Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

      - Натворил чего?

      -Соседку вашу, Ефросинью Петровну, без обещанной квартиры оставил.

      -Не-е, не может этого быть, -недоверчиво протянул Москалев. -Я сам на ее новую квартиру смотреть ездил. Сама-то она старенькая, не разбирается, вот меня и попро­сила. Вполне приличная однокомнатная квартирка. Не “фон­тан”, конечно, но все же... Второй этаж, дому еще и десяти лет нет. Что-то ты путаешь.

      - Это обычная уловка. Человека везут смотреть якобы его квартиру. Тому нравится, соглашается на переезд, подписывает документы на выписку, его выписывают, а в другое

место не прописывают. Или загоняют в комнатенку у черта на куличках. Обыкновенное “кидалово”. Вытаращив глаза, Москалев долго смотрел на меня, а потом схватился за голову:

      -Ах, баран! Это же из-за меня! Я осматривал квартиру, все в трещинах да в линолеуме недостатки искал, а надо было…Ай да кретин! Она же меня просила, надеялась на меня!..

      Вскочив с места, он бросился в комнату, откуда, тотчас раздались грохот, шуршание и скрежет передвигаемой мебели. Через пять минут он, полностью одетый, выбежал обратно.

      - Поехали!

      - Куда?

      - Искать его. Я

ему, паршивцу, руки выломаю, землю жрать заставлю!

      - Коля, успокойся.

      - Нет, нет, командир, я сплоховал, мне и исправлять. У старухи, кроме нас, никого и не было. Мы ей помогали, чем могли, когда в магазин сходим, когда в ее комнатухе приберём… Даже когда расставались, и то жалко было, кто же за ней смотреть будет. Я собирался на днях к ней наведаться, спросить, может, помочь чем? С этим ремонтом все руки не доходили, а оно вон как.. Телефона-то у нас нет.

      Я потянул развоевавшегося Москалева за рукав, усаживая обратно на стул:

      - Остынь. Каждый делает свое дело. Найти его я и сам смогу. Ты мне в этом только помоги. Подскажи, как его найти.

      -Как? Сейчас, сейчас... как? -он закопошился пальца­ми в реденькой шевелюре, сжимая голову, словно пытаясь выдавить воспоминания. -О себе он почти ничего не говорил, на жизнь жаловался, что шеф совсем зажал...

       -А кто у него шеф?

       -Я не понял, то ли бизнесмен, то ли рэкетмен, в общем, шишка какая-то. С этой квартирой он для него старался, показать себя хотел...

       - Вот это очень хорошо. Значит, квартиру он расселял для своего босса?

       - Да. Не один, конечно. Были там еще какие-то пети-васи, но я их не видел, они с бумагами по нотариальным конторам, да по паспортным столам бегали, варианты подыскивали. Вот! Вспомнил! Он своего шефа как-то по овечьи называл... “Хвост”-или “Копыто”... Да, “Копыто”-. Так  и говорил: “Знал бы ты, какому человеку ваша хата отойдет! Сам “Копыто” этот дом присмотрел, а такому человеку угодить не фунт изюма. Это, говорит, такой человек...”

       - Но телефончик свой все равно не оставил?

       -Говорю же тебе, не оставил. На хмель слаб мужик вечером язык распустил: обращайся, говорит, если что, поможем, а наутро глаза прячет, знать не хочет. Я и не напрашивался, я таких людей повидал: со стаканом “,во лбу” -друг, а как протрезвеет, так и руки не подаст... Говоришь, помог Я тебе?

       - Помог.

       -Тезка, если я нужен буду, днем ли, ночью ли... “,Копы­то”-там или “,Хвост”“, но есть правда и есть неправда. В об­щем, если только чем смогу помочь...

       - Договорились, -успокоил Я его.

       Москалев долго тряс мне на прощанье руку, пачкая ме­лом, и уже на пороге, вспомнив, добавил:

       -У него есть машина. “Ауди”“, серебристого цвета. Весь номер не помню, а вот цифры 1482 я запомнил потому, что дом у нас был номер 14, а эта квартира под номером 82 ока­залась...

*  *  *

       От станции метро “Петроградская” до приобретенной Копыловым квартиры я добрался пешком всего за пять минут. Красивый, уютный дворик был огорожен от проспекта замысловатой чугунной решеткой. Трехметровые двери в подъезд были уже отреставрированы и казались настоя­щим произведением искусства XIX века. В подъезде рабо­тала бригада реставраторов, восстанавливающих поврежденные временем и несознательными жильцами скульптуры в нишах стен. Окна сияли мозаичным стеклом, а потолки слепили глаз своей белизной и удивляли замысловатой лепкой. Я остановился снаружи, сквозь дверное стекло раз­глядывая суету рабочих. Шустрая старушка с мусорным ведром в руках, опасливо прижимаясь к деревянным пери­лам, прошмыгнула мимо работяг во двор и, приметив меня,

кивнула назад:

       - Видал? Хозяин появился. Вот как... То ли старый вер­нулся, то ли новый завелся, и шуршат, и шуршат весь день. Говорят, весь дом покупает. А кто говорит, и два...

