Валерий Смирнов - Чужая осень (сборник)

Годы изменили Ленечку, по-прежнему горит в его светлых зорких очах комсомольский задор, хотя и застегнут ремень на последнюю дырочку, сдерживая рвущийся к полной свободе живот.

Откровенно говоря, внешний вид Лени меня мало радует, помню, каким стройным и подтянутым был Пороховщиков, напутствовавший нас порадовать любимую родину новыми спортивными победами во имя мира на земле, светлого будущего советского народа и преимущества его образа жизни. Ну что ж, пусть годы и берут свое, но сегодня Леня опять-таки в состоянии очень хорошо предсказывать.

— В настоящее время в городе насчитывается свыше двадцати общественных организаций и объединений, — внушал Леня такому далекому от политики человеку, как я, — но уже сейчас можно делать почти стопроцентные прогнозы, как пойдет избирательная борьба за пост мэра города. Итак…

— Извини, Леня, — мягко прерываю я собеседника, — но меня волнует только одна деталь — кто реально претендует на это кресло? Догадываюсь, что при большом желании я тоже могу выдвинуть свою кандидатуру от по-быстрому сорганизованного общества «Домохозяйки в борьбе с повышением цен».

Комсомол научил Пороховщикова многому, в том числе и мгновенно ориентироваться в обстановке. Он сходу понял, что моя благодарность зависит не от водопада фактов, которые придется переваривать самостоятельно, а от точной информации. Леня мгновенно избавился от вида утомленного предсказателя, гадающего на дефицитной кофейной гуще, и задушевно поведал:

— Реально за это место будет идти борьба между двумя командами. Мэром города станет либо председатель комиссии облисполкома по борьбе с преступностью Карпин, либо председатель райисполкома Пенчук. На твоем месте я бы ставил на Пенчука. Его финансируют очень солидные структуры, кроме того, Пенчук поддерживает хорошие отношения с представителями столичных властей.

— В коридорах власти или…

— И в коридорах тоже. Карпин пользуется незначительной по сравнению с Пенчуком финансовой поддержкой, однако симпатии многих горожан на его стороне. Но симпатии эти очень скоро начнут таять — вал преступности нарастает и вряд ли команда Пенчука не сыграет на этом. Главное в политической борьбе — красиво обгадить соперника, а вовсе не хорошо подать себя. Для того, чтобы продолжать предвыборную борьбу, у Карпина нет другого выхода, чем оставить свой председательский пост и возглавить какую-то общественную организацию центристского толка. Таких в городе несколько…

Есть у меня одна хорошая черта. Я всегда готов выслушать собеседника, даже если думаю в это время о чем-то своем. И человеку приятно высказаться до конца, и у меня есть время для размышлений. И хотя Леня выдавал очень правильные идеи, я уже твердо знал: в ближайшее время Карпин вряд ли оставит свой ответственный пост и будет продолжать доблестно бороться с одолевающей город преступностью.

— Кого из них поддерживает концерн «Олимп»? — задал я напоследок самый важный вопрос.

Игорь самодовольно улыбнулся и заметил:

— Естественно будущего мэра, хотя и инкогнито.

Карпину не видать этого кресла, дающего ключ к богатствам города, но тем не менее я буду ставить на него. Иногда, для того, чтобы выиграть в целом, нужно проигрывать в частностях.

10

Нет в Южноморске коммерческой структуры, которая могла бы соперничать с «Олимпом». Шикарный офис находится не в обшарпанных арендованных кабинетах какой-то захудалой конторы «Шарашмонтаж», а занимает небольшой двухэтажный особняк, не так давно великолепно отремонтированный. Южноморск осыпается, дают трещины столетние памятники архитектуры, ветшают городские фасады. Но кого это волнует? Отдать в аренду или продать какому-то совместному предприятию рушащийся памятник архитектуры — так сразу пойдут вопли: мафия торгует городом. Так что лучше пусть этот самый памятник архитектуры рухнет, лишь бы не достался надежным рукам. А главное — рухнул, хоть и жалко, но черт с ним, к этому все привычны. И давайте, закатав рукава, строить богатое в будущем государство, состоящее из нищих граждан.

Я всегда был антисоветчиком, потому что это государство возглавляла мафия, которая не умела работать по-настоящему. И пусть теперь все коммунисты срочно стали обзывать себя демократами, суть их от этого не изменилась. Разве что хуже стало. Уверен, что на любом уровне должны руководить очень богатые люди. А тем более — на самом высшем. Ну дорвется какой-нибудь веселый нищий до власти, что он первым делом сотворит? Правильно, начнет набивать карманы, потому что доходы уйдут вместе с занятым креслом, а дальше жить на что?

