Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

Через некоторое время Саломе отстранилась от него и вновь завернулась в попону. На губах ее играла лукавая улыбка.

– Надо возвращаться, пока остальные не проснулись. Петер хочет тронуться пораньше.

Девушка еще раз погладила его по подбородку, покрытому мягким черным пушком.

– Сладкий волчонок, – прошептала она. – Нам еще выпадет случай распробовать друг друга.

Саломе развернулась и поспешила к задней двери.

А Иоганн еще долго стоял, словно заколдованный, посреди двора.

Два часа до рассвета юноша не находил покоя – ворочался в кровати, думал о Саломе и о том, что она сделала с ним на заднем дворе. Впервые он, будучи в ясном уме, совокупился с женщиной. Тогда, в пещере, Маргарита боялась потерять невинность, а о том, что произошло той ночью в лесу под Нёрдлингеном, Иоганн и вспоминать не хотел. Стоило ему закрыть глаза, и он снова чувствовал запах Саломе. Значит, вот каков он, тот волшебный миг, о котором твердил весь мир… Иоганн вынужден был признать: он был околдован. Только вот как теперь смотреть в глаза Эмилио и не краснеть при этом? Скажет ли ему Саломе о том, что произошло между ними?

Но когда они сидели в сумерках за столом и завтракали кашей с разбавленным пивом, Саломе даже не взглянула на Иоганна. Она держалась холодно и отстраненно и ни разу ему не улыбнулась. Зато постоянно подмигивала Эмилио. Поначалу Иоганн был сбит с толку, но потом по-своему понял ее. Если они с Эмилио действительно были вместе, то не следовало вызывать у него подозрений. Юноша подумал о ноже Эмилио и о том, как скоро между мужчинами вспыхивали ссоры из-за женщин.

Растерянный и усталый после бессонной ночи, Иоганн склонился над своей миской и пытался хоть на время забыть о Саломе. Но это оказалось не так просто. То, что произошло между ними ночью, было неописуемо. При одной только мысли об этом все внутри вспыхивало. Он торопливо доел кашу и вышел, чтобы вычесать лошадь.

С восходом артисты двинулись в путь. От Ландсберга путь их лежал дальше на юг, по долинам Леха. В скором времени они добрались до городка Шонгау. Всего два года назад страшный пожар опустошил округу. Лишь некоторые из роскошных некогда домов были отстроены заново. О представлении среди руин не могло быть и речи, поэтому они остановились за городскими стенами.

Иоганн набрал из ручья воды для лошади. Вода была холодная, и поверхность сверкала кристалликами льда. Горы стали теперь заметно ближе. Иоганн буквально чувствовал запах снега – и это в начале апреля. Когда он вернулся, Петер и Арчибальд ожесточенно спорили. Но, похоже, в этот раз причиной послужило не вечное пьянство магистра.

– Говорю тебе, это безумие – ехать по Верхнему тракту, – говорил Арчибальд, к полудню еще более-менее трезвый. – Это и дольше, и опаснее! Я знаю, о чем говорю. Я как-то раз пересекал ущелье Финстермюнц. Там до сих пор стоит зима! То и дело сходят лавины, и в любую минуту может налететь буря. А вот в долине Айзакталь под Больцано…

– Не менее опасно, а то и более, – возразил Петер. – Сборщики на заставах могут говорить что угодно, меня им не провести. – Он сощурился и скрестил руки на груди. – Ты уж мне поверь, я говорил кое с кем из торговцев, еще в Ландсберге, пока ты лежал пьяный под столом. Нижний тракт затопило талыми водами, все раскисло, и проехать пока невозможно. А на объездных дорогах местные взимают грабительские пошлины! Мы не можем себе этого позволить. По Верхнему тракту ехать, может, и дольше, зато безопаснее и, главное, дешевле. Я и сам уже дважды проезжал там.

– Но ущелье Финстермюнц… – снова начал Арчибальд.

– Все, решено! – оборвал его Петер. – Я здесь главный и не потерплю возражений. Особенно от старого пропойцы, который в последний раз проезжал здесь в ветхозаветные времена!

Арчибальд что-то проворчал себе под нос и забрался обратно в повозку.

