Зеркало Архимеда - Наталья Николаевна Александрова

Архимед склонился над листом пергамента, покрытым сложными чертежами и загадочными значками математических символов.

Который день он бился над расчетами, пытаясь воплотить в жизнь мелькнувшую у него идею.

Зеркало отражает солнечный свет и направляет его в нужном направлении. Солнечный луч — это не только свет, но и тепло. Всякий знает, как согревает солнце…

Если направить лучи от множества зеркал в одну точку, свет их сложится, он станет ослепительным. Но вместе с тем сложится и тепло этих лучей. Если зеркал будет очень много — это будет уже не тепло, а жар, достаточный, чтобы воспламенить горючий материал.

Архимед уже ставил подобные опыты и смог на небольшом расстоянии лучами от нескольких хороших зеркал поджечь кусок папируса…

Твердое дерево, из которого строят корабли, воспламенить гораздо труднее, чем папирус. Но это значит лишь, что нужно взять гораздо больше зеркал…

Главная проблема, однако, не в этом.

Главная проблема — расстояние…

Римские корабли отделяют от городской стены десятки стадиев.

Архимед пробовал использовать зеркала на таком расстоянии, но не смог поджечь даже папирус.

Видимо, сила света слабеет на расстоянии…

Что же делать?

Самое простое — увеличить количество зеркал.

Если их будут не десятки, а сотни — отражаемый ими свет, а соответственно тепло, многократно увеличатся.

Но когда Архимед поставил соответствующий эксперимент, папирус все равно не загорелся…

Значит, потери энергии на большом расстоянии слишком велики.

Как же обойти эту проблему?

Архимед думал над этим день за днем — и наконец у него появилась новая идея.

Он стал экспериментировать с разными зеркалами.

Использовал зеркала из полированной меди и серебра, из бронзы и других сплавов…

Одни зеркала давали больше тепла, другие меньше, но все равно сила отраженного света убывала на большом расстоянии.

Так было до тех пор, пока Архимед не попробовал использовать зеркало, сделанное из редкого и дорогого сплава, именуемого гепатизон, иначе — коринфская бронза.

Сплав этот возник, когда при пожаре коринфского храма расплавилась драгоценная храмовая утварь.

Сплав этот обладал удивительной красотой и ценился вдвое дороже золота. Во всех греческих городах набиралось его не более двух талантов, и Архимед в свое время купил небольшое количество гепатизона для своих экспериментов.

И вот сейчас он испытал зеркало из гепатизона.

Результат был удивительный: луч, отраженный таким зеркалом, не терял свою силу на любом расстоянии.

Если бы удалось достать сотню таких зеркал, Архимед без труда поджег бы римские корабли.

Но беда была в том, что коринфская бронза чрезвычайно дорогой сплав и чрезвычайно редкий.

Даже если власти Сиракуз выделят деньги для покупки ценного сплава, его просто нигде не найдешь…

Что же делать?

Архимед не отступал, он ставил эксперимент за экспериментом, и однажды случилось удивительное.

Как уже делал не раз, Архимед расставил несколько зеркал на большом удалении от куска папируса, который хотел поджечь.

Расстояние было слишком велико, и папирус не загорался.

Тогда он добавил к обычным зеркалам одно зеркало из гепатизона.

И тут папирус вспыхнул…

Архимед был удивлен.

Обычно одного зеркала из коринфской бронзы было недостаточно для воспламенения. С другой стороны, свет от нескольких обычных зеркал на таком большом расстоянии слабел, утрачивал свою силу.

Почему же сочетание этих зеркал оказалось действенным?

Было похоже, что луч от гепатизонового зеркала соединяет все остальные лучи, как пастух соединяет стадо. И свет от соединенных зеркал достаточно силен, чтобы воспламенить папирус…

Архимед попытался повторить эксперимент — но на этот раз папирус не загорелся.

В чем же дело?

Он повторял эксперимент раз за разом, меняя расстояние, меняя расположение зеркал.

При этом он тщательно записывал все условия экспериментов — точное время, которое определял при помощи водяной клепсидры, погоду, ветер и облачность.

И вот во время одного из экспериментов он случайно направил луч, отраженный гепатизоновым зеркалом, на клепсидру — водяные часы.

Ему показалось, что вода из клепсидры стала вытекать немного медленнее.

Чтобы проверить себя, Архимед поставил рядом две одинаковые клепсидры, и на одну из них направил луч.

Его наблюдение подтвердилось: две клепсидры показали разное время…

Неужели отраженный гепатизоновым зеркалом луч может повлиять на самую великую силу мира — на всемогущее время?..

Архимед раз за разом повторял эксперимент с двумя клепсидрами и убедился, что течение времени изменяется не каждый раз, но только при определенном положении гепатизонового зеркала.

И тут он повторил прежний эксперимент — направил на папирус лучи нескольких обычных зеркал и одного гепатизонового.

И вот когда гепатизоновое зеркало было в том же положении, в каком оно замедляло время, — в новом эксперименте воспламенялся папирус…

Архимед заменил папирус куском твердого дерева — и оно тоже вспыхнуло и в несколько секунд превратилось в небольшую горсточку пепла…

— А сейчас мы с вами продолжим экскурсию и увидим Петровский зал Зимнего дворца… пожалуйста, не отставайте!

Виктория Альбертовна проследовала в следующий зал и окинула взглядом свою сегодняшнюю группу.

Виктория уже тридцать лет водила экскурсии по Эрмитажу и так хорошо помнила все основные экспонаты, что запросто могла провести экскурсию с закрытыми глазами. Фактически так она и делала. Конечно, она не закрывала глаза — это было бы странно, но и не надевала очки, которые, как она считала, ей не шли. А видела она без них очень плохо. Удаленные предметы сливались в смутное пятно.

Очки же она носила на цепочке, на шее, как некое украшение.

— Мы с вами находимся в так называемом Петровском, или Малом тронном зале, — привычно вещала она. — Этот зал был создан в годы правления Николая Первого по проекту архитектора Монферрана и посвящен памяти императора Петра Великого. Вы видите перед собой парадный трон — серебряный, с позолотой. Он изготовлен в Петербурге в конце восемнадцатого века. За троном находится картина итальянского живописца…

Виктория Альбертовна запнулась.

Не потому, что забыла имя автора аллегорической картины, это имя она без колебаний назвала бы даже посреди ночи. Запнулась она потому, что почувствовала странную реакцию экскурсантов.

Она водила экскурсии уже тридцать лет и за эти годы научилась каким-то шестым чувством воспринимать настроение экскурсионной группы. Чувствовала, когда посетители искренне заинтересованы, чувствовала, когда они скучают и с нетерпением ждут конца экскурсии…

Но сейчас происходило что-то странное.

Экскурсанты не скучали — наоборот, они были весьма заинтересованы, только вот чем?

Определенно, они не слушали Викторию.

Они смотрели за ее спину — туда, где располагался трон, и при этом хихикали или