       Залпом, выдав эту информацию, она засеменила в соседний двор, но навстречу ей попалась другая востроносая баб­ка с кошелкой в руках и, остановившись, они одновременно начали говорить, охая и всплескивая сухонькими ладошками.

       Я обратил внимание на объявление, висящее на свеже­выкрашенной двери. Крупными округлыми буквами на нем было выведено: “,Православный священник освящает квар­тиры по заказам. Звонить с 18 до 21 по телефону... “

       Усмехнувшись, я содрал объявление и сунул в нагрудный карман. “Покажу Разумовскому, -подумал я, пусть полюбуется, чем его братья во Христе промышляют. Коопера­тив “Попов-угодников”. Спасение душ на самоокупаемости. Даже меня коробит. Благодать на заказ. В каком веке про­пуска в рай продавали? Купил при жизни себе такую бронь и греши себе, место для тебя все равно уже зарезервировано. Деньги из любого дела клоунаду сделать способны. Что мне Разумовский возразит на это?”“

       Довольный представившейся возможностью уколоть неугомонного иерея, я поднялся на третий этаж, и сразу в глаза бросилась массивная железная дверь, отделанная умелой инкрустацией под дерево. Привычный глазок отсутствовал, вместо него на меня воинственно целилась блестящей лин­зой небольшая видеокамера. Звонок являл собой медную голову льва, демонстрирующего в оскале мелкие, но острые зубы. Опасливо просунув палец меж клыками, я надавил на медный язык. Из-за двери не раздалось ни единого звука, но камера моментально изменила градус, воззрившись на меня. Я повторил попытку.

       -Че надо, - рявкнул над ухом усиленный динамиком голос.

       От неожиданности я подскочил на месте и уставился на неприметную в косяке двери решетку, откуда, теперь звучал радостно-идиотский смех. Сидящий за дверью был явно доволен впечатлением, произведенным на “лоха” в стареньком потертом костюме. Мысленно я поставил “галочку” насчет любителя пошутить, пообещав себе при случае посмеяться вместе с ним.

       -Мне желательно видеть Михаила Семеновича.

       - А ты кто?

       - Парень, с которым ты гусей пас. Тогда мы на “ты” и перешли.

       - Ершистый,- удивился голос.- Ну, ща я выйду, погодь.

       Многозначительная интонации произвела на меня обратный эффект: я разозлился. Мне приходилось иметь дело с совершенно разными людьми, среди них и политики, и бизнесмены, и лидеры преступных сообществ, но все эти “погодь”, “ща выйду” и “че надо?” я слышал только от их недалеких и чересчур старательных “шестерок”, делавших из моей неказистой одежды весьма неправильные выводы. Видимо, потому они и делились па “шестерок” и “боссов”, что одни “по одежке встречали”, а другие догадывались, что “по уму провожать” придется. Дверь распахнулась, и здоровенный детина с прической а-ля “меня девушки не любят”, радостно ухмыляясь, окинул меня взглядом с головы до пят:

       - Так че тебе надо от “папы”?

       -А тебе он так доверяет, что дает отчет обо всех своих делах? Ты меня к нему проводи, а уж мы сами найдем, о чем поговорить.

       -Ща, разбежался... Лапы подними, я тебя сперва охлопаю на предмет оружия, гляну, что ты за штука, а уж потом договорим. Не нравишься ты мне что-то.

       Он был так наивно жизнерадостен и самоуверен, что, разговаривая со мной, засунул руки в карманы спортивной куртки и привалился к косяку, потому и не успел среагиро­вать, когда “Макаров” оказался у меня в руке, направленному точно в лоб.

       - Интуиция тебя не обманула,- сказал я. -Я и впрямь многим не нравлюсь. Слушай, а зачем все эти предосторож­ности с железными дверями и видеокамерами, когда за две­рью сидит баран? Ты, наверное, сторож?

       От ярости он налился краской, но вид вороненого писто­лета заткнул его словесный фонтан, и он лишь яростно по­жирал меня глазами.

       - Нет, -передумал я,- ты не сторож. Дедок с незаря­женной двустволкой справился бы лучше. Ты дворецкий. Двумя пальцами я брезгливо взял его за отворот куртки

и поставил лицом к стене.

       -Руки положи на стену, а ноги расставь. Шире!..

       Нехотя он повиновался, и основанием ладони я резко ударил его в затылок. Бритая голова с глухим стуком впилась в стену и отскочила, словно резиновый мяч. Многопудовая туша незадачливого охранника грузно осела на пол. Склонившись над ним, я откинул полу его спортивной курт­ки, обнажая кобуру, и вытащил из нее газовый пистолет. Подумав немного, достал у него из кармана разрешение на ношение оружия, разорвал на части и выбросил в лестнич­ный пролет.