Дмитрий Черкасов TM - Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера!

Биттнер и Путейкин были рядовыми бойцами, хотя и с определённым стажем. Командовал же десятком таких братков бригадир Петя Шнуропет, по прозвищу Адидас. Кличку «Адидас» дали ему за особую любовь к фирменному малиновому спортивному костюму с тремя полосочками, который Петя Шнуропет носил и летом и зимой.

Пете, немного тщеславному от природы, льстило, что он выделялся на фоне остальной рядовой братвы, словно наряжённой в униформу. Все в чёрных кожаных куртках и кроссовках, а тут он, Петя, в малиновом костюме и лаковых штиблетах. Только на случайные халтуры мог Петруха напялить кроссовки, правда, тоже адидасовские, но после исторической встречи с Пятаком и вовсе кроссовки задвинул!

Вот таких серьёзных людей собрал на стрелку приезжий пацан!

Тройка решила устроить небольшой военный совет.

Кому первым бить? Бить или не бить? В конце концов, решался вопрос принципов: после Мастака Простаку делать обычно было нечего, что уж говорить об Адидасе? И ещё, им понравился этот наглый степногорский браток, правда, «столичного» форсу у него не было, но со временем это придёт. Зато гонору много, потому что молодой ещё, не понимает, куда попал! Областной центр — это не просто город, это культурная столица края! А потому проучить его всё-таки решили, но не сильно. Пару рёбер, нос сломать можно… И хватит с деревенщины.

— И это… Ребята, без ваших фирменных блюд, — многозначительно заметил Шнуропет, заметив хобот противогаза, торчащий из кармана Путейкина.

Пока братки шептались, плотоядно поглядывая на Демьяна, во двор ввалилось четверо человек в форме десантников, в тельниках и голубых беретах. В честь Дня Воздушно-десантных войск и полного отсутствия в ближайшем окружении туалета в культурной столице, сия группа виновников торжества собиралась оросить стены злополучного двора, а тут, на тебе: братва!

Демонстративно не обращая внимания на всяких там Мастаков и Простаков, десантники у мусорных бачков деловито сделали своё дело, ради которого они сюда пришли.

Первым не выдержал такой наглости Адидас-Шнуропет и громко объявил о том, что воспитанные люди культурной столицы по помойкам не шарят и не гадят.

— А тем, кто мешает конкретным пацанам на стрелках о делах почирикать, — добавил жару Саня Биттнер, — тому можно и лейки поотрывать.

Вызов тут же был принят.

— Десантура! — заорал хрипло самый длинный голубой берет. — Покажем гражданским хамам, как Родину любить! Мочи их! ВДВ! Гвардейцы! Вперёд!

Береты, на ходу застёгивая ширинки, нестройной цепью пошли на братков.

— Братки! — в тон беретам возопил, выскакивая вперёд, Петя Шнуропет. — Поучим десантуру мягкой посадке на задницу! Покажем им, где-с раки зимуют! Нам в общак — все ништяк! Адидас, Простак, Мастак!

— И Пятак, — задорно крикнул Демьян, занимая место на левом фланге.

— Ого! А ты тоже конкретный пацан! — хлопнул его по плечу Адидас и тут же, крутанувшись, въехал наотмашь первому берету по усатой физиономии.

Демьян окончательно почувствовал себя как дома. Разрезающие воздух кулаки, мелькающая перед лицом обувь, мат-перемат… И не надо тут думать ни о чём. Вот свои, а вот — чужие. Хорошо жить на белом свете! Кто понимает, конечно…

Битва между тем разразилась нешуточная. Десантники были тренированы на совесть и крепко помнили, чему их учили в ВДВ. Троих братков они могли бы и забить, но вот подкрепление в виде почти профессионала в искусстве мордобоя Дёмы Круглова все их преимущество свело на нет.

Через десять минут вздохов, охов и пыльной возни стало очевидным очевидное: нашла коса на камень.

— Эх, туалета поблизости нет, — раздался озабоченный голос Мастака-Битгнера, отбивающегося от голубого беретчика, не уступающего ему ни габаритами, ни умением драться. — Уконтропупю его, а в чувство привести негде будет.

— Макнёшь его в мусорный бачок, — деловито отозвался Путейкин, едва успевая уворачиваться от атак невысокого, но зверски подвижного противника.

— А лучше, в канализацию… — посоветовал Шнуропет, изящно и сильно блокируя правую ногу своего противника, у которого на груди зло поблёскивал орден «За боевые заслуги», — такой вот облом от тёти Доры!

