Дом с химерами - Юрий Яковлевич Иваниченко

шурф, из лаза в лаз совсем уж непролазный. Неподвижные, пересчитывали про себя годы безмолвия и забвения зубья здоровенных шестерней. Замерли рыжие маховики на коленчатых валах, обвисли маятники центробежных регуляторов.

Всё брели и брели туннелями технологического подземелья диггеры Горлум и Крыс, поднимались по узким винтовым лестницам, спускались на каменных скатах для отсыпки золы, шли, уже покачиваясь, уже еле передвигая ноги, уже молча…

А у парадного № 3

Ворчала Анастасия Никитична, помогая санитарам вдеть её руки, трясущиеся то ли от холода, то ли от нервного озноба, в рукава смирительной рубашки:

– Напрасно вы мне не верите. Я заявляю совершенно серьёзно и ответственно: это был он!

– Кто? – вяло поинтересовался «переговорщик» центра специальных операций, доктор психологии Толмачёв. – Крысиный король?

– Да вы тут рехнулись все, что ли?! – праведно возмутилась старушка, пытаясь взмахнуть руками, но как-то уже поздно. – Какой у крыс может быть, к чёрту, король?!

– Уже прогресс, – сочувственно вздохнул доктор.

– Грызуны не общественные животные! У них нет иерархии!..

– Вполне адекватный, логический вывод, – насторожился Толмачёв. – Так вы утверждаете, что ни короля, ни какого-либо другого предводителя у крыс быть не может? – уточнил он, придержав санитара «скорой психиатрички» за терапевтически мощный бицепс.

– Естественно! – ядовито прошипела Анастасия Никитична.

– Так, может, и гигантских крыс, – устрашающе размахнулся руками Толмачёв. – Тоже не того… не бывает? – каверзно предположил психолог, уставившись на старушку поверх очков.

Перестав на минуту ёжиться в больничном халате, намотанном поверх пеньюара, Никитична крепко призадумалась. Вынутая бойцами Урусбекова из дыры в полу кухни, Анастасия Никитична была так озадачена чем-то, увиденным там, в подполье, что потеряла какой-либо интерес к диверсионной деятельности вовсе. Только твердила невнятно, стуча вставной челюстью:

– Так вот куда он подевался, боже ж мой, столько лет…

Переглянувшись с доктором, генерал полиции также выжидающе уставился на старушку.

– Что, попускает? – шепнул генерал на ухо Толмачёву.

– Возможно, стресс запустил процесс редукции. Как говорится, «клин клином»… – также шепотом отозвался тот. – Но прогресс налицо. По крайней мере, крысы у нас уже не управляемые исполнители чужой воли, а как бы вам сказать…

– Анархисты?..

– Согласитесь, это более реалистичный взгляд на действительность, – закончил доктор психологии.

– А мне, что легче от этого?.. – проворчал начальник ЦСО, взвешивая на руке увесистый «пояс шахида», снятый сапёрами со старушки безо всякого её на то возражения.

– Вам, может, и не легче, а ей – вполне может быть, – с укоризной заметил доктор Толмачёв, невольно отстраняясь от брезентовой жилетки в руках генерала. Жилетки с надписью: «Мосэнерго», напичканной желтоватыми брусками тротила.

– Ну, так как, Анастасия Никитична? – ласково поторопил он старушку, видя, что и санитары не слишком заинтересованы в её излечении, мол, «наше дело маленькое», да и мёрзнет старушка в больничном байковом халате. – Так как насчёт огромных крыс, не докучали?..

– Не знаю, не видела я никаких, – будто даже отмахнулась Никитична от этой его навязчивой идеи. – А вот его видела своими глазами. Это ж сколько лет, боже ж мой…

– Кого вы там ещё увидели? – с сердитым недоумением спросил генерал.

– Ну, так этого! – с таким энтузиазмом закивала старушка на жилетку «Мосгорэнерго», что чуть не выронила вставную челюсть.

– Кого? – озадаченно уставился на «пояс шахида» и генерал. И обменялся непонимающим взглядом с «переговорщиком». Тот пожал плечами: дескать, «а никто и не говорил о чудесном исцелении».

