Дом с химерами - Юрий Яковлевич Иваниченко

села обратно на кусок рафинада в руке генерала, гарцующего на лихом коне, – он по сей день любил чай с колотым сахаром вприкуску.

«А потом, когда наконец подавится генерал рафинадом, пропитанным синильной кислотой… – мечтательно жмурилась Фрося. – Когда же попросят с ведомственной квартиры и меня вслед за покойником, – хмурилась она. – Вынесу всё добро из тайника, вместе с личным имуществом…»

То, что тайная комната, оббитая атласом и охраняемая костлявым сторожем, может куда-то деваться, пропадая под портретом Фердинанда Фёдоровича, и что на самом деле это и не комната вовсе, и даже не тайник, Ефросинье как-то и в голову не приходило. Так что можно представить себе её удивление, когда она вдруг открылась как бы сама собой и появились незваные гости…

Впрочем, это случилось чуть позже. Фисгармонию в тайную комнату горничная генерала Жужелицы так и не дотащила. Мир содрогнулся от кощунства её замыслов, мир затопал ногами. И Ефросинью перебросило через шкафчик в готической резьбе на клавиатуру, а потом и на педали мехов – инструмент взревел реквиемом. Органная медь перекрыла даже глухой удар взрыва.

Придя в себя спустя мгновение после неожиданного кульбита, горничная выглянула из-за дубового короба фисгармонии. Клубы известковой пыли всё ещё расползались под потолком гостиной и в них, словно в жутком тумане кладбищенского утра, торжественно и не спеша, как в замедленной съёмке, кувыркаясь, сверкая хромированными замками, хлопая чёрной дерматиновой рванью, словно крыльями летучей мыши, летел чемодан.

Тот самый. Долгожданный чемодан, поиску которого они с генералом, вместе и врозь, посвятили все последние годы.

И домработница, и генерал провожали его ошеломлёнными взглядами. По окончании триумфального пролёта чемоданная туша закономерно попала в руки своего незаконного владельца, угодив в двери его кабинета.

Взбрыкнув ножками не толще лампас, генерал запрокинулся вместе с чемоданом и креслом-качалкой и взвыл от радости ли, от отчаяния. Мол: «А жизнь-то уж прожита! Какой уж, на хрен, Рио-де-Жанейро?!» В любом случае рёв этот был ничуть не тише фисгармонии Геббельса. Но и его смог перекрыть дикий вопль Фроси, снёсшей дубовые двери кабинета, как соломенные:

– Это моё! Я верой и правдой! Я заслужила!..

Впрочем, ни отбирать, ни отбивать своё, «заслуженное верой и правдой», ей не пришлось. С последними нотами своего восторженного рёва, генерал-полковник Ф.Ф. Жужелица испустил и последний дух. Точно в ту же самую минуту изошёл и последний воздух в кожаных мехах фисгармонии. Так что, спустя сутки, потраченные на катарсис, истерический смех и рыдания восторга, великомученица Ефросинья на заплетающихся ногах понесла чемодан, как и должно, к тайнику…

Кто ж знал, что комната, охраняемая костлявым сторожем, пропадая под портретом Фердинанда Фёдоровича, может куда-то деваться? И на самом деле, и не комната вовсе, и даже не тайник, а лифт?! Так что можно представить себе её удивление, когда с замирающим сердцем она дождалась наконец, как в ответ на лязг засунутой задвижки завибрировали стены, с тихим шелестом пошёл вверх портрет генерала, и в сторону поползла стена. Несмотря на то что добрую половину печки разнесло взрывом в хлам, механизм, отпирающий двери, по-прежнему работал. Двери отворились.