Демьяну достался десантник с ещё большим количеством наград, тот самый длинный, что подал команду: «Вперёд!» Длинный уже и так изрядно помотал Пятаку нервы, оказавшись инструктором по рукопашному бою. Он очень профессионально «киякал»[2] при каждом ударе и пару раз едва не достал Демьяна то кулаком, то ногой. Будь инструктор потрезвей, свой заносчивый «пятачок», наверное, пришлось бы впервые в жизни чистить самому Пятаку.

Длинный достал-таки Демьяна, проведя быстрый удар ногой в плечо. Пятак, крякнув от боли, мгновенно вышел на дистанцию и припечатал десантника некаратэшным, по-боксерски классическим, левым хуком в челюсть. Десантник совсем уж пьяно закачался, но Демьян не стал добивать противника, давая тому время, чтобы придти в себя.

— Нокдаун! — провозгласил Пятак, выжидая, пока длинный примет боевую стойку. — А сейчас будет нокаут… Сдаёшься?

— Обломись, парень! Десант не сдаётся! — жёстко и зло сказал длинный.

— Ладно, — вздохнул Пятак, который вспомнил своего покойного деда, у которого тоже были медали за разные боевые заслуги. — Пусть будет нокаут.

Но послать длинного в нокаут он не успел.

— Милиция! Всем оставаться на местах! Двор окружён! Сопротивление бесполезно! — гулким эхом отозвался усиленный мегафоном самодовольный голос картавого капитана.

За дракой ни береты, ни братки не заметили, как двор оказался заперт отрядом, человек в тридцать.

Отряд был вызван местной бабулей и состоял из курсантов областной школы милиции, призванных защищать мирных граждан от отдыхающих в свой праздничный день ВДВ-ешников.

Командовал отрядом начальник кафедры идеологического воспитания школы подполковник Свистовский. Свистовский слыл натурой тонкой. Особенно он прославился ещё лейтенантом, когда при задержании пьяницы, убившего выстрелом в голову свою соседку, написал в протоколе, в графе «глаза»: «Пылающие страстью, чёрные и выразительвые. С оттенком отчаянья и мольбы. Одного не хватает».

Будущие блюстители порядка, сознавая своё численное, но отнюдь не умственное, превосходство, ухмыляясь, стояли в два ряда у выхода со двора, привычно поигрывая своими резиновыми «демократизаторами».

Курсанты были не только одинаково стрижены, но и одинаково сообразительны. На лифте курсанты поднимались только вчетвером, потому что на лифте висела табличка, гласящая о том, что он рассчитан на четырех человек. А на одного всегда предпочитали нападать втроём.

Дерущиеся остановились, переглянулись друг с другом, и вдруг рванули на самоуверенных мусоров, прорубать себе дорогу к горячо любимой и одинаково дорогой им всем свободе. Они на ходу выстроились клином, на острие которого как-то сам собой оказался Путейкин. Демьян и длинный десантник оказались в последнем ряду, плечом к плечу прикрывая тыл.

Будущие мусора разлетелись по сторонам, так и не успев никого ударить своим резиновым орудием мусориата. При этом кое-кто из курсантов оказался там, где и предназначено им было быть по-жизни — в бачках для бытовых отходов…

— А ты молоток! — послышался рядом с Демьяном голос длинного, как только они отбежали подальше. — Грамотно работал, как учили. Сразу видна школа!.. Как зовут-то?

— Пятак… Демьян Пятак.

— Василий… Орлов. Продолжим или как?

— Или как, — весело сказал Адидас, протягивая десантнику руку, — Саня Шнуропет, а ребята Адидасом кличут.

Через час, отметив знакомство в небольшом ресторанчике, братки и береты расстались друзьями, исполненными уважения друг к другу.

— Интересно, — сказал Саня Биттнер, — как там наши машины, менты их, случаем, не прихватили?

— Брось, — успокоил его Путейкин. — Они, наверняка подумали, что мы с «десантом» за подкреплением побежали.

— Братва! Классно звучит: Адидас, Простак, Мастак и Пятак. Нам в общак — все ништяк! — сказал Шнуропет, после того, как, простившись с десантниками, четвёрка братков решила отметить их собственное знакомство и выпить за своего нового друга Демьяна Пятака.

— Да мне, пацаны, вообще-то по делу… в ресторан надо, — замялся Дёма. — «У Василия» называется…

— Зачем тебе туда? — удивлённо спросил Адидас.

— Человека одного повидать.

— Ты, Пятак, не темни, — вступил в разговор Путейкин, — потому что это точка нашего Папы. Я там на воротах стою. И мы как раз туда и собирались.

— Значит, ваш Папа — Эдуард…

— .. .Аркадьевич, — весело закончил фразу Биттнер, почувствовавший, что катит ему сегодня клёвая попойка с друзьями.

Машины оказались на месте, а юных мусорят, во главе с трусливым идеологом Свистовским, и след простыл.

Глава третья