Дом с химерами - Юрий Яковлевич Иваниченко

козырёк медной каски: «Ну и куда выходить? В стену, что ли?» Но, к счастью, содрогнувшись и закурившись красноватой кирпичной пылью, стены также поползли в разные стороны, отворяя створ.

Наконец-то! Лицо Горлума просветлело. Лоб разгладился и брови опустились. Но через мгновение подскочили вновь, теперь удивленно: «О-о!»

Ещё один персонаж минувшего века, сродни сидящему на диване, словно из одного жанрового альбома, показался на пороге кабинки и в соответствующем эпохе антураже.

Среди антикварной мебели, пузатой, с атласной обивкой и позолоченной резьбой, на паркете самой крепостной затейливости, стояла типичная, хоть и весьма немолодая горничная в школярски-коричневом платье по щиколотки, в белом фартучке с крылышками, с кружевным чепцом в тяжёлой гуле волос. И с глазами окуня, брошенного на сковороду безо всяких прелюдий с прикормом и червячком, сразу из воды в шипящее масло. Она держала в обеих руках огромный чемодан с железными уголками на фибровом корпусе.

– Здравствуйте, – первым очнулся Горлум.

– Бонжур… – Барышня сделала книксен, с трудом удержав чемодан в руках и, то ли по инерции, то ли с целью выкупа своей жизни, вручила его диггеру.

– Спасибо, – ошеломлённо пробормотал Горлум, принимая внезапный презент. – А не подскажете, где мы?..

В то же время у нижних дверей лифта

– Где-то здесь… – решил Арсений, заглянув в шахту, которую можно было принять за карман для выборки сажи, не будь он слишком огромен и закрыт слишком уж изящной решёткой в слишком крупную клетку, чтобы удерживать сажу.

Которой тут, впрочем, и не было. Один только мусор. «Причём, – убедился Арсений, – довольно-таки антикварный». Порыжелые обрывки газет, ещё с «ятями», картонные гильзы выкуренных папирос «Оттоманъ» и…

– Серебряный рубль 1913 года… – выяснил капитан, оттерев большим пальцем от копоти тусклый кругляш. – «300 лет дома Романовых».

Аннушка, наверное случайно, положила руку на плечо Арсения.

– Интересно, интересно, – вытер Точилин внезапно вспотевшие руки и заглянул в шахту, вверх, куда уходили стальные полозья. – Лифт определённо должен останавливаться здесь. Отсюда, насколько я понимаю, и до того дренажного колодца рукой подать, где на нас свалился скелет электрика?

– Так точно, – отозвался неподалеку ст. лейтенант Кононов, изучая дыру в кирпичной стене. – А также где кой-кому девушка досталась, а кому и кирпич.

К этому времени на лысине ст. лейтенанта образовался преизрядный синяк. Сейчас Кононов его потрогал, не снимая, впрочем, вязаной шапочки.

– Тот самый дренажный колодец, которым мы сюда и забрались, – подтвердил он и развил: – Получив по башке лифтом, электрик вполне мог до него доползти или попятиться. Пяться он с большим энтузиазмом, проломил бы стену задолго до того, как это сделала наша барышня, став последней пушинкой на весах рока…

Аннушка, о которой полицейские вдруг заговорили хоть и поэтически, но в третьем лице, как об отсутствующей, возмущённо фыркнула:

– Вообще-то последней пушинкой стал стокилограммовый Крыс. И что это подтверждает?

– Вы с Никитичной в колодце ничего не подтверждаете, кроме превратности бытия, – отмахнулся Точилин. – А вот электрик, выпавший из его стены… Кстати, ты отметь там дыру чем-нибудь, а то опять потеряем! – крикнул Арсений Кононову, отвлёкшись на мгновение, и продолжил: – А вот электрик сюда прилететь или приползти мог только из лифтовой шахты, – посветил он фонарем во мрак над головой. – Но сейчас лифт остановился где-то в другом месте. Попробуем ещё раз? Вдруг приедет…

Выбравшись из шахты, он попробовал ещё раз, – задвинул заслонку, но дождаться результата не довелось.

