Дмитрий Черкасов - Реглан для братвы

– Это они умеют, – изрек Тулип.

– В общем, когда меня поднимают и дают возможность визуально оценить обстановку. Вижу двух мусорят с мрачными лицами и «калашами», магнитолу и ключи от машины соседа на капоте его «жигулей», разбитое стекло и просто летящий над сугробами старичок-активист, орущий что-то вроде: «Я все видел! Я свидетель! Я покажу куда он спрятал труп!». Менты оглядыват диспозицию – машина, стекло, вещи, труба, – и начинают как-то совсем недобро на меня смотреть. Старичок не унимается... Типа, щас покажу куда тело понес, вон в тот подъезд. Идем в подъезд, менты лезут под лестницу, оттуда уже выныривает дед – тела нет. Дедок, блин, аж заливается: «Он его наверное в лифтовую шахту сбросил!». Поднимают лифт на второй этаж, разжимают двери, зырят вниз – там тела тоже нет. Ладно, говорю, тело на четвертом этаже... Приезжаем на четвертый этаж. Дед уже на месте крутится – тела нет. Молча показываю на дверь квартиры. Менты, передернув затворы, звонят. Открывает теща соседа и сразу же влетает внутрь квартиры. Менты рвутся вперед как стадо бизонов, жена соседа и его тесть ложатся на ковер. Короче, поиски тела в самом разгаре. Я, соответственно, стою в коридоре с повисшим на мне дедом, оглядываюсь и даю ценный совет посмотреть в ванной. Предвкушая вид расчлененного трупа, один мент рвется в двери санузла, второй держит ситуацию под прицелом. Пауза. Из ванной – дикий мат. Выскакивает мокрый ментяра и с угрозой смотрит на меня. Я смотрю на второго мента и надеюсь, что с нервами у того, блин, все в порядке. Тот мусор, который мокрый, хватает деда и сует в ванную. Слышу разговор: «Тот?» – «Нет, не тот. Тот одетый был.» – «Да ты посмотри повнимательней!». Пауза. Голос соседа: «Да я вас всех в гробу видал! Пшли вон, уроды! Я вам щас покажу повнимательней!». Выходят... Блеяние и мычание продолжается еще минут пять, потом менты возвращают конфискованное, забирают деда, пообещав не возвращать, пока тот не поумнеет. Из ванной выползает красный распаренный Серега в полотенце и ревет: «Ну, кому тут еще показать чего, чтоб присмотрелись повнимательнее!»... В общем, с тех пор его «эксгибиционистом» кличут.

– А чо с машиной-то было? – поинтересовался Философ [121].

– Да ничего, – Ла-Шене дернул плечом. – Серега забыл ее на ручник поставить, заснул, та с горки-то и съехала. В трубы, блин...

– Со мной был аналогичный случай, – сообщил Тулип. – На даче... Шел я как-то домой поздно ночью, и тут мне жутко приспичило. Живот, блин, чуть не разорвало. Ну, я перемахнул через забор чьего-то участка и расположился в кустах. Когда всё окончил, захотелось мне взглянуть на результат. Короче, повернулся, и был сильно удивлен, не увидев никакого результата. Посмотрел на штаны – чистые. Опять осмотрел место – ничего. Заинтригованный, пошел домой. Весь следующий день я не мог забыть об этом странном случае... Вечером, взяв для отмазки пятерых соседских детей, пошел на лужайку рядом с местом вчерашнего происшествия. Типа, поиграть в футбол. Там я «случайно» забросил мяч за забор, открыто, блин, перелез на чужую территорию, где начал шарить по кустам. Тут меня окликнул хозяин: «Ты че здесь делаешь?». «Да вот, – говорю, – мяч ищу. В чем проблема-то?». «Ну, – грит, – мяч – это понятно. А то тут люди странные шататься начали. Вон, вчера ночью какой-то идиот нагадил на черепаху моего сына...».

– Сережа, – спустя полминуты размышлений спросил Парашютист, – а почему твой случай аналогичный?..

