Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

– Заткнись, Пуату! – прикрикнул на него Тонио. – Лучше помоги отвести его в рощу.

Он поднял Иоганна, словно куклу, но тот мотнул головой.

– Пу… пустите. Я… могу идти… сам…

С трудом он сделал первый шаг. По какой-то необъяснимой причине ему не хотелось, чтобы наставник вел его. Что бы ни ждало впереди, юноша хотел пройти этот путь сам.

– Как пожелаешь, – проговорил наставник и отступил.

Тонио и Пуату встали по обе стороны от Иоганна, и все вместе углубились в лес. Ели росли почти вплотную друг к другу, среди них попадались искривленные тисы. Вокруг сразу стало темнее, но Иоганн, как ему показалось, видел все намного лучше, словно зелье обострило его чувства. Где-то поблизости завыл волк, и Пуату рассмеялся.

– Loup-garou, – пробормотал толстяк. – Tout est prêt [17].

Они с Тонио вновь заговорили по-французски. Иоганн спотыкался и шатался как пьяный. В горле по-прежнему горело, и в то же время он чувствовал легкость в ногах – казалось, юноша шагал теперь куда быстрее, почти летел. Он вслушивался в звуки леса и слышал десятки голосов: как воет волк, которого Пуату назвал loup-garou, и стучит копытами косуля, как хлопает крыльями филин, и даже пищат мыши в своих норах. Деревья сверкали странным светом; они словно выступили из мрака ночи, и четко видна была каждая веточка.

– C’est une bonne mit pour le diable, – произнес Пуату. – La réunion va être une réussite [18].

– Tais-toi! – одернул его Тонио. – Ne parle pas du diable [19].

В этот миг с Иоганном произошло нечто странное. Наставник и Пуату говорили по-французски, и все же он их понимал! По крайней мере, отдельные слова казались ему знакомыми, и звучание их в чем-то напоминало латынь. Может, это и есть то самое знание, которое сулил ему наставник? Неужели зелье позволяло говорить на всех языках, в том числе и древних? Слова молниями вспыхивали в сознании. Loup-garou, garache, Люцифер, bête bigourne, Велиал, Вельзевул, Сатана, Бафомет, béliche, le diable… Иоганн вздрогнул.

Le diable…

Зверь носил множество имен.

До Иоганна наконец-то дошел смысл происходящего, и у него на миг перехватило дыхание. Тонио и Пуату говорили о дьяволе. О предстоящей встрече с дьяволом! Все разом прояснилось – зелье подстегнуло его мышление и разрозненные воспоминания, словно элементы мозаики, сложились в единое целое. Рукопожатие Тонио перед трактиром и гибель Людвига следующим утром, исчезновение детей в Книтлингене и в окрестностях старой башни, изображение черта на камне, исчезновение Мартина, крики Маргариты в Шиллинговом лесу… Конечно, она увидела Тонио! И его она имела в виду, когда бредила в лихорадке. Маргарита проклинала не Иоганна, а Тонио, его наставника…

Тонио дель Моравиа, хранителя семи печатей.

Уйди прочь, ты дьявол…

Еще минуту назад Иоганн ощущал необычайную легкость в ногах; теперь же колени его разом подогнулись. Он споткнулся о торчащий из земли корень, и Тонио без труда подхватил его, словно сорванный ветром лист.

– Зелье действует, – заключил наставник. – Это хорошо, просто замечательно. Скоро наша сделка состоится.

Иоганн хотел что-то сказать, но в глотке у него словно засела жирная жаба. Перед глазами растекалась черная пелена, все чувства притупились. Душа его стремилась прочь, но спасения не было. Снова завыл волк, кто-то пронзительно завизжал, и где-то рядом послышался низкий, глухой стон.

– Почти пришли, – прошептал Тонио.

Душа Иоганна отчаянно искала выход, хоть какую-нибудь лазейку. И тут он услышал отдаленный смех, звонкий и переливчатый, как весенний ручей. И до боли знакомый. В последний раз юноша слышал его очень давно. На мгновение этот смех заглушил собою стоны, визг и вой.

Так смеялась Маргарита.

Лицо у Иоганна задергалось, по губам потекла слюна, а наставник по-прежнему держал его за ворот. Больше всего в Маргарите он любил этот смех. Прежде тот всегда казался Иоганну таким наивным и простодушным, совершенно невинным. Но со временем ему стало казаться, что так девушка высмеивала его жажду знаний, извечную нетерпимость, его тягу к признанию. Высмеивала, как ребенок, который не думает ни о прошлом, ни о будущем, а живет сегодняшним днем.