Когда-то многочисленные губернаторы Южноморска считали своим долгом выделять собственные средства на городские нужды. Я никогда не стану губернатором, да и не нужно мне это, но уверен, что моя деятельность вряд ли началась бы с мысли: а кому еще продать какой-то подвал за тысячу долларов? Не нужна мне эта тысяча: если буду жить только на проценты с денег, находящихся на моих личных счетах в швейцарском и американском банках, так эту сумму еженедельно могу выделять, например, на реставрацию кирхи, о чем идут уже добрый десяток лет бесплодные разговоры. Да и заботиться о возрастающих доходах населения стану. А как же: чем больше у людей денег, тем активнее они станут покупать машины, холодильники, телевизоры, картины и прочие товары, которые на сегодняшний день предлагают им исключительно коммерческие структуры, в том числе и я.

Коммерческие структуры — тоже смешное словосочетание. Вот он, частный магазин, естественно в подвале, а что на вывеске? Так и написано — «Коммерческий магазин». Поневоле хочется подойти к государственному «Гастроному» и переиначить его название — «Благотворительный гастроном». Правда, в этом самом гастрономе цены выше, чем у частников, торгующих аналогичным товаром, но все равно симпатии обнищавшего населения не на стороне предпринимателей. Потому что население даже не догадывается: добрых три четверти товара поступает в государственные, до сих пор раздутые до невозможности, структуры из так называемых коммерческих. При этом делается хорошая накрутка за собственное бездействие, и народ, покупая товар, уже минимум на тридцать процентов дороже, вовсю клянет не благополучно сохраняющуюся совковую систему, а новоявленных капиталистов, жирующих на наших, как всегда временных, трудностях.

Одним из таких новоявленных богатеев является и генеральный директор концерна «Олимп» Котя Гершкович. Правда, когда Котя еще был безработным, а не фирмачом, это не мешало ему регулярно покупать у меня всевозможный антиквариат. Теперь у него возможностей для приобретения прекрасного куда больше.

Такой шикарный кабинет, как у Гершковича, я последний раз видел в обкоме партии. Только компьютера там не было. И подлинника Верещагина на стене.

Я терпеливо ждал, пока Котя решит все свои проблемы с водителем-дальнобойщиком, ворвавшимся в кабинет следом за мной.

— Константин Исакыч, — орал водитель, тыкая пальцем в сторону окна, — мне только соляры семьсот литров, а… А вы знаете, сколько она там стоит, у пиндюрасов этих?

Из недр промасленной куртки дальнобойщик выхватил портмоне, напоминающее размерами портфель.

— Я в последний раз вообще…, — продолжал он волновать производственными подробностями Котю, — во, смотрите… Вот рубли, эти белорусские «зайцы», «цветочки» с Прибалтики, карбованцы Украины, злотые, доллары — у меня мозги опухли.

— Не бери дурного в голову, — попытался успокоить подчиненного Котя, но водитель обозлился еще больше, выхватив из того же потрепанного портфеля-кошелька разлинеенную бумагу с густыми цифровыми колонками.

— А вот их курсы один до одного, и каждый день меняются. Я ж не бухгалтер очкатый…

— Но-но, — недовольно взъерепенился Котя, поблескивая толстенными стеклами очков.

— Каждый день переписываю, — продолжал гнуть свою линию дальнобойщик, — а мне еще ребята сказали, что каких-то сомов будут вводить. Я ж после таможни рэкету когда вместо долларов рубли давал, они чуть машину не спалили. А где я после таможни доллары возьму? И соляра, Константин Исакыч…

Котя прервал этот поток косноязычного красноречия движением руки. Он открыл стоящий возле роскошного кожаного кресла фирменный сейф «Саньо» и достал из него внушительную пачку «зелени».

— Сколько? — лаконично спросил Котя и водитель тут же перестал рассказывать о трудностях жизни общества в его переходный период.

— Пятьсот, — выпалил водитель и, мгновенно отведя взгляд, стал изучать картину Верещагина на стене.

— Получи двести и скажи спасибо, — заметил Котя.

— Спасибо, Константин Исакыч, — сгреб со стола деньги водитель, которого сходу перестали смущать постоянно прыгающие курсы так называемых денег.