Жемчужина Тамерлана - Ольга Баскова

Глава 5

Черноморск, наши дни. За месяц до убийства

Он пришел с работы, как всегда, уставший до черта. И, как всегда, увидел надоевшую и раздражавшую картину.

Жена Ольга сидела за столом с неизменной бутылкой портвейна и осушала явно не первый стакан. Странно, но спиртное никогда не действовало на нее расслабляюще. Иногда она становилась агрессивной, и тогда в Валентина летело все, что попадалось ей под руку, иногда супруга роняла скупые слезы и обвиняла его во всех своих несчастьях. И тогда ему становилось смешно – ей ли говорить об этом? Ольга всегда жила как сыр в масле, никогда не работала, однако ее трудовая книжка пылилась в их фирме – и стаж набегал исправно.

Валентин подозревал, что и в институт она тоже не ходила: тесть уже тогда начал подниматься, создавать свою компанию и вполне мог сделать подарок своему единственному чаду – подарить диплом.

– Опять? – Он попытался отнять у супруги стакан, и густое вино выплеснулось ему на брюки. – Почему не забрала Кешку из сада? С утра начала, что ли?

Она кинула на него полный неприязни взгляд:

– Это твоя обязанность, не так ли?

Валентин едва подавил желание ударить ее, плеснуть в лицо вином. Опять их четырехлетний сын будет сиротливо сидеть у ворот и дожидаться нерадивых родителей!

– Оля, ну что тебе помешало забрать его? – спросил он, стараясь подавить в себе ненависть и отвращение. – Ты не работаешь. Занимайся хотя бы сыном.

Ольга подняла на него насмешливый взгляд:

– О, какие мы… Закрой рот, голодранец, и ступай за ребенком. Или тебе напомнить, что ты имеешь работу и элитное жилье только благодаря моему папочке? Если тебя что-то не устраивает, катись отсюда! Я плакать не стану.

Валентин вздохнул, словно сокрушаясь о своей нелегкой доле, и стал надевать ботинки. Ему хотелось ударить ее, собрать вещи, позвонить тестю и наконец высказать все, что он думал об их семейке. Но вместо этого мужчина покорно отправился за ребенком, в который раз сетуя на свою слабость.

Глава 6

Кеш. 1343 г.

Прислонившись к юрте, Тарагай любовался семилетним Тимуром. Мальчик сидел на гнедом тонконогом коне будто влитой.

– Отец, посмотри, как я стреляю, – крикнул он, и Тарагай с удовольствием наблюдал, как сын, спрыгнув с лошади, без промаха поразил из лука все цели.

Эмир подумал, что правильно воспитывал сына после смерти жены, с малолетства приучал к военному делу.

Впрочем, это было нетрудно. Тимура интересовали только военные игры, и он с удовольствием вовлекал в них своих сверстников. Они сражались на деревянных мечах, стреляли из лука, обучались искусству верховой езды.

– Отец, правда, я уже хорошо стреляю? – Мальчик поднял лук над головой.

Тарагай кивнул:

– Верно, сын, ты хорошо стреляешь. Я думаю, со временем ты прославишь наш род.

Ребенок подошел к нему и присел на булыжник, поросший рыжеватым мхом.

– Ты говорил, мы потомки Чингисхана, – задумчиво проговорил он. – Это был великий воин. Самый великий их тех, о ком я слышал. Мы его прямые потомки, да?

Отец покачал головой.

– Нет, мой мальчик. Это не совсем так. Мы потомки нойона Карачара, дальнего родственника сына Чингисхана – Чагатая. Как видишь, между нами нет прямого родства. Я неродовит, небогат, но в нашем племени меня уважают. Я говорю это к тому, что за тебя некому похлопотать и тебе придется всего добиваться самому.

Ребенок вскочил на ноги, и его голубые узкие глаза заблестели.

– Это позорно для воина – просить кого-то о помощи. Настоящий воин должен всего добиться сам – как же иначе?

Он схватил копье, которое оставил возле юрты, и с силой метнул его в деревянный столб. Острие сразу вошло в дерево, дождем разбрызгав опилки.

– Отлично, – похвалил Тарагай. – В этом деле среди сверстников тебе нет равных. А еще ты лучше всех играешь в шахматы. Кто научил тебя этой игре? Ты никогда мне об этом не говорил.

Щеки Тимура раскраснелись.

– Да никто меня не учил! – воскликнул он радостно. – Впервые я увидел их в руках у одного дервиша, который проходил мимо нашего дома. Только мне показалось, что он не обычный дервиш. А потом я играл с шейхом Шамсуддином.

Выговорившись, мальчик снова примостился рядом, сосредоточенно и молчаливо ковыряя землю остро отточенной палкой.

Эмир подумал, что сын делал успехи не только в военных играх.