– Я ж вам в который раз толкую, – удручённо вздохнула старушка. – Электрика я там видела! Того, что пропал в 72-м!

Несколько озадаченный её откровением, прозвучавшим отнюдь не «в который», а только теперь и только в первый раз, генерал полиции Пётр Андреевич не нашёл ничего глупее сказать, чем:

– А зачем он пропал?

– А я знаю?.. – замявшись немного, ответила Анастасия Никитична, почему-то нисколько не удивляясь его вопросу. – Пришёл ремонтировать щиток в коридоре, в этой как раз спецовке, зашёл ко мне табуретку попросить и пропал.

– Тьфу!.. – выругался генерал, чувствуя, что теряет всякую связь с реальностью, и в сердцах швырнул «пояс шахида» в приоткрытые задние дверцы бусика с гербом ЦСН.

Гербовый «щит и меч» на боку микроавтобуса мгновенно распёрло громовым раскатом. Разноцветный сумрак ночной улицы вспороли жёлтые блики, а бронированные дверцы со скрежетом заскакали по тротуарной плитке.

Когда Пётр Андреевич, ослеплённый яркой вспышкой, проморгался, то увидел сквозь слёзы химеру с фронтона дома Шатурова. Несколько бесконечных мгновений, отмеряемых маятником сердца, она была очень близко, можно сказать – заглядывала в самое лицо генерала.

«Что, господин полицмейстер? Поди, думаете, это всё?.. – насмешливо щурились глаза химеры, чёрные дыры, проделанные сто лет назад зубилом безымянного мастера. – Думаете, “отмучался”? Ан нет. Это только начало, господин полицмейстер. Только начало мук. Уж поверьте старой Алевтине, а я тут давно сижу и многое вижу…»

Глава 9. Так начинался новый день

– Приобретений пока никаких, а потери уже налицо, – заглянув в открытые дверцы «скорой помощи», вызванной с мобильного сразу, как только они выбрались на поверхность, констатировал капитан Точилин.

В «скорой» ст. лейтенант Кононов бережно ощупывал макушку под целлофановым свёртком со странным грязновато-жёлтым льдом, который прикладывала к его лысому темени дородная медсестра.

Так что из состава опергруппы райотдела, выехавшей к дому Шатурова, только капитан Точилин оставался теперь в строю.

– Ну-с, записывать вашего коллегу в безвозвратные потери я бы не спешил, – выглянул из-за медсестры фельдшер. Скорее всего, – интерн одного из медицинских вузов Москвы. Слегка пугливый и в той же степени заумный. – Можно говорить разве что о лёгкой степени сотрясении мозга, – продолжил «интерн», глядя куда-то поверх голов капитана и задержанной дивы немого кино так мечтательно, что те невольно обернулись.

Впрочем, сзади, как и должно быть, – никого и ничего, кроме тускло освещённого входа в преисподнюю кочегарки, откуда они и вышли, ведомые сталкером Пахомычем.

– Если, конечно. – «Интерн» теперь заинтригованно рассматривал их, видимо, слегка недоумевая, что это они там узрели. – Если, конечно, вы подтверждаете наличие мозга у пациента до травмы.

– Оно и тогда было теоретическим, – отмахнулся Точилин.

– Неправда, – вяло возразил Ильич. – Я и раньше мог растолковать «Как нам реорганизовать Рабкрин?»

– Что, согласитесь, трудно отнести к доказательствам, – фыркнул Арсений.

Не совсем поняв сути спора, юноша фельдшер вопросительно уставился теперь на капитана.

– Владимир Ильич, – представил Кононова капитан Точилин, чем, должно быть, только запутал всё дело окончательно.

– Тот самый?.. – осторожно уточнил очень молодой фельдшер.

– А то! – с лёгкой душой подтвердил Арсений.

– Ну, раз всё настолько запущенно, – с видимым облегчением оживился «интерн». – Это уже сверх компетенции общей терапии. Но тут у вас уже есть профильные специалисты.

– Не понял? – морщась, буркнул дезавуированный Ильич.

– Перед самым нашим выездом, к нам на станцию вызов поступил, – с вкрадчивостью