистить помещение! — заорал помощник мэра. — А вы, Бартон, поговорите с ним, убедите.

— Вряд ли я смогу что-то сделать, — ответил психиатр. — Тут нужен иной специалист — священник, пастор или раввин.

— Восемь минут, — произнёс я.

Мои преследователи сбились в кучку у входа в римский зал. Усмехнувшись, я встал и зашагал к ним. Они попятились и расступились. Меня вдруг охватило дотоле неведомое ощущение силы и власти. Я с улыбкой прошёл через залы раннего американского искусства, литографии, рисунков одарённых школьников, вышел на улицу и пересёк площадь. Все мои преследователи и охранники высыпали из музея и наблюдали за мной с лестницы у входа. С минуту я смотрел на них, потом демонстративно снял палец с кнопки. Естественно, ничего не произошло. Я открыл коробку, извлёк будильник и провода и поднял повыше, чтобы все видели. Затем перевернул коробку вверх дном, показывая, что она пуста.

Меня тотчас окружили полицейские и разъярённые чиновники во главе с Уаймаром.

— Что это за шутки? — сипло спросил он.

Я злобно зыркнул на него.

— Никаких шуток. Я просто хотел встретиться с мэром. Очевидно, в нашем городе это — тяжкое преступление.

— Это уже чересчур. Может, в вашей коробке и не было бомбы, но вы… А будильник, провода и, наконец, эта кнопка!

— А разве есть какой-нибудь закон, который запрещает носить в коробках будильники и провода? Что если человек просто увлекается опытами с часами? — Я погрозил Уаймару пальцем. — Я пожалуюсь на вас в союз защиты гражданских прав. Я вчиню вам иск на миллион долларов за их нарушение.

— Вам место в тюрьме, — заявил помощник мэра.

— Неужели? Это за что же? Меня травили как дикого зверя, преследовала толпа, возглавляемая представителем властей. Нет, после такого я, пожалуй, всё-таки подам в суд и сдеру с вас миллиона два.

Из-за спины помощника мэра вдруг вынырнул маленький суетливый человечек.

— Успокойтесь, Уаймар, — сказал он. — Не лезьте в бутылку. У нас и так бюджетный дефицит.

— Кто вы такой? — сердито спросил я.

— Мэр Петтибоун, — словно оправдываясь, ответил он.

— Ага! Наконец-то вы высунули нос из своей крепости. Хочу сообщить вам, что возле мотеля, в котором я проживаю, асфальт испещрён глубокими выбоинами и по ночам невозможно спать из-за грохота грузовиков. Требую незамедлительно принять меры.

Топнув ногой по тротуару, я развернулся и зашагал прочь. Мне казалось, что рука закона должна ухватить меня за плечо, но ничего подобного не произошло. Мой внезапный уход поверг всех в растерянность. Так часто бывает, когда одна из армий вдруг стремительно отступает.

Я остановил такси и сообщил водителю адрес, но вскоре передумал и велел остановиться у магазина. Войдя туда, я юркнул в туалет. Там сорвал с себя парик и бороду, выбросил шляпу, вывернул наизнанку своё синее пальто, отчего оно сделалось коричневым, и вышел на улицу через заднюю дверь.

Прошагав квартал, я нашёл другое такси и сказал водителю:

— В аэропорт.

На другой день мы с Джефри встретились в Сент-Луисе. Он показал мне два полотна Пикассо, три картины Утрилло и две — Модильяни.

— Всё прошло как по маслу, — сказал он. — Я, как мы и задумали, пришёл в музей и, едва ты прибежал туда со своей коробкой, спрятался в туалете. Когда все, включая охранников, побежали за тобой на улицу, я прошёл в галерею, вырезал самые ценные полотна и сунул под пальто. Потом спокойно вышел. В суматохе никто не обратил на меня внимания. — Он разлил виски, подал мне стакан. — Как ты думаешь, мы сумеем ещё раз провернуть такое дельце?

Я улыбнулся.

— Точь-в-точь — едва ли. Но что-нибудь похожее придумаем. Смотря какой мэр попадётся.

Дорожный разговор[23]

— Знаете, впервые в жизни я лечу самолётом, — поделилась миссис Рейли.

Губки миссис Борман сложились в подобие улыбки.

— А я два раза летала в Сент-Луис, ещё до замужества.

У миссис Рейли было круглое лицо и маленькие карие глазки.

— Вы можете называть меня Бернис.

— Стелла, — представилась миссис Борман. — Лечу в Пасадену навестить мать.

— А у меня в Калифорнии ни родных, ни знакомых, — сказала Бернис. — Но побывать там мне всегда хотелось. Пока я ещё молода.

Стелла метнула в неё оценивающий взгляд и решила последнюю фразу не комментировать. В конце концов, им сидеть рядом ещё почти пять часов.

— Возможно, я загляну в Голливуд, — кокетливо опустила глаза Бернис. — Никогда не знаешь, что может случиться.

— Да, — сухо сказала Стелла. — Действительно.

— Я, знаете, подвизаюсь в маленькой театральной компании у нас в Миннеаполисе, любительской. Обычно я играла инженю, но сейчас настаиваю на более зрелых ролях. Они расширяют кругозор и дают больше возможностей для самовыражения.

— Вообще-то, это мать всегда навещает меня в Чикаго, — сказала Стелла. — Гостит месяц-другой ежегодно.

— Наверно, лучше бы мне ехать поездом, — сказала Бернис. — Генри — это мой муж — служит на железной дороге и мог бы устроить проездной или билет со скидкой.

— Мой муж, Уолтер, тоже железнодорожник. Занимает ответственный пост. Но я предпочитаю путешествовать самолётом.

— Сейчас эра воздухоплавания, — живо отозвалась Бернис.

— Экономишь столько времени! — согласилась Стелла.

С полминуты они молчали. Потом Бернис спросила:

— Стелла, а у вас есть дети?

— Нет.

— У меня тоже. Возможно, когда-нибудь я надумаю, но сейчас приходится беспокоиться о фигуре.

— У моего брата мальчик, — сообщила Стелла, и одно воспоминание об этом заставило её поджать губы. — Восьми лет. Когда они с братом навещают нас в нашей квартире, я вынуждена следить за ним ну просто как Цербер. Каких только пакостей от него не жди!

— Мы живём в пригороде Миннеаполиса, — сказала Бернис. — Четверть акра земли, почти ранчо.