Людмила Милевская - Жених со знаком качества

— А что вы мне сделаете? — рассмеялась она.

— Не пущу на порог своего дома.

Удивительно, но такая безобидная угроза ее остановила. Мархалева от меня отстала. Лишь крикнула вслед:

— Не теряйте бдительности, Роберт, и, если что, звоните. Мы с Кристиной будем ждать.

— Хорошо, — пообещал я и помчался к Марии.

Дача Заславских по нынешним меркам расположена близко от города. Сорок километров я отмахал на одном дыхании. За мыслями совершенно утратил чувство времени: словно по мановению волшебной палочки перенесся из своей квартиры на перекресток, одна из дорог которой вела к дому Заславских. Да и там очнулся лишь потому, что на безлюдной автобусной остановке меня поджидала Мария. Она сидела на разбитой скамейке и плакала. Заметила меня лишь тогда, когда я притормозил автомобиль и громко ее окликнул.

— Роберт! Роберт! — закричала она, заливаясь слезами. — Произошло нечто ужасное!

Я удивился:

— Почему ты ждешь меня здесь?

— Так надо, Роберт. Дальше ехать нельзя. Надо спрятать машину, — сказала она и начала как-то странно икать.

Я понял, что у Марии тихая истерика. Она хаотично хваталась за голову, перебирала волосы, отстраненно трогала свое лицо, вскрикивала и подскуливала. Выяснять что случилось было бесполезно. Я закатил автомобиль в ближайшие кусты, взял Марию за руку и поспешил к ее дому. Пока дошли, чего только не передумал. Остановился на такой версии: Заславский с Делей на даче. Мария их застукала и решила привлечь в свидетели меня. Свидетелем быть мне совсем не хотелось; я лихорадочно искал причину, которая помогла бы поскорей увезти Марию в город. С этой мыслью я к дому и подошел. Увидев во дворе автомобиль Заславского, остановился, испуганно оглянулся на Марию и спросил:

— Он там?

Она кивнула:

— Да.

— Один?

— Один, — сказала она, проходя вперед и распахивая дверь ногой.

Глава 34

Тому, кто считает жизнь прекрасной, скажу: так будет не всегда. Когда видишь перед собой бездыханное тело человека близкого и нужного как воздух, человека, к которому привык — жизнь кажется невыносимой. Вот когда реальность превращается в пытку: еще недавно хмурились эти брови, еще недавно пристально смотрели эти насмешливые глаза, и губы шевелились, выплевывая безжалостные фразы… и вот перед тобой труп. С незнакомым лицом. С деревянными руками и ногами. Труп!!! Безжизненное тело, равнодушное и чужое… Только что оно по-дружески ненавидело тебя, а теперь лежит безразличное и немое. И карой небесной именно в этот момент осознаешь то, чего не понимал раньше: тело это… Да-да, тело — человек, разве это не одно и то же? Это тело всегда было (было!) родным. Легкое подрагивание бровей, кривая улыбочка, нервные движения длинных и тонких пальцев, падающая на лоб прядь волос — все, на что я так безучастно взирал совсем недавно, сейчас, в эту трагическую минуту, составляет для меня наивысшую потребность. Разум сатанеет от горя, сердце заходится от боли, от жестокого осознания безобразной истины: губ этих и бровей не увижу уже никогда.

Никогда!!! Никогда… Невозможно вдохнуть в бездыханное тело жизнь.

Но есть истина и пострашней: виной тому я сам… Я, смирный, ленивый, законопослушный… Уму непостижимо, как со мной могло такое случиться? Совсем недавно жил (как все) обычной скучной жизнью: ел, спал, работал, изредка веселился, искал удовольствий, мог предсказать каждый свой шаг, лениво строил планы…

Планы. Планы, планы, планы… Воистину золотые слова: расскажи Господу о своих планах, пусть Всевышний посмеется… Час назад я ненавидел Заславского и сам готов был его убить, а теперь он мертв, и мир стал пуст. Мгновенно выяснилось как много его во мне: куда ни глянь, везде Заславский. С первых шагов моей жизни. Везде. Везде.

Виктор лежал у камина. Лежал вниз разбитым лицом. В своем новом щегольском пиджаке цвета детской неожиданности, в нелепых молодежных туфлях… Казалось, прилег отдохнуть. Но почему на пол? И почему такая неудобная поза? Одна рука подогнута и спрятана под живот, вторая вывернута, словно тянется к угольным щипцам. С ужасом я увидел на его окровавленном пальце обручальное кольцо с инициалами Марии, все то же кольцо. Он тянулся к щипцам. Нет, он тянулся не к щипцам. Щипцами Мария его убила. К чему же он тянулся?

— Маша, — спросил я, — как это произошло?

Она покачала головой:

— Не знаю, не знаю, как это получилось. Он хотел меня ударить. Он обманывал меня. Он хотел уйти к другой, я его убила. Случайно. Он все равно для меня умер. Он сказал, что любит ее.

