Слезы Вселенной - Екатерина Николаевна Островская

на него, и за ее спиной в панорамном во всю стену окне сверкали осенние звезды. Узкий залив уходил в море, за которым был океан, а за тем – вечность, манящая и сладостная.

Вечность уставилась в них, когда они ели лобстеров, запивая калифорнийским шардоне, бутылку которого Сорин приобрел специально для Вероники. Мрак накрывал, когда они занимались любовью, и потом вылавливали из салата нань креветки, и снова занимались любовью, и когда ели улиток. Ели их руками и целовались. Весна вытирала свои пальчики о его плечи…

– Я знала, что встречу тебя там, – шепнула она, – и теперь ты от меня не уйдешь.

«Сумасшедшая, – снова пронеслось в мозгу Сорина, – как она могла знать, что мне захочется лобстера по-кантонски?!»

Ветер прогнал тучи, и на небе засияли звезды, далекие и равнодушные ко всему земному…

Евгений Аркадьевич проснулся ночью от того, что что-то коснулось его головы, он отмахнулся. И тут же опять что-то стало щекотать его шею, он снова отмахнулся, но не попал. Сел в постели и увидел девушку на фоне окна. Убывающая осенняя луна была в левой части панорамы – значит, сейчас четыре часа ночи или около половины пятого. За долгие ночи, что он провел в этой квартире, Евгений Аркадьевич научился определять время по расположению ночного светила.

Силуэт Весны отчетливо был виден на фоне окна, и он восхитился ее фигурой. Она стояла с протянутой в его сторону рукой, в которой был пистолет.

– Это что, игра такая? – спросил он, сбрасывая себя остатки сна.

И вдруг понял, что это все по-настоящему: и его квартира, и эта девушка, сводящая его с ума, и пистолет. Но откуда он взялся? Сумочка-клатч была слишком легкой, да и не влез бы туда пистолет. Может, как в шпионских фильмах, пистолет был за краем ее чулочка? Но он сам снимал с нее чулки… А вот шляпу она снимала сама. Сняла сразу, как только вошла в квартиру, не оборачиваясь, положила на полку для головных уборов – положила так уверенно, словно заранее знала, что полка находится именно там. Потом она обхватила его шею и повалила на пол, как будто боялась, что он проверит, нет ли в шляпе пистолета.

– Подонок! – сказала она. – Сейчас ты умрешь! Я так долго ждала этого момента. Я сейчас нажму курок, и тебя не будет. Не будет мерзкой гадины.

– Если выстрелишь, не сможешь уйти сама отсюда, – сказал Евгений Аркадьевич. – Выстрел услышат соседи и люди, охраняющие каждый подъезд… Но убить меня надо: мне и самому надоело жить. Давай, Веснушка, сделаем так. Я выйду на террасу и встану на парапет, а ты меня столкнешь. А лучше я сам прыгну, чтобы на тебе не было греха. Четыре секунды полета – и меня не будет, двадцать второй этаж все-таки.

Он поднялся и шагнул к балкону. Но девушка явно растерялась.

– Стоять! – крикнула она. – Здесь я принимаю решения.

Он остановился, вздохнул и повернулся к ней. До нее было полтора шага, но она даже не пыталась отступить, продолжая держать пистолет перед самым его лицом. Евгений Аркадьевич левой рукой схватил ствол и сразу правой кистью резко ударил по запястью руки, державшей «ПМ». Теперь пистолет был у него в руке. Он толкнул Весну на кровать. Предохранитель был опущен. Сорин вынул обойму и бросил через открытую дверь в коридор, отдернул затворную раму, проверяя, есть ли патрон в стволе. Посмотрел, куда бы спрятать оружие, и не нашел ничего лучшего, как сунуть «ПМ» под матрас.

– Ты что, была здесь раньше? – спросил он.

– Я здесь жила, – ответила она. – Это моя квартира. То есть квартира моих родителей. Я все детство провела здесь.

– Чушь, – рассмеялся Сорин, радуясь тому, что остался жив, ведь девчонка сдуру могла нажать на курок. – Это была моя квартира. Я приобрел ее давно, когда еще был холостым. Сюда я притащил свою будущую жену и на этой кровати лишил ее невинности. Потом я продал эту хату одному хорошему знакомому, а тот, когда у него были тяжелые времена, заложил ее банку… Я один из акционеров банка, и, когда узнал, что эта квартира в залоге… Однажды меня пригласила сюда жена этого приятеля – красотка с чудным древним именем. Она просила помочь мужу, на этой самой кровати… А квартиру я выкупил у банка.

– Замолчи, – попросила девушка. – Афина – моя мама. А мой папа – Николай Влахов.

– Ну да, – подтвердил Сорин, – конечно, помню его. Мы с ним дружили какое-то время на первых курсах. Он меня даже со своим отцом познакомил. У твоего деда была фамилия Влахос. Коля изменил только одну букву. Но все равно твои родители смеялись, говорили, что у нее греческое имя, а у Коли греческая фамилия. У Коли с Афиной была их любовь, а у меня только бизнес.

– Значит, ты понял, о ком я говорю… Вспомнил, только забыл, что у них была дочь. А может, не знал, потому что люди, с которых ничего нельзя получить, не представляют для тебя никакого интереса. Но теперь их нет. А ты над ними смеялся… Ты обобрал нас, втянул отца в какие-то свои махинации.

Она казалась спокойной, но говорила так, словно хотела вспомнить что-то, но не могла. Потом закрыла лицо руками. Сорин смотрел на освещенное лунным светом тело девушки. Потом лег рядом и обнял… Начал целовать, а Весна не отвечала и не сопротивлялась… Тогда Евгений Аркадьевич понял, что пора заканчивать игру.

Он поднялся с кровати и начал искать свой телефон.

– Я думала, что убить так легко. Надо только нажать на курок, – прошептала девушка, глядя в пустоту. – Так просто это сделать, но я не смогла. Изображать шлюху куда проще, если даже меня тошнит от тебя… Я думала, заманю тебя и убью… Ты должен ответить за все. Но не я смогла… не смогла… и теперь вся в грязи…

– Как ты вообще узнала, что я буду в этой китайской забегаловке? – вспомнил вдруг Евгений Аркадьевич то, что хотел спросить с самого начала, как увидел ее входящей в зал ресторанчика.

Весна не ответила, поднялась и обнаженная направилась к окну. Отодвинула в сторону раму и вышла на террасу. В комнату влетело холодное и влажное дыхание Финского залива.

– Ты куда? – крикнул Евгений Аркадьевич. – Возвращайся и закрой окно.

Девушка как будто не услышала, она встала на перила ограды, протерла ладонями лицо, словно снимая со щек морось, и сделала шаг вперед…

Что-то дрогнуло в сердце, сдавило горло, и в висках застучала кровь.

Сорин поднес руку