Движущая сила - Фрэнсис Дик

– Пришел узнать, может, на работу меня возьмете? – сказал он, сразу переходя к делу.

– Но мне больше не нужен слуга.

– Я не о том. Хочу бросить эту работу. Мой старик умер, и теперь весовая совсем не то, что при нем, и я хочу уйти. Корыто обрыдло. Возьмите меня шофером. Я каждую неделю вот уж много лет накручиваю сотни миль.

– Но, – осторожно заметил я, – тебе потребуются права на вождение тяжелого грузового транспорта.

– У меня есть.

– Фургоны ведь не просто машины. Придется подучиться.

– Если я пройду курс, дадите мне работу? Я ответил утвердительно, потому что мы всегда хорошо ладили, и вот так, практически случайно, получил самого хорошего помощника, какого только можно себе вообразить.

Он был русоволос и силен физически, примерно моего возраста, на пару дюймов выше ростом. Будучи чем-то недоволен, он принимался ругаться, но делал это так, что все вокруг улыбались. Как-то он сказал мне, что Бретт имеет привычку перекладывать вину на другого, прежде чем ты осознаешь, что вообще есть виноватые.

– У него с собой постоянно целый мешок алиби, и он вытаскивает любое по мере необходимости.

Я поднялся наверх, принял душ, побрился, поправил покрывало на постели и опять вернулся к окну все с тем же видом на фургон.

Джоггер, механик нашей фирмы, на своем пикапе въехал во двор и под визг тормозов остановился бампер к бамперу с фургоном. Жилистый, кривоногий, лысый, и к тому же кокни <Уроженец восточной части Лондона.>, он ужом выскользнул из пикапа и замер напротив фургона, почесывая затылок. Затем своей необычной походкой, из-за которой он и получил свое прозвище <В переводе с английского Джоггер означает “любитель бега”.>, направился к дому. Он не шел, а практически бежал, как при спортивной ходьбе: руки согнуты, но одна нога обязательно касалась земли.

Я вышел к нему навстречу, и мы вместе пошли к фургону, причем он нетерпеливо притормаживал, приноравливаясь ко мне.

– Что за супчик? – спросил он.

Говорил он на своем собственном варианте ритмического сленга кокни, большую часть которого, на мой взгляд, он придумывал самостоятельно. К тому времени я уже привык к его манере выражаться. Супчик здесь означал: супчик – еда – беда.

– Просто все проверь, ладно? – попросил я. – Обрати особое внимание на двигатель. Потом подлезь под машину, нет ли где течи или чего постороннего.

– Схвачено, – ответил он.

Я посмотрел, как он проверил мотор, время от времени утвердительно кивая. Взгляд его был острым, пальцы чуткими.

– Все тип-топ, – заметил он.

– Хорошо. Действуй дальше.

Он сходил к своему грузовичку и принес оттуда гибкий трос с зеркальцем на конце, с помощью которого можно заглядывать за всякие углы, а также низкую платформу на колесиках, на которую он ложился лицом вверх и проскальзывал под фургон для быстрого осмотра днища машины.

– Когда закончишь, я буду в доме, – сказал я.

– Я там ищу чего-нибудь определенное?

– Все непонятное.

Он взглянул на меня оценивающе.

– Тачка надысь была в Италии, так?

Я подтвердил, что да, была, – фургон отправился в прошлую пятницу и вернулся во вторник вечером, хотя никаких проблем и задержек в пути не было, во всяком случае, насколько мне было известно.

– Этот Бретт никогда как следует не вычистит. Нет гордости.

– У Бретта в среду был выходной, – сказал я. – Харв возил жеребят в Ньюмаркет в этом фургоне. Потом Бретт на нем ездил в Ньюмаркет, туда и обратно. Тут кое-что странное произошло, так что... продолжай проверку.

– Ты о том трупе?

– Частично.

– Ты думаешь, он успел что-то сотворить с фургоном, так что ли?

– Знаю не больше тебя, – сказал я. – И пошевеливайся, Джоггер. Мне эту штуку надо вычистить и отправить самое большее через час.

С философским видом он улегся и без колебаний исчез под десятью или вроде того тоннами стали, только ноги торчали. Одна мысль об этом вызывала у меня нечто вроде клаустрофобии. Джоггер знал об этом, но благородно прощал мне эту слабость, которая повышала его самоуважение. Вреда в том не было. Я вернулся в дом, и тут позвонил Харв.

– Дейв едет к тебе, – возбужденно сказал он. – Он говорит, что Бретт собирает вещи.

– Что он делает?

– Дейв говорит, Бретт не полный кретин и соображает, что его испытательный трехмесячный срок подходит к концу и что ты его не оставишь. А так он сможет всем говорить, что сам тебя бросил, а не наоборот. Будет кругом ныть, как тут тяжело работать, и никакой благодарности, так Дейв говорит.

– Пусть делает что хочет, – заметил я. – Вопрос в другом: как насчет сегодня?

– Челночные перевозки для Мэриголд, – вспомнил Харв. – Бретт должен был ехать.

– Именно. Кто у нас еще есть? – Не успев спросить, я уже знал ответ. У нас был я.

– Ну... – Он заколебался.

– Ясно. Я поеду, если больше никого нет.

– Тут не только эти челночные ездки, – добавил он осторожно. – Жена Вика сказала, что у него температура под сорок, так что в Сандаун он не сможет поехать.

Да, плохой выдался денек.

– Они сейчас оба здесь, на ферме, – продолжил Харв. – Вик и его благоверная. Он хочет ехать, а она грозит, что разведется с ним. Хотя и так видно, что у него температура.

– Отправь его домой, только заразу распространяет.

– Ладно. Но...

– Дай мне пять минут. Авось придет вдохновение. Он рассмеялся.

– Поторопи его, – сказал он и отсоединился. Я принялся думать. Если бы тренеры не были такими привередливыми, я бы мог прихватить двух племенных кобыл, направляющихся в Суррей, в фургон, везущий скакунов в Сандаун. Фургон мог бы доставить двух скаковых лошадей, затем отвезти кобыл в пункт их назначения и вернуться в Сандаун, чтобы забрать лошадей со скачек домой. Может, я и рискнул бы так поступить, если бы не был уверен, что означенный тренер непременно все узнает от своих конюхов. А означенный тренер никогда не разрешал возить его лошадей вместе с лошадьми из других конюшен. Если я повезу его скакунов вместе с племенными кобылами, то потеряю его как клиента сразу и навсегда.

Я пошел к фургону. Джоггера нигде не было видно, но, когда я громко позвал его, из-под машины сначала показалась пара ботинок, затем измазанные мазутом штаны, грязный армейский свитер и лицо с потеками грязи.