Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами

Ознакомительный фрагмент

Роберт, насмешливо подмигнув, указал взглядом на правую заднюю дверь автомобиля.

Блондин оказался необидчивым и смышлёным: торопливо обежал машину и, взявшись за никелированную ручку, предупредительно распахнул дверку.

— Спасибо, — величественно покидая «Мерседес», поблагодарил Питер Модильяни, мужчина грузный и очень-очень представительный, с пышными седыми усами и массивной чёрной тростью, зажатой в ладони правой руки. — Представьтесь, юноша.

— Криминальный инспектор Оуэн, округ города Виндзора. Это поместье, господин Прокурор штата, входит в зону нашей ответственности.

— Вежливость — залог быстрого карьерного роста. Учитесь, Ремарк…. Кха-кха-кха!

«Похоже, что босс так и не определился со своей скользкой дилеммой, грозящей серьёзными неприятностями», — понял Роберт. — «Ладно, подождём. Посмотрим, что будет дальше…».

Откашлявшись, Питер Модильяни, который, не смотря на свою начальственную вальяжность, был достаточно разговорчивым человеком, продолжил разглагольствовать:

— Виндзор? Славный курортный городишко. Очень милый и уютный. Да и красивых старинных зданий, оставшихся с былых славных Времён, в нём хватает…. Значит, зону вашей ответственности, инспектор, расширили непосредственно до тихоокеанского побережья? Ну-ну. Оптимизация расходной части бюджета, это понимать надо…. Что это, Оуэн, вы так нервно морщитесь? Не терпится доложить о произошедшем? Не стоит утруждаться, право. Я и так всё знаю. Уже больше тридцати пяти лет, как-никак, тружусь в нашей Системе…. Рассказываю. Ранним утром в ваш офис позвонил почтенный мистер Трапп и сообщил о безвременной гибели своей супруги. Мол, вышел на улицу и случайно обнаружил её бездыханное и окровавленное тело. Вы, естественно, приехали. Но и ребятки из конкурирующей Конторы, увы, не дремали, — неодобрительно покосился в сторону скучающих полицейских. — Встретились. Повздорили. Немного поиграли в «перетяни одеяло на себя». После этого принялись — синхронно и настойчиво — названивать непосредственному начальству. А то — своему. И так далее. До упора…. Я прав?

— Полностью, господин Прокурор штата. В точку попали. Вы очень прозорливы.

— Это точно. Очень-очень. Временами даже с некоторым избытком…. Ладно, Оуэн, ведите нас к месту преступления. Что называется, взглянем и оценим. Ремарк, не отставайте…

За светло-зелёным двухэтажным коттеджем под терракотовой черепицей размещалось странное сооружение: просторная беседка с пирамидальной крышей, только забранная — со всех четырёх сторон — в решётки из толстых металлических прутьев, а в одну «из решётчатых стен» была вмонтирована крепкая прямоугольная дверь, оббитая тёмными железными листами.

— Что это за шедевр архитектуры? — удивился Модильяни. — И для каких целей он выстроен?

— Для проживания сторожевого пса, — преданно поедая начальство глазами «дисциплинированного служаки», доложил Оуэн. — Порода — ирландский волкодав. Очень крупные, сильные и выносливые собаки. Отличные сторожа и охранники…. Поздним вечером пса выпускали из этой большой клетки — для охраны «Голубой лагуны». А ранним утром, естественно, кормили и запирали обратно.

— Где же труп отставной «цэрушницы»?

— В клетке…. Понимаете, там, внутри, находится ещё и деревянный утеплённый «собачий дом». То есть, очень большая собачья будка. Поздней осенью и зимой на здешнем побережье частенько случаются прохладные ночи, сопровождаемые густыми и промозглыми туманами…. Так вот. Как раз из этой будки и торчат ноги мёртвой женщины. Сейчас покажу. Одну секундочку…

Дверь — со зловещим скрипом — отворилась.

«Однако, картина маслом», — внутренне передёрнулся Роберт. — «Сплошной и навороченный импрессионизм. Причём, с яркими нотками психического извращения…. Из полукруглого проёма в огромной деревянной будке, действительно, торчат ноги — явно старческие, в сине-багровых венах, обутые в старенькие летние башмаки. Из-под серой льняной юбки, сбившейся на сторону, выглядывает край длинных голубых панталон…. А вот и знакомые разноцветные бумажные журавлики: на голых худых ногах, на толстых досках собачьей будки, на железных прутьях клетки-беседки…. Приклеены? Скорей всего. Ветерок-то сегодня резкий и порывистый. Предусмотрительно отработано, надо признать. Чтобы невесомые бумажные птички не разлетелись в разные стороны…. Кровавые пятна и полосы. Полосы? Странно…».

Стараясь выглядеть — на сто процентов — хладнокровным и невозмутимым, он спросил — брезгливым и недовольным голосом:

— Вы, что же, молодой человек, вытаскивали мёртвое тело из будки?