– О, чёрт! – отскочил от пролома в дренажный колодец и ст. лейтенант Владимир Ильич Кононов.

В глубине колодца вдруг заплясали, рассекая тьму, золотистые блики фонарей. Послышались хрипы и писк переговорных устройств с раскатистым эхо: «Тихо, всем соблюдать режим молчания! – Есть соблюдать режим молчания! – “Козёл”, это тебя тоже касается! Режим молчания! – Сам ты козёл, я “Муфлон”, и я, как раз таки, молчу. Это “Зебра” ржет. – Я вам не зебра, а “Зебу”, сколько можно повторять. Товарищ “Овцебык”, чего они? – Забодали парнокопытные…»

– Чёрт… – вслед за Ильичём переглянулись Арсений и Аннушка.

Похоже, это были те же неизвестные спецназовцы, что преследовали их экспедицию в тоннеле Пресни. Спецназовцы, не виденные, а слышанные только по репликам в таком же токи-воки тембре.

К счастью (или как повезёт), но к гвалту «режима молчания» преследователей стали присоединяться звуки оживающих после эксперимента Точилина механизмов. С лязгом сомкнулись стальные зубья огромных шестерней, заскрипели на барабанах железные тросы, ухнули вниз и со стоном поползли вверх маховики на коленчатом валу.

– Уходим, это их задержит, – нырнул Арсений в противоположную от огней сторону и потянул за собой Аннушку.

И впрямь: «К бою! – перекрыла препирательства радиосвязи властная команда. – Тут кто-то есть! – Кто? – Тот, кто включил что-то! – Что?..»

– А как же лифт? – зашипела Аннушка, упираясь. – Вдруг он сейчас приедет? Вдруг он отвезёт нас в тайник? Вдруг там ребята?

– С боями в твой лифт прорываться, что ли? – подтолкнул её сзади Кононов. – Пусть они на нём первые уедут куда-нибудь, хоть к чёртовой матери, – а мы посмотрим, где это.

Глава 22. Издержки милитаризации

Лифт и в самом деле приехал. И был захвачен вновь прибывшим спецназом по всем правилам захвата. Вот только уехать на нём куда-либо бойцам с парнокопытными позывными всё как-то не удавалось. Едва они вломились в кабину, как решетчатые двери сомкнулись и лифт понёсся вверх. Затем, после секундной остановки без раскрывания решётки – вниз.

Время шло, лифт ёрзал в шахте вверх-вниз, как заведённый, и конца этому заводу видно не было. Оживлённые поначалу штурмом кабины, бойцы довольно скоро заскучали. Кроме древнего покойника, усохшего, как таракан на солнцепёке, оказывать сопротивление им тут было некому. Да и тот на окрики: «На колени, руки за голову!» – никак не отозвался, даже не поднял с манишки жёлтый череп – посмотреть, кто там к нему вломился.

Рассевшись вокруг мертвеца на тесном диванчике, спецназовцы с парнокопытными позывными стали от нечего делать с ним фотографироваться на смартфон. Даже некоторую фантазию проявили: то приобнимали скелет в старинном сюртуке, так, чтобы череп лежал на плече бронежилета, умилённо отвесив челюсть; то, наоборот, со злобными гримасами наставляли на него дула короткоствольных «витязей», и тогда он разевал пасть в немом ужасе. Ещё один боец заготавливал вещдоки для аналитического отдела.

Сам командир этой группы прибывших, майор с позывным «Овцебык», тем временем пытливо, так и этак, дёргал витой шнур с золотистой султанкой, – не подозревая, что в точности так же и столь же безуспешно перед ним экспериментировал Горлум. На ход лифта его опыты почти совсем не влияли. Он только притормаживал тут или там в колодце глухих стен – и вновь то карабкался вверх, то