Завещание свергнутой королевы - Ольга Геннадьевна Володарская

не придут через пять дней, сделаю. У меня цикл четкий.

Прошла неделя. Лола решила, что пора. Когда Яша вернулся с работы, дома ее не застал. Зато в ванной нашел несколько отрицательных тестов. Ошибся, значит. Но это ничего! Всего месяц пытались, а это не срок. Этим он собирался Лолу успокоить, но она не взяла трубку.

Аскеров звонил еще и еще, но ему не отвечали. Расстроилась, понятно, но он-то в чем виноват? У Беллы Лолиты не оказалось, хотя он ожидал того, что она побежит с плохими новостями к ней, а не к матери. Но и та не знала, где племянница. У Эдуарда Львовича можно было не спрашивать, он уехал в командировку.

Беспокойство возрастало, Яша уже не знал, что думать…

Поэтому подумал о сопернике. Что, если она с ним? Расставшись, попыталась наладить семейную жизнь, но забеременеть сразу не получилось, и Лола решила, что это знак? На нее это было похоже.

Аскеров вышел из дома. Лолиной машины на парковке не оказалось. Уехала, но куда?

Яша сел в свою, снова позвонил. На этот раз его сбросили. Значит, жена слышит сигнал, но не хочет говорить. И это плохо. Но хорошо, что не отключила мобильный. Перед тем как уехать в командировку, он поставил на него «жучок»: тогда у него еще была цель застукать. Когда же вернулся к изменившейся жене, от счастья о многом позабывал. В том числе о «жучке».

Теперь вспомнил! И поехал в ту точку на карте, которая мигала красным.

Лолину машину он увидел издали. Красная, спортивная, со сверкающими дисками. Ее Эдуард Львович подарил дочери на день рождения. Яков был этим недоволен.

— Она плохо водит, — выговаривал тестю он. — А вы ей спорткар дарите?

— Пусть красуется. А гонять я ей запретил.

И Лола не гоняла. Боялась не столько отца, сколько дороги. Всего год, как права получила.

Тачка стояла возле бара. Яков подошел к его окну и заглянул внутрь. У стойки сидели двое пьяных. Девушка и парень. Лола и ее любовник. Они жадно целовались, не стесняясь никого вокруг. Соскучились друг по другу, это очевидно.

Аскерова затошнило. Реальность оказалась противнее любой его самой грязной фантазии. В них Лола и ее любовник вели себя как актеры. Когда мелодрамы, а зачастую порно. Они отдавались друг другу, но как будто понарошку. Сейчас же он видел животную страсть, превратившую Лолу в бесстыдницу, грязную девку, шлюху…

— Не могу такую любить, — прорычал Яша. — Не хочу!

Голова закружилась. Он привалился к стене плечом, чтобы устоять.

Послышалось треньканье колокольчика, что висел над дверью бара, а затем голоса:

— Я не могу без тебя. — Это женский.

— А я ни с тобой, ни без тебя, — ответил мужской. — И что же нам делать? Мучить друг друга до конца дней? Вместе мы не сможем.

— Но и порознь не получается. Ведь ты приехал сюда, когда я позвала. А мог бы послать.

И тут Яков зарычал. Как дикий зверь, вступивший в смертельную схватку.

Любовники напугались. Особенно Лола, потому что поняла, кто издает этот устрашающий звук.

— Бежим, — крикнула она и схватила спутника за локоть. — Это мой муж!

Кровавая пелена на глазах мешала Яше хорошо видеть. Поэтому он споткнулся о бордюр, когда бросился за ними. Упал, расшиб колено, но не почувствовал боли. Пока поднимался, любовники забрались в машину.

Через несколько секунд она сорвалась с места: эта тачка быстро разгонялась до ста километров. И мчалась так, что неопытный водитель не мог ее удержать…

Яша услышал сразу грохот. То есть Лола не успела дать по тормозам. Машина на всей скорости влетела в грузовик, стоящий у магазина. В нем привезли товар, и грузчики таскали его в тот момент, когда произошла авария. Они же бросились к пассажирам разбившейся машины. Аскеров подоспел позже.

Лола еще дышала, когда на место аварии приехала скорая. Ее спутник умер на месте.

— Сколько штрафы ни поднимай, а пьяные идиоты так и продолжат гонять, — тяжко вздохнул врач. — И других за собой на тот свет тащить.

— Она поправится? — с мольбой протянул Яша, схватив медика за руку. Только бы его обнадежили!

— Если довезем до больницы, возможно.

— Я с вами, — и полез в карету скорой.

— Эй, вы что себе позволяете?

— Я ее муж.

— Тоже бухой? — Аскеров дыхнул на него. — Ладно, сиди, только не мешайся.

До больницы Лола доехала. Ее тут же увезли в реанимацию. А Яша опустился на стул в приемном покое и заплакал. По-детски похныкивая, утирая сопли рукавом. Себя он в случившемся не винил, только Лолиту, и ему было стыдно из-за этого.

Зазвонил телефон. Это была теща. Она беспокоилась из-за того, что дочь не перезванивает. Пришлось ей все рассказать. Когда Кира Григорьевна добралась до больницы, Яше уже было известно главное: его жена впала кому.

* * *

Они сидели возле кровати больной и молчали. Теща держала Лолу за руку, Яша потирал ушибленное колено. За помощью к медикам он с ним не обратился.

— Вам незачем тут сидеть, — сказал им зашедший в палату врач. — Пациентка не очнется.

— Но она молодая, крепкая, — лепетала Кира Григорьевна.

— Поэтому ее тело все еще функционирует, а мозг нет.

— Обследуйте его еще раз.

— Уже. Здесь лежит уже не ваша дочь, а лишь ее оболочка.

— Что вы предлагаете? — спросил у него Яков.

— То же, что и до этого. Держать вашу жену и дочь на аппарате бессмысленно. Советую отключить ее.

— Мы ждем ее отца. Когда он приедет и простится с Лолой, так и сделаем.

— Хорошо, подготовлю бумаги.

Он вышел, и мать с мужем безнадежной пациентки снова остались одни, но уже не в молчании.

— Не может быть такого, что Лола села за руль пьяной, — упрямо повторяла одно и то же Кира Григорьевна. — Она трезвенница.

— Анализы не врут. Свидетели тоже. Лола выпивала в баре, а потом… — Он замолчал. Не хотел говорить о Лоле плохо, как и врать. Но пришлось: — Я должен был ее забрать. Приехал, но она уже села в машину и дала по газам.

— Зачем?

— Может, нога дрогнула? Машина разгоняется за три секунды.

Эдуард Львович влетел в палату, когда говорить уже было не о чем. Он рухнул на колени перед кроватью, положил свою голову на колени дочери и зарыдал. Лолина мама бросилась к нему. Яша тоже хотел подойти, но он на него рыкнул:

— Выйди!

Аскеров так и сделал. Для Мазуров он так и остался чужаком.

Через пятнадцать минут вышли и они. У Эдуарда Львовича лицо каменное, не скажешь, что плакал.