— Вытаскивали, — засмущавшись и погрустнев, признался Оуэн. — Ещё до того, как поступил приказ, мол: — «Ничего руками не трогать. Пусть всё остаётся в первоначальном виде…». Было так. Мы с помощником приехали. Полиция прибыла. Врачи подтянулись. А тут — такое…. Отзвонились и доложились. Поспорили. Вновь задействовали мобильную связь. Стали ждать…. Потом посовещались и решили, что надо слегка разобраться в ситуации. То есть, уточниться. Доктора взяли миссис Трапп за ноги и осторожно вытащили её тело из «собачьего домика». Посмотрели. Всё стало понятно. Вернее, совсем непонятно…. Через некоторое время по телефону поступила строгая команда, мол, ничего не трогать. Причём, и нам поступила, и полицейским. Вновь посовещались и решили, что мёртвую старушку надо срочно вернуть на прежнее место. Вернули…

— Значит, вернули на место, — задумчивым баритоном протянул Модильяни. — Ну-ну, деятели исполнительные…. Так что там, внутри? — нетерпеливо ткнул толстым указательным пальцем в сторону собачьей будки. — Хотелось бы, всё же, узнать, чёрт вас всех побери…. Что — там?

— Огромный медвежий капкан с острыми стальными зубьями. Рука, отрубленная (или же перекушенная?), этим капканом. Мобильный телефон, крепко зажатый в ладони отрубленной руки. Мёртвая старуха — без правой руки. Очень много крови. И целая куча бумажных журавликов. Пожалуй, всё. Кажется, ничего не забыл.

— Бред законченный…. Ремарк, а вы что думаете по этому поводу?

— Много чего, — криво усмехнулся Роберт. — Но одно могу сказать с железобетонной уверенностью: это происшествие — однозначно — проходит по моей епархии.

— Согласен. Без маньяка здесь, скорее всего, не обошлось, — важно пошевелив густыми седыми усами, пропыхтел Прокурор штата. — Подчёркиваю, без матёрого и законченного маньяка…. Но есть ли у вас, старший инспектор, конкретные предположения…э-э-э, относительно обстоятельств этой необычной «собачьей смерти»?

— Естественно. Предполагаю, что произошло следующее…. На нежном розовом рассвете миссис Трапп вышла из коттеджа — чтобы отвести собаку в клетку и, предварительно накормив, запереть её там. Звала, звала, нет ответа…. Тогда она встревожилась и забеспокоилась, мол: — «Неужели, верный пёсик приболел и, не дожидаясь завтрака, отправился спать?». Подошла к клетке, заглянула внутрь…. И вдруг, из собачьей будки раздалась трель мобильного телефона. Может, её собственного мобильника. Может, просто очень знакомая и приметная мелодия. Трудно сказать…. Итак, бывшая сотрудница ЦРУ, утратив бдительность, вошла в клетку и опустилась на четвереньки. Залезла — наполовину — в конуру, вытянула вперёд правую руку, нашарила ладонью не умолкающий мобильник…. Дальше вы знаете. В конечном итоге, миссис Трапп умерла — либо от сильнейшего болевого шока, либо от критической потери крови…. Возникает закономерный и разумный вопрос, мол: — «А где же отважный сторожевой пёс? То бишь, породистый ирландский волкодав?». Отвечаю…. Оуэн, когда вы прибыли к «Голубой лагуне», двухстворчатые ворота были заперты? А металлическая калитка, встроенная в них? Открыта? Ну-ну. Я так и думал. Убежал сторожевой пёс, без сомнений. А может, его маньяк увёл с собой. Существует авторитетное мнение, что животные (причём, как домашние, так и дикие), относятся к человекообразным психам с искренним пиететом и трогательной жалостью. Очередная загадка природы…. Как вам, уважаемые господа, такая печальная история?

— Правдоподобная и яркая картинка, — одобрил Модильяни. — Можете, Ремарк, когда захотите. Не отнять и не прибавить…. Ну, Оуэн, а где сейчас находится супруг пострадавшей?

— С противоположной стороны дома установлена садовая скамейка. Вот, он на ней и сидит. Смотрит на устье реки Хоксбери и плачет. На вопросы не отвечает. Общаться ни с кем не желает…. Вас проводить к нему, господин Прокурор штата?

— Зачем же мешать — своим присутствием — профессионалам? Идите, Ремарк, общайтесь с фигурантом. Говорят, что вы большой и непревзойдённый мастер — разговоры душевные разговаривать. Вот, вам и карты в руки. Только не забудьте потом — доложить о полученных результатах…

И он пошёл. Обогнул — со стороны залива Брокен — коттедж Траппов. Уселся на краюшек длинной светло-синей садовой скамьи, на втором краю которой расположился совершенно седой сгорбленный старик, повздыхал, помолчал, закурил, вновь повздыхал…