Наталья Александрова - Охота на газетную утку

— Александра Юрьевна, — продолжал гнуть свое Главный, — я понимаю, что вы переросли свой теперешний отдел.., может быть, вы хотите перейти в отдел городских новостей?

Или в отдел политики?

Я чувствовала себя, как ребенок, которого привели в кондитерский магазин и предлагают выбирать любое пирожное из разложенного перед ним сказочного изобилия. На чем остановиться — на воздушно-ореховом торте или на ягодном флане?

Я тряхнула головой, отбросив эти неуместные кулинарные фантазии, и решительно сказала:

— Спасибо, Виталий Андреевич, я предпочла бы остаться в своем отделе. Его нужно поднимать, потенциал у людей большой, а я хотела бы сохранить какую-то степень свободы.., поискать новые интересные темы…

— Конечно, конечно, Александра Юрьевна! — Главный просто засиял от удовольствия. — Ищите, думайте, работайте! Я полностью доверяю вашему журналистскому чутью!

Вернувшись в отдел, я столкнулась в дверях с Мишкой Котенкиным. Он выглядел неплохо, даже посвежел: наверное, отоспался в больнице. В руках у него был большой торт от фирмы «Невские берега».

— По поводу выздоровления, — пояснил он. — Ну как у вас тут дела? Гюрза не кусается? — Он с опаской покосился на кабинет начальницы.

— Да нет, — ответил Кап Капыч из своего угла, вставляя спицы в клубок и откладывая вязание в сторону, чтобы поставить чайник, — сидит у себя в кабинете тише воды ниже травы, даже нос оттуда не кажет.

— Так все понятно! — Мишка приступил к разделке торта. — Зима же скоро.

— А при чем тут зима? — осведомился Кап Капыч.

— Ты что? — возмутился Мишка. — А еще журналист! Ты что, не знаешь, что зимой ядовитые змеи впадают в спячку?

* * *

Примерно через неделю мы с мамулей сидели утром на кухне и завтракали. День был воскресный, спешить на работу было не надо.

На улице лил дождь, а в квартире недавно включили паровое отопление, так что мы с мамулей наслаждались теплом и приятной беседой.

Никита уехал в Москву на переговоры с самим Ярославским. Умница Никитушка из материалов Петра Ильича, взятых им в его квартире, вызнал всю подноготную о комбинате.

Всплыла фамилия Ярославского — очень богатого делового человека в Москве, который хотел прибрать комбинат к рукам. Поскольку Березкин, который был прикормлен Ярославским для того, чтобы помочь ему получить закрытый тендер, нынче был в ауте, Никита взял на себя смелость обратиться к Ярославскому с просьбой о кредите. Он имел предварительные переговоры с представителем Ярославского в нашем городе, и теперь его пригласили в Москву.

Я не сомневалась в успехе: мой Никита сумеет убедить кого угодно.

Я лениво потягивала кофе, когда раздался звонок в дверь. Естественно, это была Ираида.

Она ворвалась в кухню, румяная, с мокрыми от дождя волосами. Энергией, исходившей от нее, можно было освещать небольшой поселок городского типа в течение месяца.

— Я на минутку, — сказала Ираида, прочно усаживаясь на стул. — Сашка, кофейку поставь!

— Уже. — Я у плиты стерегла кофе, чтобы не сбежал.

— А у меня новость, — сообщила Ираида, намазывая кусок батона неприлично толстым слоем масла.

— Тоже мне новость, — фыркнула я от плиты, — замуж небось выходишь за подполковника своего?

— Как так? — ахнула мамуля. — Почему я ничего не знаю?

Мы с Ираидой переглянулись поверх ее головы: мамуля многого не знала.

— Ну поздравляем, — вздохнула мамуля, — а мы вот с Сашкой будем одни жить, никто нам не нужен…

— Мам… — начала я. — Все собираюсь тебе сказать.., я вообще-то тоже, наверное, скоро отсюда перееду…

— Час от часу не легче! — вскричала мамуля. — Замуж собралась, а матери даже избранника не показала!

Мамуля любит такие слова: жених, избранник…

— Все в свое время, — успокоили мы мамулю.

— Ну и ладно, — вздохнула она, — а я, видно, не создана для брака. Честно сказать, так устала, пока Петр Ильич здесь жил! Хорошо, что он уехал…

Снова мы с Ираидой успокоение переглянулись.

— Но, Александра, — строгим тоном начала мамуля, — имей в виду: свадебное платье — только у Парфеновой!

— Да какое платье! — отмахнулась я. — Ни о какой свадьбе еще и речи нет, я просто так к нему перееду…

— Ну ладно, — не слушая, продолжала мамуля, — это все я возьму на себя. О Господи!

Конец