Тайна тибетских свитков - Константин Мстиславович Гурьев

За эти секунды Ветров успел произнести фамилию и номер телефона.

Вернувшийся Маслов внимательно посмотрел на обоих, но не сказал ни слова, а Ветров запричитал:

— Ну, задержал я вас, молодые люди! Вы уж меня, старика, извините. Нечасто интересные собеседники-то встречаются.

В прихожей, прощаясь, он задержал руку Корсакова, посмотрел на Маслова:

— Вы-то меня и так найдете, а для вас — вот.

И он протянул Корсакову небольшой кусочек плотной бумаги, который при наличии фантазии можно было бы называть визитной карточкой.

На том и расстались.

4. Питер. 1 января

Телефон зазвонил в кабинете в половине шестого вечера.

Весь вид кабинета показывал и заверял, что бывать тут могут только очень серьезные люди. И хотя порой движимые карьерой некоторые из них тут не задерживаются надолго, серьезности кабинета это не нарушает.

Прозвучали три телефонных звонка, прежде чем нынешний хозяин кабинета поднял трубку, сказал «Алло» и услышал в ответ:

— Алло, это я.

Хозяин кабинета выдержал небольшую паузу и сказал:

— Да, я понял, кто это. Что случилось?

Ответ звучал немного встревоженно:

— Помните, я называл Ветрова?

— Этого «неприкасаемого»? — ответил хозяин кабинета. — Помню, и что?

Собеседник помолчал, видимо еще раз оценивая то, что намерен сказать, но все-таки сказал:

— Надо его потрошить всерьез. Он темнит.

Хозяин кабинета, выслушав, помолчал, потом напомнил:

— Вы же сами говорили, что…

Звонящий ответил с досадой:

— Говорил, говорил, что теперь поминать? Все мы много чего говорили, а практика эти слова отменяла. В общем, чем скорее, тем лучше.

Хозяин кабинета не возражал, скорее, просил уточнить:

— Думаете, заговорит?

Собеседник ответил после небольшой паузы:

— Не уверен.

— Тогда какой смысл? — настаивал хозяин кабинета.

Но собеседник не склонен был менять свою позицию:

— Зачем мне вас пугать? У него сегодня был этот… Помните, летом влез по следам «заговора Ягоды»? Тот, который Решетникову морду набил… — Он невольно всхохотнул.

Голос хозяина кабинета после паузы звучал тревожно:

— Корсаков?!

— Да! Корсаков!

— Ему-то там чего надо? — недоумевал хозяин кабинета.

— Сами не догадываетесь?

— Нашел источник?

— Еще какой! Такое впечатление, что он даже адреса и пароли знает…

И все-таки в голосе хозяина кабинета сохранялось сомнение.

— Достоверная информация?

— У меня там свой человек есть. — Собеседник отвечал тоном, в котором не звучало и нотки сомнения. — Информация точная и в проверке не нуждается.

— Ну, и вы уверены, что надо… решать? — уточнил хозяин кабинета. — А если…

— А если не с нами, то ни с кем.

— Так серьезно?

— Не то слово, поверьте! Если они от него узнают что-либо, то мы их уже никак не опередим.

— Ну, это мы еще посмотрим, — ответил хозяин кабинета, но вся бодрость его выражалась только в интонациях.

Собеседник молчал несколько секунд, потом сказал голосом ровным, уверенным, в чем-то даже обреченным:

— Если они успеют раньше, то у нас будет так много свободного времени, что мы с ума сойдем. Правда, в это время делать мы все будем только с разрешения конвоя. И это в лучшем случае! Вы меня поняли?

— А вы меня не пугайте, — пытался сохранять лицо хозяин кабинета.

— Не говорите глупостей… Я слишком умен, чтобы пугать… Вы меня поняли. Действуйте!

5. Питер. 2 января

Проснулся Корсаков будто от толчка и быстро сел на кровати. Не сразу понял, где находится, осмотрелся. В темноте все было неразличимо и зыбко, но, ощутив под рукой упругий женский зад, он вспомнил, что рядом спит та самая Марина, с которой его вчера познакомил Маслов. Вспомнил, как вчера они «зажигали», но, не ощутив никаких признаков бодуна, успокоился. В конце концов, смена занятий — тоже отдых.

Потянувшись, подумал, что, конечно, пора вставать, и сразу же полезли неприятные мысли типа, чем заниматься весь день, да и вообще… Корсаков не любил ночевать в чужих постелях и редко делал исключения, а в Питере получилось именно так.

«Ладно, уймись», — посоветовал он самому себе и, натянув джинсы и рубашку, отправился на кухню курить. Не успел он сделать пару затяжек, как зазвонил мобильный, на дисплее высветилось «Маслов».

— Привет, — поздоровался Корсаков.

— Привет, ты как? — спросил Маслов каким-то напряженным голосом.

— Вроде живой, — попытался пошутить Корсаков и сам себе поставил двойку.

— Собирайся, я минут через двадцать буду возле дома, но во двор заезжать не стану, перезвоню — выйдешь прямо на улицу, — распорядился Маслов.

— Так сурово?

— Давай-давай, — окончательно аргументировал Маслов, и в трубке зазвучали короткие гудки.

В машине он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Проехав несколько кварталов, припарковался, повернулся к Корсакову:

— У тебя все нормально?

— В каком смысле?

— Ну, вообще…

И тон, и вид Маслова, а особенно его поведение были настораживающими, и Корсаков не стал затягивать:

— Глеб, не тяни. Что случилось?

Видимо, Маслов только и ждал какого-то толчка, без которого и слова сказать не мог. А сейчас смог:

— Сегодня ночью убит Ветров.

— Что?! — не поверил своим ушам Корсаков.

— Говорят, просто истерзан, будто его пытали. — Голос у Маслова был все такой же тихий, даже боязливый. — Под вечер ему кто-то позвонил. Юля считает, знакомый.

— Какой знакомый, какая Юля?

Маслов удивленно посмотрел на него, потом сильно растер лицо ладонями, помолчал, закурил и пояснил:

— Утром мне позвонил мой старый товарищ, следователь городской прокуратуры. Его подняли еще раньше, почти ночью. Районка выехала на убийство, и ему руководство велело прибыть туда. Ну а там… Я уже там побывал. В квартиру, конечно, не пустили, но поговорить удалось.

— Почему он тебе-то позвонил? — не понимал Корсаков.

Маслов посмотрел на него