«Пришли, сволочи! Всё подстроили и пришли!» – обмерла Ефросинья…

В том, что перед ней агенты генералов Радского и (или) Корина, она не усомнилась ни на миг. Только те, по старинным связям своим в МГБ-КГБ, могли себе позволить такое. На пороге потайной комнаты стояли двое ужасно специальных агентов. Оба в чёрно-сажевых маскировочных пятнах – что закономерно в общем-то. Но один зачем-то в каске вермахта, а другой – в шлеме римского легионера. Да ещё арбалет с лазерной пушкой, хоть с виду, может быть, и фонарь с длинной ручкой… Тут не поспоришь.

«Подавитесь! – внутренне разрыдалась Ефросинья, но, держа профессиональную марку, сделала книксен, хоть и пошатнулась под тяжестью своей ноши. – Нате, гады! Подавитесь бесцельно прожитыми годами моей жизни, прожитой так, что мучительно больно за бесцельно»…

Окончательно запутавшись в своей жизни, она сунула агентам чемодан – суть, смысл и страсть всей своей жизни, прожитой вроде бы достаточно сытно и спокойно, но всё же как-то не так, чтобы совсем уж не было «мучительно больно».

– Спасибо, – ошеломлённо пробормотал камуфлированный легионер, принимая внезапный презент. – А не подскажете, где мы? – И стена затворилась…

Несколько позже, уже размалывая в фарфоровой чашке таблетки снотворного прямо с упаковкой, Фрося задумалась над странным вопросом спецагентов, к тому времени уже скрывшихся. «Не знали, где они?.. – остановился её фарфоровый пестик в ступке. – А кто же они тогда такие?»

В райотделе

– Ага, значит, старички разбойнички, бывшие сослуживцы по МГБ? – без труда вывел из пункта первого пункт второй Виктор Сергеевич, заглянув в блокнот капитана Точилина из-под руки, прикрывавшей сократовский лоб.

– Так точно! – восхитился прозорливостью шефа Арсений и пододвинул к нему блокнот поудобнее.

– Что ж они? – удивился подполковник. – Так ни разу и не отчаялись, не настучали на коллегу, куда следует по команде? Я б не простил, – покачал он головой. – Так кинуть товарищей по оружию…

– Слишком уж в пуху были рыльца товарищей по оружию, Виктор Сергеевич, чтоб такими рылами друг под дружку рыть, – усмехнулся Арсений. – У одного обоз машинок «Зингер» из Германии вывезен, у другого вагон грампластинок с эротическими вздохами Лили Марлен…

– Что ж, пожалуй, это может быть объяснением, – нехотя соглашаясь, заскрипел и завозился в кресле подполковник Камышев. – Легальных путей добраться до сокровищ у них не было. Оставалось только… – Он замер, запнувшись о состав преступления.

– Взорвать всё к чёртовой матери, – подсказал капитан Точилин.

Но подсказал как-то неуверенно. Похоже, что в этом месте Арсений и сам потерял нить логики. Взрыв, хоть и привёл к желаемому результату – искомый чемодан таки нашёлся, выскочил буквально из стены, но, похоже, что устроен был взрыв наобум святых, – соответственно, и результат его оказался неожиданным. Как для покойного генерала, так и для недругов его и завистников – Корина с Радским.

Впрочем, сам подполковник, ничтоже сумняшеся, подхватил оборванную логическую нить и как бы примотал её к дымоходу дома Шатурова.

– Значит, до последних дней генерал-полковника Ф.Ф. Жужелицы, – пытливо прищурился он, подводя некий итог услышанного и сказанного, – его бывшие коллеги по МГБ не теряли надежды…

– И по истечению не теряли, товарищ подполковник, – подтвердил Арсений. – И по сей день не теряют. Я лично присутствовал во время кройки шубы неубитого медведя. – Обнаружив на лице подполковника выражение полного одобрения, капитан Точилин счёл необходимым пояснить: – Видел, как старички явились к домработнице Ф.Ф. Жужелицы потребовать, так сказать, свою долю наследства.

Тогда, в генеральской квартире

– Ты, сука, взяла чемодан?! – вскрикнул