Валентина Андреева - Форс-ажурные обстоятельства

Ознакомительный фрагмент

Лешик уже намеревался звонить в туристическую фирму, чтобы отказаться от путевок, когда Борис не очень решительно предложил сделать рокировку — в тур по Скандинавии отправить Наталью и меня. Не терять же значительную часть денег. Причем немалую. Туристические компании не жалуют туристов, отказывающихся от туров накануне отъезда.

Все как-то сразу ухватились за это предложение. У меня даже родилась мысль, что мы своей предсвадебной и, как оказалось, совершенно ненужной суетой изрядно поднадоели окружающим. Тут же возникло чувство обиды, заставившее меня уверенно заявить: «Не надо меня никуда посылать! Я уже была в Скандинавии! И в Хельсинки, и в Стокгольме, и даже по Норвегии покаталась. Не поеду!» А возможно, это даже не обида прорывалась сквозь мои плотно сжатые зубы. Просто таким способом давала знать о себе интуиция. Предчувствовала, что наша поездка добром не кончится.

Наташка неуверенно сказала, что все равно нам с ней не успеют оформить визы и это даже хорошо, поскольку с работы ее не отпустят: недавно очередной отпуск отгуляла. Борис возразил, что незаменимых людей нет. И тут же, с помощью Димки и все того же Бориса, выяснилось, что такие люди все-таки есть. По крайней мере, их двое: Дмитрий Николаевич и Борис Иванович. По роду и характеру деятельности им никак нельзя покинуть рабочие места даже на один день, а не то что на неделю с лишним.

Мы продолжали посылать друг друга в увлекательное путешествие по Скандинавии, но Лешик сообщил, что уладил с турфирмой «Северная звезда» вопрос о замене личностей туристов. Это не очень отвлекло от перепалки. Я бы даже сказала, усилило наши с Наташкой нападки на незаменимые особи, ибо спор приобрел принципиальный характер. Если согласиться с мнением Бориса Ивановича, активно поддерживаемого Дмитрием Николаевичем, получалось, что наши с Наташкой должностные обязанности не что иное, как чистой воды развлекаловка. Так… Мера умеренной профилактики, дабы не свихнуться от полного безделья на дому. И если бы не эта постоянная угроза ошибочно развитому в процессе эволюции бабьему разуму, женскому сословию вообще надлежало бы сидеть у электроплиты, открывая новые горизонты для кулинарных шедевров. Отрыв от их производства предусматривался, но исключительно в целях воспитания детей, стирки, глажки, далее еще хуже. Настолько оскорбительно, что вспоминать не хочется.

В ответ на это Наталья свернула мужу большую фигу, сославшись на то, что в таком случае мир давно бы уже рухнул в тартарары. Вместе со всеми электроплитами и навороченной бытовой техникой. Раскрасневшаяся от справедливого негодования подруга начинала входить в состояние, от которого ее бытовая техника могла загреметь в тартарары, не дожидаясь глобальной мировой катастрофы.

Мы даже не заметили, как исчезла молодежь. Я первая прекратила бесполезный «перебрех». Попробовала успокоить Наталью — бесполезно, только еще больше сама устала. Ну и ушла к себе. Намеренно накрыв электроплиту крышкой, отправилась в большую комнату молча переживать обидные выпады мужа. О чем вообще можно спорить, когда все очень просто: деньги зарабатывает тот, у кого это лучше получается. Независимо от половой принадлежности. А если человек — альтруист, флаг ему в руки. Он настоящий уникум, ибо ему удается сделать то, что рационалистам никогда не осилить.

Спустя какое-то время, позорно бежав с «поля битвы», заявился Димка. Постоянно курсируя между кухней и комнатой и рассчитывая на мой музыкальный слух, он в разной тональности выдавал едкие замечания, подвергая осмеянию все, что в мое отсутствие успела наговорить обоим «незаменимостям» Наташка. Одиночный митинг оборвал телефонный звонок, ответив на который, Дмитрий Николаевич подобрел. В тот момент я и подумать не могла, что вопрос со свадебным путешествием уже решен. Пока мы «базарили», детки успели приобрести билеты на авиарейс «Москва — Копенгаген», заехать в турфирму с моим и Натальиным загранпаспортами и переоформить путевки на наши имена.

Димка перешел к дипломатическим методам. Для начала открыл дверь большой комнаты, где я валялась на диване, изучая надоевший потолок, и на полном серьезе причислил меня к лику «незаменимых». Только в другом понимании. Подразумевалось, что я, такая вот, как есть, одна-единственная на белом свете. Да кто бы сомневался! Даже близнецы разнятся между собой. А раз я одна-единственная и другой Дмитрию Николаевичу на фиг не надо, следует вывод: меня обоснованно можно считать незаменимой. Лично для него.