Иоганн дал лошади напиться. Глядя на Альпы, теперь он чувствовал исходившую от них угрозу. Как оказалось, через эту высокую, с виду непреодолимую стену было несколько путей. И на каждой из дорог подстерегали опасности. Солнце огненным шаром опускалось за горизонт, и горы отсвечивали красным, словно объятые пламенем.

Вечером, когда они вновь улеглись возле повозки, Иоганн слышал, как Саломе тихонько вскрикнула. Эмилио захихикал, а потом издал громкий стон. Иоганн думал о том, что прошлой ночью Саломе кричала точно так же, но с ним. Эта мысль приводила его в отчаяние. Он натянул капюшон и зажал уши, но и это не спасало от их чувственных стонов.

К вечеру следующего дня они добрались до Фюссена. Город раскинулся у подножия замка, совсем недавно возведенного рядом с монастырем, в том месте, где Лех с ревом скатывался по скалистому склону. Перед путниками стеной вырастали Альпы. Отсюда еще возможно было отправлять плоты вниз по течению. Дальше начиналась гористая местность. Иоганн уже не раз слышал о Фюссене. Сам король нередко останавливался здесь по пути из Инсбрука в Аугсбург. Городская стена опоясывала дома с островерхими крышами; это были по большей части трактиры для торговцев и паломников, которые направлялись в Италию.

Петер задумчиво глядел на рваные облака, которые, словно пролитое молоко, затягивали вечернее небо.

– Погода меняется, – проговорил скрипач. – Проклятье! Дай бог, продержится еще немного…

После долгих поисков они нашли приемлемый по цене трактир, совсем недалеко от городской стены. За ужином, который состоял из вина и грудинки с яйцами, Петер до поздней ночи расхваливал местных мастеров, изготавливающих лютни. Потом похвастал новыми песнями, которые собирался исполнить в Венеции. Насчет Верхнего тракта, по которому они должны были преодолеть Альпы, он не сказал ни слова. Как не вспоминал и о погоде. Арчибальд сидел, насупившись, в самом углу и осушал одну кружку за другой, пока не задремал прямо за столом.

– Пьянство сведет его в могилу, – пробормотал Эмилио.

– Надеюсь, прежде мы доберемся до Венеции, – резко отозвался Петер. – Без него нам квартиры на зимовку не добыть. Давайте спать, завтра тяжелый день. И помолитесь святому Петру, чтобы разогнал облака.

Тем вечером Петер не стал играть на скрипке. Остальные тоже разошлись по кроватям. Посреди ночи Иоганн прокрался к комнате, где спали Эмилио и Саломе. Он постоял какое-то время под дверью, прислушиваясь к размеренному дыханию спящих. В конце концов понял, что валяет дурака, и вернулся в постель.

Но и этой ночью юноша не смог заснуть.

Следующим утром небо было затянуто тучами и моросил холодный дождь. Иоганну вспомнилось, какими погожими были последние дни. Но зима, казалось, хотела в последний раз показать свою силу. Петер смотрел на горы, подернутые зеленоватой дымкой. Облака, точно ядовитые грибы, липли к вершинам. Скрипач посоветовался с другими путниками, и они решили подождать, пока погода не наладится. Им пришлось провести на постоялом дворе еще три дня. Настроение у всех испортилось, на хорошее вино денег не было, но погода не менялась. Тучи словно притаились над хребтами и только и ждали, когда путники тронутся с места. В конце концов утром четвертого дня Петер разбудил остальных громким стуком и велел собираться.

– Никто и не говорил, что дорога будет легкой, – прорычал он. – Всё, выдвигаемся, пока мы тут не померзли.

Арчибальд хотел было возразить, но промолчал под суровым взглядом Петера.

Они примкнули к группе аугсбургских торговцев, которым тоже надоело ждать. К ним присоединились также несколько паломников. В своих бурых плащах и широкополых шляпах, с посохами, они уже стали привычным зрелищем на дорогах. После Аугсбурга число их неуклонно росло. Путь странников лежал в Рим или в Венецию, а оттуда – на Святую землю. Они распевали псалмы, и их не пугали ни ветер, ни дождь. Паломники уповали на Бога, всегда улыбались и помогали друг другу во всем. Иоганн смотрел на них с завистью и пытался представить себя на их месте. Но, прислушиваясь к собственным чувствам, он не ощущал в себе стремления к Богу. Казалось, зелье, которым напоил его Тонио, осквернило его и запечатало душу.