Маргарита высмеивала дьявола.

Иоганн выпрямился и стряхнул руку наставника. Язык по-прежнему его не слушался.

– Могу… идти… сам… – выдавил он из последних сил.

– Chapeau! [20] – Пуату мерзко рассмеялся. – А парень куда крепче, чем я предполагал!

Иоганн сделал несколько шагов, а потом рванулся вправо и побежал в чащу. Ноги были мягкие, как нагретый воск, и заплетались. Юноша то и дело спотыкался, но не падал.

– Стой, Фаустус! – кричал Тонио ему вслед. – Куда же ты? Иного пути нет! От сделки уже нельзя отказаться!

Иоганн понимал, что убежать от наставника и Пуату ему не удастся. Они поймают его и закончат дело, каким бы оно ни было. И все же он не останавливался, бежал, пока не увидел во тьме очертания большого валуна. Камень, казалось, одновременно увеличивался и съеживался. Иоганн обежал его и упал на колени.

Затем сунул в рот палец и исторг из себя зелье.

Зловонная черная желчь пролилась на землю и медленно просочилась сквозь прелую листву и гальку. Иоганн поднялся и вышел из-за валуна. В это мгновение Пуату настиг его.

– Я догнал его, милорд! – крикнул толстяк, чуть запыхавшись. – Он здесь! Ему не удалось далеко убежать.

– Ну так тащи его сюда, черт возьми! – разнесся по лесу голос Тонио. – Покончим уже с этим.

Теперь, когда зелье было исторгнуто, Иоганн чувствовал себя чуть лучше. И все-таки он уже ощутил действие дурмана. Все происходило как во сне. Пуату взвалил его на плечо, словно вязанку хвороста, и понес через темный лес. Крики и стоны становились громче, сквозь мутную пелену Иоганн видел сияние среди ветвей. Вскоре деревья расступились, и они оказались на поляне, посреди которой пылал костер. Вокруг стояли древние дубы, их голые ветви тянулись к Иоганну, как пальцы ведьмы. Он зажмурился, потом снова открыл глаза. На ветвях что-то висело; оно дергалось и скулило. На землю капало что-то темное и вязкое, как кровь. Но всякий раз, когда Иоганн пытался приглядеться, глаза его начинали слезиться.

Кто-то склонился над ним, и он почувствовал запах земли и пота.

– Он твой, Мефре, – сказал откуда-то издали Тонио.

Иоганна распластали и стали стягивать с него одежду. Он не сопротивлялся и скоро почувствовал, как напряглась его плоть. Потом стало влажно и тепло. Сквозь слезы Иоганн увидел перед собой грузное существо: оно водрузилось на него, вобрало в себя. Хор женских голосов возвысился до небес.

– О, Остара, услышь нас! – звенели голоса. – О, Велиал, взываем к тебе!

Плоть его с чавканьем погружалась в лоно существа. Запах земли усиливался. Иоганн вдыхал запах свежего гумуса, прелых листьев и травы, рождаемых и гниющих в извечном круговороте жизни. Перед ним повисли крупные, тяжелые груди. Словно во сне, юноша схватился за них – и услышал довольное урчание. Он целиком поддался ритму движений, его качало, как на волнах кровавой реки. Урчание и стоны становились громче, и в конце концов кто-то издал дикий вопль. Иоганн не сразу осознал, что это он сам зашелся в крике. Он кричал от восторга и возбуждения. И слышал, как где-то в отдалении смеются и кричат Тонио и Пуату. Воро́ны в клетке и ворон каркали во все горло, это походило на смех сумасшедших.

Багровые волны становились все выше, Иоганн раскачивался на них, и его вновь обвили чьи-то руки. Обнаженное тело внезапно объяло его, оно пахло землей и кровью. Он хватал длинные, непослушные, как у зверя, волосы. Черные, рыжие, белые, каштановые локоны. Множество обнаженных рук и ног, полных грудей и мягких ягодиц терлись о его тело. Языки лизали его, и он отвечал тем же, чувствуя во рту солоноватый привкус, словно погружался в глубины океана. Иоганн всецело отдался дикой оргии. Хор голосов то затихал, то нарастал, голоса шептали юноше в ухо, подстегивали его, визжали, вопили и стонали в едином стремлении к неизбежному апогею.