Я презрительно хмыкнула. Димка и не заметил, как окольным путем возвел себя в ранг дважды незаменимого. И по работе, и по жизни, а я так и осталась представительницей бабского сословия, пристегнутой своей незаменимостью к его ноге. Это заставило меня пойти на легкий шантаж. Не вставая с дивана, я соединилась с шефом по мобильнику и сухо заявила, что с тринадцатого сентября мне нужен краткосрочный отпуск сроком на шесть дней, для отдыха. Иначе рискую потерять свою индивидуальность, а следовательно, и незаменимость.

— Ефимова, мой тебе совет, похмелись, а потом плотно закуси и выспись. Выспишься, хорошенько подумай над тем, что ты сейчас сказала. — Максим Максимович отключился.

Мельком отметив напряженное внимание на лице супруга (надо же, он способен не только говорить, но и слушать! Вернее, подслушивать), я еще раз прозвонилась Максу и вежливо повторила свою просьбу.

— Та-а-ак! Ефимова, за ту рабочую неделю после отпуска, из которой ты выпросила у меня два дня…

— Полтора!

— С начальством не спорят! Два дня на свадьбу чужого тебе, а мне и подавно, сына — переутомиться ты не могла. Не считай себя незаменимым человеком. Не хочешь внимать совету доброжелателя-начальника, подавай заявление об увольнении. Но перед этим все-таки проспись! Почему без стука!!! — заорал шеф на не вовремя подвернувшуюся жертву и опять отключился.

Я широко улыбнулась окаменевшему любимому и, зевнув, сообщила:

— Тебе повезло. Я все-таки еду в Скандинавию. Завтра завезешь Максу мое заявление об увольнении. Он клялся, что я отправлюсь в поездку только через его труп. Надо же! Еще совсем молодой. А что делать?! Увы, я действительно незаменима. Ты уж как-нибудь отговори его от суицида. Все равно увольняюсь.

А пару часов спустя, провожая погрустневших Леши-ка с Оленькой в Шереметьево, мы с зареванной Наташкой не только смирились с мыслью о предстоящем туре, но и серьезно опасались за его срыв. До последнего момента сомневались, что туроператор успеет оформить визы, их мы должны были получить прямо у вагона.

Четыре оставшихся до поездки дня я «пахала» в полторы смены. Куча незавизированных проектов договоров, неоплаченных счетов, встречи со строптивыми покупателями и хитрыми поставщиками, технические сбои в работе предприятия вымотали так, что я все больше склонялась к мысли об увольнении. С ней и засыпала, и просыпалась. Максим Максимович, тещу которого Димка положил на обследование к себе в хирургическое отделение (своеобразная форма моего недельного выкупа), был почти счастлив. Еще бы! Получил временную передышку и от взваленной на мои плечи работы, и от назойливого присутствия дома самой дорогой родственницы. Я же возвращалась домой в таком неуравновешенном состоянии, что шатало от усталости.

Утро пятницы тринадцатого сентября началось с надежды на светлое будущее. Алена, выбрав мне в дорогу новую удобную спортивную сумку, порекомендовала не брать с собой кучу шмоток. Всех все равно не перещеголяешь. На этом мое участие в сборах и закончились. Позвонил Максим Максимович. Тоном, не допускающим возражений, приказал временно забыть о предстоящей поездке и немедленно прибыть на рабочее кресло. Не сговариваясь, на него свалились различные неприятности. Каждая в отдельной оригинальной упаковке: представители санинспекции, ветнадзора и, до кучи, пожарная команда. Пожар случился в жилом доме на соседней, граничащей с предприятием территории, но руководству пожарной инспекции пришло в голову заодно проверить действующую систему противопожарной безопасности и у нас. Так получилось, что в дорогу меня собирали дочь и Наталья. До вокзала с вещами жену доставили Борис и мой сын, а я, не успев попрощаться с мужем и стряхивая с себя проверочную шелуху отбитых замечаний, принеслась туда за семь минут до отправления поезда. Со строгим макияжем на лице, в темно-синем деловом костюме с белой блузкой и черных туфлях на шпильке — наряде, в котором отбивала атаки комиссий. Поезд, толпа отъезжающих и провожающих, равно как и вся общая вокзальная атмосфера, к этому совсем не подходили. На платформе я выглядела инопланетянкой, народ не желал расступаться, а мои извинения за толчки и тычки, щедро раздаваемые направо и налево со ссылкой на то, что опаздываю на посадку, вызывали нездоровый интерес. И нездоровые эпитеты. Ясное дело, в таком виде, да еще и без вещей, на поездах дальнего следования не раскатывают.