Начальник ОУРа тридцать пятого РОВД майор Балаболко повертел в руках только что доставленный курьером конверт с несколькими грозными штампами «Для служебного пользования» и исходящим адресом питерского Главка, и еще раз ознакомился с новым образцом протокола допроса, составленным в недрах здания на Лиговском проспекте [122]:

«Следователь такой-то, в соответствии с соответствующими статьями Уголовно-Процессуального Кодекса Российской Федерации разъяснил обвиняемому его права: знать, в чем он обвиняется, и почему именно он; давать, сдавать квартиру в наем; петь блюз и народные бурятские песни; ущемлять права коренных жителей Африканского континента и прочей нечисти; заявлять недовольства по поводу выбитых зубов и сломанных ребер; знакомиться с дубинкой конвоира перед началом следственных действий и в процессе всего срока ведения предварительного следствия; обжаловать в суд законность и обоснованность использования его головы в качестве футбольного мяча; знакомиться с протоколами следственных действий с расстояния не ближе 458 метров, а также с материалами, направляемыми в суд в подтверждение мерзости личности подсудимого; танцевать народные камбоджийские танцы; мочиться в карман пожилого негра, лежащего в углу камеры; заявлять несогласие с политикой директора ЦРУ; заявлять ходатайства об увеличении продолжительности социальной рекламы по центральному телевидению; находясь под стражей, тихо ныть и жаловаться на тяжелую судьбину; а по окончании предварительного следствия – заказать себе гражданскую панихиду в одном из территориальных храмов на сумму, выделяемую ему всероссийским обществом безвести пропавших; заниматься академической греблей на байдарках и каноэ; смотреть немигающим взглядом на соитие тараканов в казенной баланде; заявлять отвод следователю, адвокату, соответствующей матери, судье, прокурору, Господу Богу и всем остальным, кого он еще в силах вспомнить; участвовать при рассмотрении судьей его жалоб в порядке, предусмотренном статьей 220-2 УПК и не возмущаться по поводу результатов их рассмотрения; участвовать в судебном разбирательстве в суде первой и последней для него инстанции; защищать свои права и законные интересы любыми другими средствами и способами, не противоречащими желанию следователя и любого другого лица, предъявившего ему в качестве аргумента тяжелый тупой предмет. Обвиняемый (подозреваемый), содержащийся под стражей в качестве меры пресечения, не вправе иметь свидания с защитником, родственниками и иными лицами, а также вести с ними переписку. Порядок и условия предоставления обвиняемому свиданий и осуществления им переписки определяются курсом доллара, установленного ММВБ [123], количеством такового в конверте, прилагаемом к прошению и прочими погодными условиями. Разъяснено также содержание ст. 47 УПК о том, что защитник иногда, но очень редко допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения – вообще не допускается ни под каким соусом. По делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, немыми, глухими, слепыми, тупыми, дебильными, косорылыми, пейсатыми, носатыми и другими лицами, которые в силу своих физических и психических недостатков не могут сами осуществлять ни свое право на защиту, ни каких других своих прав, кроме сдачи пустой стеклотары, а также лиц, не владеющих языком, на котором ведется то, что иногда называется предварительным следствием, участие защитника с момента, указанного в ч. 1 ст. 47 УПК, в отношении лиц, обвиняемых в совершении преступлений, за которые в качестве меры наказания может быть и обязательно будет назначена смертная казнь вообще не обязательно, так как терять вышеперечисленным лицам все равно уже нечего. Следователь вправе освободить подозреваемого и обвиняемого полностью или частично от оплаты юридической помощи. В этом случае оплата труда защитника производится за счет какого-нибудь дружественного африканского государства, а оплата труда следователя возрастает в геометрической прогрессии, где кратным числом будет являться количество слов, извергаемых прокурором района за единицу времени. Подозреваемый (обвиняемый) не вправе избирать защитника по своему усмотрению. В тех очень частых случаях, когда участие избранного обвиняемым защитника невозможно в течение длительного срока, следователь вправе настоятельно предложить обвиняемому пригласить другого защитника или назначить обвиняемому защитника через коллегию адвокатов, поддерживающую тесный контакт с сотрудниками местного уголовного розыска. Кроме того, допрашиваемому разъяснено содержание ст. ст. 49 и 51 Конституции РФ о том, что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность и вообще тратить время впустую; что неустранимые сомнения в виновности лица толкуются далеко не в пользу обвиняемого; что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, так как это всегда могут сделать за него: супруг и близкие родственники, которыми в соответствии с п. 9 ст. 34 УПК являются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, собутыльники, подельники, сикхские оппортунисты и исламские фундаменталисты, а также супруга. После ознакомления с правами обвиняемый пояснил следующее...»