Мария не смогла произнести вслух имени моей первой жены. Она покосилась на кресло, стоящее у камина. В кресле лежал диктофон. Я понял куда тянулся Виктор. Я понял все, что произошло. Мария вышла из моей квартиры и сразу прослушала диктофонную запись. Взбешенная, она позвонила мужу и вызвала его на дачу. В квартире выяснять отношения было невозможно, там под арестом сидела Варвара. Мария что-то такое сказала Виктору, что он мигом примчался на дачу. Ему нельзя было ехать…

Мария слишком много пережила в эти последние дни. Виктора она теряла и хорошо понимала это. Я видел, как она металась, страдала… Добили ее мы с Варей. И здесь не обошлось без Мархалевой. Это она подговорила меня, дурака, устроить фарс с женитьбой. Этого делать было нельзя, ведь именно у меня Мария искала защиты. Я предал ее. Конфликт с мужем, с дочерью, предательство друга… Все в один миг. Кто сможет пережить такое? Чей разум не помутится?

В смерти Виктора виноват я — не Мария. Бедная, затравленная жизнью женщина, беспомощная и растерянная — какой с нее спрос? Я глянул на Марию. Она была спокойна, но как раз это спокойствие и пугало меня.

— Роберт, — ровным голосом сказала она, — тебе здесь долго быть нельзя. Тебя не должны здесь видеть. Я позвала тебя посоветоваться, но перед этим хочу, чтобы ты знал. Роберт, я действительно всю жизнь жалела, что вышла замуж не за тебя. Я не была с Виктором счастлива. Он эгоист. Он себялюбец. Он всегда думал только о себе. Я всегда страдала. А рядом был ты, такой добрый, чистый, хороший… И одинокий.

Мария махнула рукой, словно все отбрасывая.

— Но это в прошлом, — твердо сказала она. — Роберт, как думаешь, надо милиционерам показать диктофон? Есть шанс убедить суд, что я убила его в состоянии аффекта?

— Да ты жила в состоянии аффекта! — воскликнул я. — Виктор мой друг, и о покойниках плохо не говорят, но я готов подтвердить, что он над тобой издевался. По-другому не скажешь: одна интрижка за другой. Разве может нормальный человек жить в таких условиях? Я бы не смог.

— И я не смогла, — сказала Мария. — Хочу, чтобы ты знал: я убила его и совсем не жалею. Мне нравится, что он мертв. Пусть теперь полежит.

Она подошла к мужу и пнула его ногой. Я понял, что она все еще не в себе, и закричал:

— Маша, умоляю, только не вздумай никому об этом говорить!

— Да, конечно, я скажу, что была в состоянии аффекта. И еще, Роберт, хочу тебя попросить: обязательно женись на Варе. Лучшего мужа ей не найти. Да, ты старше ее, но достаточно молод, чтобы вырастить ребенка. Чужого ребенка. Ты очень благородный человек, Роберт. Я восхищена тобой.

— Так ты знаешь? — удивился я.

— Да, оказывается Варя призналась Виктору. Зачем-то он скрывал от меня, но сегодня, когда мы ругались, он упрекнул, что Варя вся в меня: такая же шлюшка, вешается на шею всем подряд. Ах, Роберт, как обидно, как он меня оскорблял.

— Лучшая защита, это нападение, — со вздохом сказал я.

— Я тоже защищалась. Видишь сам, что из этого вышло. Очень тебя прошу, не бросай Варю. Не знаю, сколько мне дадут, но на свободу вряд ли уже выйду. Так что, Роберт, прощай и не держи на меня зла.

Мария подошла ко мне вплотную, долгим пристальным взглядом посмотрела в мои глаза, встала на цыпочки и мягко чмокнула меня в губы.

— А теперь иди, — прошептала она.

Я растерялся:

— Маша, как же ты будешь…

— Иди, Роберт, — подтолкнула она меня к двери, — иди, тебя не должны здесь видеть. … А вот теперь я звоню в милицию.

Она снова меня подтолкнула, на этот раз решительно. Я послушно побрел. Боковым зрением увидел, как Мария достала из сумочки трубку и медленно задвигала пальцем по кнопкам. С ужасом я осознал, что уйти не могу. Не могу оставить ее. Она ничего не соображает. Она ни в чем не виновата. Я вернулся, вырвал трубку из ее руки и закричал:

— Маша, что ты делаешь? Опомнись!

Она вздрогнула и осела на пол. Слезы брызнули из ее раскосых глаз.

— Витя-яя, Витенька-аа мо-ой, — раскачиваясь из стороны в сторону, завыла Мария. — Как же я убила-а тебя? Как теперь без тебя-яя буду-уу? Почему ты меня не уби-иил?

От меня требовались решительные действия. Я глянул на часы: вот-вот из города посыпятся дачники. Здесь станет людно. Времени в обрез.

— Сиди в доме, не вздумай никуда звонить, — сказал я Марии и потащил тело Виктора в его машину.