Странный дом - Николай Иванович Леонов

нас времени на запросы, – раздраженно заметил Гойда. – Вы им свое удостоверение показывали? Ситуацию объяснили?

– Все сделала как следует, – кивнула Кораблева, – но люди не вошли в положение.

Долецкий подошел к Гурову и тронул его за плечо.

– Здесь же Арбат, это знаменитое место в самом центре столицы. Камеры на каждом углу. Знаете, я как-то попал на один сайт, куда выводятся записи с сотен таких же камер видеонаблюдения. Я помню этот ресурс. Надо ввести адрес, и появится список доступных записей. Некоторые даже архив имеют.

Гуров с сомнением отнесся к затее Долецкого, но Кораблева вынула свой телефон.

– Пожалуйста, – протянула она его Алексею. – Давайте посмотрим. Идея-то неплохая.

– Ладно, – сдался Гойда. – Хоть я и против таких способов получения данных, но так будет быстрее.

– Это выход, – настойчиво проговорила Кораблева.

Они с Долецким отошли в сторону, поочередно тыча пальцем в экран мобильника.

– Пока они пытаются взломать базу данных ФСБ, предлагаю сосредоточиться на квартире, где проживают родители мальчика, – сказал Гойда. – Похититель связался сначала с матерью, потом с отцом. Записки не случайно подброшены в такой последовательности. Первым делом преступник попытался достать именно Александру. Напасть на нее и выкрасть ребенка он мог бы и в другом месте, но выбрал для этого подъезд. Он провернул это там, где его могли заметить. Потом он подбрасывает свое сообщение в ее почтовый ящик. Детскую шапочку мы также обнаруживаем в том самом подъезде.

– Да и Долецкому записку подбросили не в клинику, а на стекло машины, – добавил Гуров.

– Кто-то прекрасно осведомлен о том, на какой тачке он перемещается, – сказал Крячко. – Но вычислить это проще простого. Проследить за Долецким можно легко.

– И все же непонятно, – ответил Гуров Стасу. – Определенно идет давление на семью. Я бы поговорил с бабушками и дедушками, но что-то мне подсказывает, подобные разговоры будут бесполезной тратой времени. Александре я поклялся не сообщать родным о том, что случилось, она очень просила не волновать стариков, но теперь, когда информация повсюду, думаю, они уже в курсе случившегося. Что там с экспертизой по поводу вчерашней записки? – вспомнил Гуров. – Молчишь чего-то.

– Да ничего особенного, – нахмурился Гойда. – Ни одного отпечатка. Лист вырван из блокнота, каких навалом в каждом канцелярском отделе магазина. Стоят копейки, различаются друг от друга лишь картинками на обложках. Сообщение написано фломастером, который входит в набор из шести цветов. Опять же, такие наборы можно купить на каждом углу. Вот и вся информация. А что касается почерка, то наш почерковед сказал, что материала мало, а исследование займет какое-то время. У нас его, сами понимаете, нет. Поэтому официальное заключение будет позже, но так как дело приоритетное, я попросил его дать хотя бы предварительное. Кое-что он заметил – это неровная буква «о» в слове «послушный». Он обратил мое внимание на другую «о», она в слове «очень». Там она ровная, красивая. А вот другой «о» как будто кто-то в бок ударил. Кривенькая. Почерковед сказал, что такое случается, если человека вдруг что-то испугало. Рука дернулась. Напугать могло все, что угодно – резкий звук, например. Или какая другая неожиданность.

– Да у нас кругом резкие звуки, – сказал Стас. – Это нам никак не поможет. Но я вот что думаю: преступник не обратил внимание на то, что «о» поплыла не в ту сторону, иначе бы переписал записку.

– Почерк ровный, не похоже, чтобы писали второпях. Но сравнить-то не с чем. Значит, или дернулся от испуга, или раздолбай по жизни, – подвел черту Гойда.

– Возможно, еще одно объяснение, – сказал Гуров. – Записка для него не имела важности в принципе. Свое дело он сделал – избил мать, навел шороха, увел ребенка. Это было его целью. Тут все он подготовил четко, иначе наследил бы во время нападения. Но именно к написанию записок он отнесся спустя рукава, будто к чему-то несерьезному.

– Видимо, он просто держит Долецких в тонусе, но на самом деле все, что он пишет, пустые слова, – предположил Стас. – Потому и выбирает клишированные фразы. «Поиграй с нами». Пафос в каждой букве.

– Или ограниченность, – добавил Гуров. – Не спец работал.

– Мухи отдельно, котлеты отдельно, – согласился Гойда. – А теперь серьезно. Почему он не потребовал выкуп? Почему не намекнул на причину, которая заставила его совершить преступление?

– А если намекнул? – спросил Гуров. – А что, если мы не распознали намек?

Виктория Сергеевна повернулась к сыщикам и жестом призвала их подойти ближе.

– Связь плохая, но камеру мы нашли. Вон на том доме установлена, – указала она рукой на невысокое здание метрах в двадцати от парковки. – А вон и она. Приве-ет!

Она помахала рукой в сторону камеры видеонаблюдения.

– Радости-то сколько, – не выдержал Гуров и наклонился к уху Стаса: – Она всегда такой была?

– А то ты не заметил, – хмыкнул Крячко.

Они подошли к Кораблевой, державшей в руках мобильный телефон. На экране появилось изображение парковки.

– Дата сегодняшняя, – сообщила Кораблева. – Перемотка невозможна, так как запись покадровая. Картинка обновляется каждую минуту, а предыдущие сохраняются в архиве. Мы сможем просмотреть каждую за последние сутки. Мало того – их можно посмотреть не только выборочно, но и в виде слайд-шоу.

– И именно того момента, когда была подброшена записка, мы и не найдем, – подлил масло в огонь Гойда. – Простите, это уже нервное.

– Должны найти, – неожиданно уверенным тоном заявил Алексей. – Это серьезная зацепка.

– Напомните точное время вашего прибытия, – попросил Гуров. – С того момента и начнем просматривать.

– Я приехал в десять часов утра, – сказал Долецкий. – Или в начале одиннадцатого.

Кораблева пролистала изображения до отметки девять часов пятьдесят минут.

– Поехали.

Картинки на экране сменяли одна другую, и каждый внимательно всматривался в то, что было на изображении. Люди спешили по своим делам, входили в двери «Макдоналдса», расположенного в здании совсем рядом, выходили обратно со стаканами кофе в руках. Парковка была заполнена с самого начала, но позже машин становилось все меньше, и в какой-то момент она опустела аж на несколько минут. Иногда изображение становилось мутным, но на следующем слайде сменялось на более четкое.

– А вот и я, – объявил Долецкий.

Черный «Майбах» подождал, пока освободится место, и аккуратно занял его, когда оно освободилось. Долецкий вышел из машины, подошел к заднему колесу, присел на корточки и дотронулся до него рукой. Потом открыл дверь, вынул оттуда какую-то папку, закрыл дверь и пошел прочь. На следующем кадре он обернулся с вытянутой в сторону машины рукой.

– Поставил на сигнализацию, – объяснил Алексей. – Мне бы в тот момент остановиться и не спешить, но я не знал, что случится дальше. Я не знал.

Какое-то время