Лживые свидетели - Марина Серова

было и без слов: мы же пришли в чужой район и флиртовали с их девушками. Просто идеальный повод сцепиться. Драки нам было не избежать, но, повторяю, специфическими приемами мы с Костей не злоупотребляли. Двоих гопников мы нейтрализовали. Но тут на Костю замахнулся еще один, и у него был нож. Он, правда, уже успел им замахнуться, а в это время между Костей и тем парнем с ножом бросился еще кто-то. И этого нападавшего отбросили в сторону, а я выбил нож. Драка закончилась, а на другой день ко мне пришли из правоохранительных органов и сказали, что одного парня увезли в больницу со смертельным ножевым ранением и он вскоре скончался. На ноже нашли отпечатки моих пальцев, хотя они, естественно, там были, ведь я же выбил нож у нападавшего, значит, и касался ножа. Состоялся суд, я был осужден на шесть лет, провел в тюрьме половину срока, потом был выпущен по условно-досрочному. Многие отвернулись от меня, а вот Костя, наоборот, поддержал и помог. Он к тому времени уже начал заниматься бизнесом. Его родственник преуспел в торговом бизнесе и взял в помощники Костю. А уж дальше мы с ним развивали свой бизнес самостоятельно. Однако они на меня продолжали смотреть, как на прокаженного, ведь это было несмываемое клеймо, — завершил свой рассказ Крашенинников.

— Так все-таки, кого вы конкретно подразумеваете под словом «они»? — еще раз попыталась уточнить я.

— Да все семейство Пантелеймоновых: Иннокентий, Валентина, Маргарита. Особенно Маргарита. Готов поспорить, что она уже намекнула вам, что это я убил Константина. Как же, ведь и посадили меня тогда за убийство, совершенное холодным оружием. Но если уж говорить начистоту, то у Маргариты у самой рыльце в пушку, как говорится. Иными словами, у нее самой есть веский мотив избавиться от супруга.

— Это из-за получения наследства? Вы это имеете в виду? — спросила я.

— Не только из-за этого. Хотя и деньги нельзя сбрасывать со счета. Деньги Маргарита любит нежно, ведь пришла-то она к Константину без гроша. Но главное здесь то, что Константин был еще тем ловеласом и не делал из этого никакой тайны. Бросался на все, что движется, если уж говорить откровенно.

— А Маргарита об этом знала? — спросила я.

— Ну разумеется, — ответил Александр.

— И что же?

— Да ничего! Вы, наверное, хотели спросить, почему она открыто не протестовала против такого разгула? На мой взгляд, она просто скрывала свои истинные чувства. Да и все тоже скрывали, чего уж тут. Делали хорошую мину при плохой игре. Взять хотя бы Иннокентия и Анастасию. Ведь стопроцентно Кешка был в курсе, что Костик спит с его супругой. Да и Маргарита тоже была в курсе. Но помалкивала себе в тряпочку. А как же иначе? Если бы они посмели что-то возразить, то мало бы им не показалось. Да никто из них даже и не посмел бы слова сказать поперек. Так я к чему все это веду-то. Весь этот родственный секс, я имею в виду Константина и Анастасию, как раз и мог стать причиной убийства.

— И кто же, по-вашему, убийца Константина? — спросила я.

— Как кто? Иннокентий, конечно.

— Как ловко вы, Александр Николаевич, перевели стрелки с себя на брата Константина, — усмехнулась я.

— Ну, судите сами. Ведь Кешка знал об отношениях своей жены со своим же братом. Знал, что Константину наплевать на моральные принципы и все такое прочее. Он просто пользовался тем, что само в руки шло. Анастасия, судя по всему, тоже особо не заморачивалась. А Иннокентий дико ревновал, просто до бешенства, но не смел и слова сказать. Если бы он начал выступать, то моментально вылетел бы из дома. И где бы он тогда оказался? Правильно, под мостом. Так что же ему оставалось делать при таком раскладе? Убить Константина или Анастасию. А теперь вопрос: кого бы убил Кешка? Константина он терпеть не мог, это факт. А вот Анастасию он любит.

«Да, свою супругу Иннокентий Пантелеймонов очень сильно любит, он сам признался в этом, когда я была у него в больнице», — вспомнила я этот эпизод.

— Скажите, что произошло тем вечером между вами, Александр Николаевич, и Константином Пантелеймоновым, — попросила я.

— Да ничего между нами не произошло, — растерянным тоном произнес Крашенинников.

— А вы припомните, это очень важно. Меня интересует тот эпизод, который произошел между вами перед тем, как Константин Вячеславович вышел из «ракушки» и пошел к себе в кабинет.

Александр Крашенинников молчал. Скорее всего, он сейчас лихорадочно соображал, что бы такое сказать, чтобы выглядело более или менее правдоподобно. Ведь неспроста он столько времени рассказывал и о Маргарите, и об Иннокентии, подводя меня к мысли, что убийцей могли быть или супруга, или брат.

— Стало быть, вы мне не поверили, Татьяна Александровна, — наконец, заговорил Александр. — Получается, что мне не удалось вас убедить в своей непричастности к убийству Константина.

— Меня не нужно ни в чем убеждать или разубеждать, или, если хотите, переубеждать. Я делаю выводы, опираясь на факты. Поэтому я хочу получить от вас ответ на свой вопрос. Итак, что вы делали перед тем, как Константин отправился в свой кабинет?

— Ладно, я отвечу на ваш вопрос. Да, мы действительно остались с Константином за праздничным столом одни. Как-то так получилось, что гости один за другим разошлись кто куда. Одни просто стали гулять по территории, другие отправились в бассейн и сауну. Ну а мы с Костей решили еще немного выпить.

— Вы о чем-то с ним разговаривали? — спросила я.

— Ну а как же? Конечно, разговаривали.

— О чем же? — не отставала я.

— Да так, обо всем и ни о чем по существу. Я, правда, начал было говорить о нашем с ним бизнесе. Ну так, хотел обговорить с ним некоторые вопросы, но Константин меня оборвал, типа не место деловым разговорам за праздничным столом. Для этого, сказал он, есть более подходящее место. Это он намекнул на офис. И пообещал все обсудить на следующий день. После чего вышел из «ракушки» и отправился к себе в кабинет. Я его спросил, вернется ли он еще за стол, а он как-то так неопределенно пожал плечами. Ну, вот, собственно, и все.

— В каком тоне вы вели разговор? — спросила я.

— Да в обычном. В нормальном таком тоне.

— Может быть, вы на чем-то настаивали, а Константин Вячеславович с вами не соглашался? — продолжала я допытываться.

— Нет, я ни на чем не настаивал. Почему вы так решили?

— Ну а как же? Ведь вы сами только что сказали,