Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут

— Опа, — голос Тукача отвлек меня от горестных философских раздумий. — А что это тут у нас?

Мы с Танечкой синхронно нырнули головами вперед, пытаясь рассмотреть бумажку, которую Тукач держал в руках.

— Что там?

— Очень занимательная записка. «Проболтаешься — убью…» Что это значит?

— Угроза? О чем могла проболтаться Соня? Что такого она знала? — Танечка сыпала вопросами, глядя, почему-то, на меня.

— Понятия не имею.

— А кто писал?

— Одно могу сказать точно: писала не я и не Славик. Его каракули я бы опознала.

— И не я, — поспешно добавила Танечка, рассматривая буквы. — Не узнаю, чей почерк… Сами понимаете, в школе я всех по почерку знала, а сейчас все переписываются в мессенджерах… Как-то забылось.

— Что и требовалось доказать. Кто-то угрожал нашей девушке, — удовлетворенно улыбнулся Тукач. — Осталось узнать, кто писал записку — и убийца у нас в кармане. Пока никому ничего не говорим, важен фактор внезапности.

Вернувшись в кают-кампанию, Тукач возвестил, что все временно могут быть свободны. Собрать подозреваемых он попросил меня через час, в течение которого Тукач поручил Чередничко сличить образец почерка с образцами всех, кто был на теплоходе. Оперативник попробовал было возмутиться, что убийца мог целенаправленно изменить почерк, на что Тукач веско заметил:

— Чуть что — отправим графологу. А пока потрудись, поработай. В смысле, поработай, потрудись. Короче, не отлынивай! Подойди к каждому и возьми образец почерка, пусть пишут показания.

С непоколебимой улыбкой Чередничко удалился, посвистывая себе под нос.

— А ваши показания я хотел бы прочитать прямо сейчас, — заявил Тукач. — Вы же были первой, кто заметил тело? Можете прямо тут писать. Или пройдетесь?

Махнув на все рукой, я решила не покидать теплоход и сначала писала, а потом бродила по палубе со Славиком. Когда Тукачу поступил звонок от Чередничко, что все образцы собраны, мы снова отправились в деревню. Я была уже сильно вымотана, но старалась держаться. Собирались мы в доме Тимура по той причине, что транспортировать его на теплоход было проблематично, а зайти к нему все равно планировали.

Из окна высунулся дед Толик в майке-алкоголичке, оголившей его татуированное плечо, и принялся бубнеть, что у него в доме хотят устроить проходной двор.

— Дедуля Шершуля, ну ты что там жужжишь? — миролюбиво начал Славик. — Раз следователь сказал — надо, значит, надо.

Дед Толик весьма осторожно обматерил нас — так, чтобы в случае чего не нарваться на неприятности, а потом поинтересовался, что нового удалось узнать от «полицаев».

Мы внедрились в прихожую, где висели старые плакаты с патлатым, похожим на грустного спаниеля, Николаевым. В первый свой приход сюда я их даже не заметила, было не до того.

Славик завыл «Вдоль ночных домов, мимо чьих-то снов», но не был оценен. Я поспешила вручить деду предусмотрительно захваченную бутылку коньяка:

— Это вам за беспокойство с Тимуром.

Дед огладил бутылку, довольно крякнул и пошел ставить чайник. В это время в дом стали подтягиваться остальные.

— Я собрал вас всех здесь не случайно, — загадочно начал Тукач, дождавшись, пока дед Толик, заварив желающим чай, нехотя вышел во двор. Нехотя, потому что старику, конечно же, не терпелось узнать последние новости и доложить местным. С новостями в деревне было негусто, оттого наше появление вызвало заметное оживление деревенского духа.

— Тайна следствия, — важно заметил деду через окно Чередничко, прикрыл штору и подмигнул нам.

— Вы сказали, не случайно, но ведь… — начал Васятка, Тукач сделал ему знак молчать и извлек из кармана записку. Он взял театральную паузу, слегка наклонив голову. С видом победителя оглядел слушателей, и только потом продолжил:

— Вот, полюбуйтесь. Эту записку написал кто-то из вас, сейчас Чередничко даст мне образцы ваших записей, и я назову имя преступника.

В воздухе повисло напряжение, было слышно, как где-то рядом лает хриплая соседская собака. Васятка два раза икнул, Танечка пробормотала «Спаси и сохрани», а Элла переводила взгляд с Тимура на Артема, потом уперлась глазами в Дубровского.

Тукач все это время с торжествующей улыбкой перебирал листы бумаги. На последнем листе его улыбка как-то стухла, превратившись в оскал.

— Чередничко, тут точно все?

— Все, включая повариху, — торопливо заверил опер.

Тимур, который полулежал в подушках и выглядел уже значительно лучше, смущенно уткнулся в свою чашку.

— Я хотел бы кое-что сказать…

— Хотите признаться? — оживился Тукач.

— Нет, конечно, нет. Другое. Про то, что вы не найдете среди нас хозяина почерка.

— Это еще почему?

— Потому что это писала сама Соня.

Тукач нахмурился, почесал бровь указательным пальцем, после чего недоверчиво уточнил:

— Откуда знаете?

— Она написала это мне, чтобы не говорить вслух при всех. Мы тогда сидели за столом, и она сунула эту бумажку мне в руку. Я прочитал, все понял, кивнул и бумажку засунул обратно ей в карман шубки. Потом, наверное, она машинально переложила ее в косметичку. Все.

— Что значит все? Нам все еще ничего не ясно. Кто кому угрожал?

— Блин, это была шутка. Я даже забыл об этом… Поверьте, к убийству это не имеет никакого отношения.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее о характере вашей шутки. А уж мы будем решать, имеет это отношение или нет, — выдавил из себя Тукач. Очевидно, он был очень зол, что его отличная версия почему-то летит к чертям.

Тимур вдруг сильно смутился:

— Хорошо, если так надо… Только можно попросить всех выйти? Это личное.

— Конечно, нет, — фыркнул следователь. — Вы же не у священника исповедуетесь. Убийство — это дело общественное. Тем более теперь, когда вы все под подозрением. Так чего погибшая писала вам записку?

— Мы с ней… блин, даже не знаю, как это правильно называется? Встречались? Нет, не то слово…

— Переспали? — помог ему веселый Чередничко, и Тимур нехотя кивнул.

— Да, но давно. То есть не так чтобы совсем давно, но в прошлом году. После встречи одноклассников.

— Кто бы сомневался, — пробормотала Танечка, скосив глаза на Эллу.

— Да, а что тут такого? Я тогда как раз развелся, Соня тоже была не в отношениях. Проводил ее, она предложила зайти на кофе. Мы были пьяны, очень даже. Как обычно и бывает после встречи одноклассников. Я остался у нее ночевать. Потом еще пару раз приезжал.

— Сколько вы встречались? — уточнил Тукач.

— Нисколько. В смысле, мы не встречались.

На этих словах Артем закатил глаза, как бы давая понять, что ему «все ясно».

— Да я и