Кольцо княжны Таракановой - Наталья Николаевна Александрова

Ознакомительный фрагмент

там? Тебя тетя Лика просит!

Аня открыла дверь, голова ее была в мыле.

– Слушай, скажи, что я сама ей перезвоню, ладно? – пропыхтела она сквозь пену.

– Ладно, – усмехнулась Даша.

– Зря я паникую, – сказала тетка, – с такими мерзавцами, как этот Антон, Анин муж, никогда ничего не случается. Ты не представляешь, что он устраивал! Запирал ее на ночь в холодных сенях, платья ее резал на мелкие кусочки, ночью подушкой душил!

– Да ну? – удивилась Даша. – Это точно? Как-то не верится…

– Я сама синяки у нее видела, только она скрывала, потому что он сказал: только пожалуйся – вообще убью! Запугал ее, в общем, совсем… Поначалу-то она пробовала сопротивляться, развестись хотела. Он в ногах у нее валялся, говорил, что больше такого не повторится, что он без нее жить не может, что руки на себя наложит, если она уйдет…

– Хм…

– Ой, Дашка, у нас стены тонкие, и не захочешь, а услышишь!

– Ладно, теть Лика, извини, я на работу опоздаю! – спохватилась Даша.

Аня вышла из ванной в тот самый момент, когда Даша повесила трубку.

– Я перезвоню ей сама, – сказала она. – Гликерия Аркадьевна так много для меня сделала…

– Она сказала, что муж твой заперся в доме и не отзывается, – неизвестно зачем начала Даша.

– Да? – Аня пожала плечами, показывая, что этот вопрос ее не интересует.

Тут Даша сообразила, что и правда опаздывает на работу, и запросто могут ее уволить. Хоть и не стоило бы держаться за эту работу, где она – обычный менеджер, мелкая сошка, но в ее положении и эти деньги не лишние. А начальник смотрит косо, и тетки из бухгалтерии хамят, а это – плохой признак, в бухгалтерии все всегда знают.

Долговязый тип со сломанным носом и маленькими тускло-серыми глазками, с черным чемоданчиком, пристегнутым к стальному браслету на руке, подошел к двери, над которой криво висела табличка «Займи до получки». Он огляделся по сторонам и нажал кнопку звонка.

– Кто? – раздался из динамика подозрительный голос.

– Ты чё, Косой, не узнаешь меня? – проговорил тип с чемоданчиком. – Открывай уже, Степаныч меня ждет!

Замок щелкнул, дверь открылась.

Человек с чемоданчиком вошел в тесную комнату, где сидел бритоголовый тип со скошенными к переносице глазами. На столе перед ним лежала бейсбольная бита.

Он оглядел вошедшего и кивнул на дверь за своей спиной:

– Проходи, Степаныч тебя и правда ждет.

Человек с чемоданчиком толкнул дверь и вошел в просторный кабинет.

Большую часть этого кабинета занимал необыкновенно роскошный письменный стол из черного дерева, инкрустированный бронзой и перламутром. За этим столом сидел невысокий, очень толстый человек с круглой плешью, окруженной газончиком рыжеватых волос, и большим жабьим ртом. Маленькие глазки смотрели на вошедшего с жадным любопытством.

– Здравствуй, Степаныч… – проговорил вошедший, сразу сделавшись ниже ростом.

– Здорово, Полтон!

– Я Платон…

– А мне без разницы! Принес? – спросил хозяин квакающим голосом, отчего сходство с жабой стало разительным. – Принес, конечно, принес! Иначе бы ты ко мне не посмел заявиться!

– Принес, Степаныч! – с испуганным подобострастием ответил вошедший и положил на черный стол свой чемоданчик.

Хозяин кабинета довольно крякнул, достал из ящика стола маленький ключ, открыл замок наручника и отстегнул от него чемоданчик. Затем он развернул чемоданчик так, чтобы курьер не мог видеть его содержимое, достал из другого ящика еще один ключ, с фигурной головкой, и этим ключом открыл чемоданчик.

Откинул крышку, заглянул внутрь… и лицо его мгновенно переменилось, вместо радостного ожидания на нем проступило сначала недоумение, а затем ярость.

– Что это?! – прорычал он и стал похож уже не на жабу, а на разжиревшую гиену.

И в то же время из-под черного стола донеслось глухое угрожающее рычание.

– Что это?! – повторил он и развернул чемоданчик к курьеру.

– Бу… бутылка… – ответил тот и судорожно сглотнул.

– Вижу, что бутылка, – прорычал Степаныч.

Действительно, в чемоданчике лежала бутылка с этикеткой «Коньяк дагестанский выдержанный».

– Так это, наверное…

– Наверное? – переспросил Степаныч.

Из-под стола медленно выдвинулась огромная собака – светло-коричневый зверь с гладкой шкурой и громадной головой со свисающими щеками. Глазки, маленькие, как у хозяина, горели злобой.

Степаныч подковырнул крышку бутылки желтым ногтем, снял ее, понюхал содержимое, затем достал из ящика стола хрустальную рюмку, налил в нее из бутылки, пригубил и протянул курьеру:

– Пей!

Тот послушно выпил, на лице его поочередно менялись страх и недоумение.

– Что это? – проговорил Степаныч обманчиво мягким голосом.

– Коньяк… – пролепетал курьер.

– Коньяк, – кивнул Степаныч, – и так себе коньяк. Ты меня что, за лоха держишь?

– Что ты, Степаныч… как можно…

– А мне сдается, что держишь. А тебе как кажется, Цезарь?

Пес снова хрипло зарычал и напрягся.

– Нет, Цезарь, подожди, мне еще с ним поговорить надо, а после тебя он будет не очень разговорчивый.

Степаныч уставился на курьера тяжелым взглядом и процедил:

– Куда ты дел то, что тебе передали?

– Это оно… что мне дали, то я и принес… Степаныч, ты же знаешь, я никогда… что мне дали… вот же, чемоданчик был заперт, и к наручнику пристегнут…

– Нет, Полтон. Тебе передали бутылку с раствором ценой в несколько лимонов зеленых. Передали надежные люди, которые не посмели бы меня кинуть.

– Я тоже не посмел…

– А вот этого я не знаю! Правда, Цезарь?

Пес рыкнул и вопросительно взглянул на хозяина.

– Еще рано! Он мне сначала все расскажет – кому отдал ту бутылку, куда ее дел… а уже потом…

– Степаныч, – жалобно проблеял курьер, – сам посуди, как я мог… даже если бы посмел… у меня же ключей не было…

– А вот это мы не знаем… правда, Цезарь?

Пес снова зарычал.

– Ты понимаешь, шкура, что эту бутылку уже ждет покупатель? Такой человек, с которым шутки плохи? Это я такой мягкий и добрый, а тот человек – просто зверь!..

– Но Степаныч, я ничего…

Вдруг Степаныч неожиданным при его комплекции молниеносным движением перегнулся через стол, схватил курьера за руку, прижал его руку к столу и приколол ее к инкрустированной столешнице коротким острым ножом.

Курьер охнул, побледнел, но взял себя в руки и только проблеял:

– Степаныч, мамой клянусь…

– Да не было у тебя никакой мамы! – рявкнул Степаныч. – Ты что, думаешь, я не знаю, что ты детдомовский?

Он скосил глаза на ручку ножа и недовольно проговорил:

– Вот, еще и стол из-за тебя испортил, а он, между прочим, больших денег стоил… говори, куда ты дел настоящую бутылку?

– Но, Степаныч, я как ее получил – сразу к тебе…

– Не утомляй нас с Цезарем! Все равно ты мне все расскажешь!

Он покосился на пса, как