Таинственная четверка - Татьяна Викторовна Полякова

следует уважать. Вот я и разревелась от собственного бессилия. Не знаю, на что надеялся Бергман, завещая мне наше общее дело. Но я его надежд не оправдала.

Теперь я была уверена: продержимся мы недолго. Уйдет Вадим, потом и Димка. На самом деле мне тоже хотелось уйти, сбежать прямо сейчас. Не знаю, куда и что я буду там делать… Не имеет значения. Лишь бы подальше отсюда.

Однако успокоилась я довольно быстро. Слезами, как известно, ситуацию не исправить. Я умылась холодной водой, подняла взгляд, долго смотрела на свое отражение в зеркале и вдруг позвала:

– Джокер…

Странное дело, стоило мне обратиться к нему, как стало легче.

– Джокер, – повторила я, – скажи, что мне делать?

И прислушалась, точно в самом деле ждала ответа. Будь сейчас с нами Бергман, Вадим вряд ли стал бы так себя вести. Максимильян имел на обоих мужчин влияние. Они слушали его, принимали его решения, иногда вопреки собственным желаниям. Я не вожак. Никогда им не была и к этому не стремилась. Мало того, я женщина, в которую влюблены двое мужчин, а я, уже дважды совершив ошибку, не хочу совершать еще одну.

«Пусть уходят, – подумала я с тоской. – Сыщик из меня никакой, но я останусь, буду делать то, что хотел от меня Максимильян. А там посмотрим».

Я вновь умылась, на этот раз не спеша, получая удовольствие от холодной воды, вытерла лицо полотенцем, открыла дверь – и замерла, обнаружив Вадима. Он стоял возле окна. Я все еще нерешительно топталась на месте, когда он, повернувшись, махнул мне рукой, предлагая к нему присоединиться. И я поняла: возле окна он стоит не просто так. В руках у него был бинокль, правда, сейчас он его опустил.

– Взгляни, – сказал он, когда я подошла, и протянул бинокль мне. – Вон там, в кустах, – он ткнул пальцем в открытое окно.

Я навела бинокль и увидела Софью в компании Ивлева. Он что-то говорил ей, она хмурилась и отводила взгляд. Потом вдруг вскинула голову и резко ответила. Он вновь заговорил, но она его перебила и попыталась уйти. Ивлев схватил ее за руку, развернув к себе. Он говорил, а она слушала, и выражение ее лица постепенно менялось. Она кивнула, вроде бы соглашаясь, он выпустил ее руку, и она, чуть помедлив, пошла к гостинице, а Ивлев в противоположную сторону.

– Влюбленные выясняют отношения? – забирая из моих рук бинокль, сказал Вадим.

– Это не было похоже на любовную сцену, – возразила я. – Точнее, они не похожи на влюбленных. На любимого мужчину смотрят иначе, даже когда ссорятся.

– Да? Тебе видней. Лично мне не раз хотелось пристрелить свою подружку. Правда, я не знаю, как смотрел на нее при этом.

– Где ты взял бинокль? – спросила я.

– Позаимствовал у нашего рыбака. Он оставил его на веранде. Заметил, как Софья вышла из гостиницы, затравленно оглядываясь, и решил взглянуть, отчего вдруг такая таинственность. Бинокль пришелся как нельзя кстати. Отсюда наблюдать удобнее, чем с улицы, к тому же не рискуешь быть застигнутым врасплох.

В этот момент в дверь настойчиво постучали. Вадим пошел открывать, на пороге стоял Пырьев.

– Вы случайно не видели мой бинокль? – Взгляд Пырьева переместился к открытому окну, на подоконнике которого как раз и стоял бинокль.

– Это ваш? – с сомнением спросил Волошин, проследив его взгляд.

– Да, мой.

– А я решил – нашей прекрасной хозяйки.

– За птичками наблюдаете? – съязвил Пырьев.

– За ними. Кстати, а зачем рыбаку бинокль?

– Ни за чем, просто так. Я люблю природу… Вы вернете бинокль?

– Само собой, – ответил Вадим и кивнул мне.

Взяв бинокль, я передала его Пырьеву.

– Может, нам стоит поговорить начистоту? – сурово хмурясь, предложил он.

– Отличная идея, – кивнул Вадим. – Начинайте первым.

Пырьев досадливо скривился, перевел взгляд с Вадима на меня и трусцой припустил по коридору, ничего более не сказав.

– Все страньше и страньше, – прокомментировал Вадим.

– Может, следовало с ним поговорить? – засомневалась я.

– Милая, он не собирался ничего рассказывать, он хотел выслушать нас.

Ночью начался дождь. Окно было открыто, и шум дождя разбудил меня. Я встала с намерением закрыть окно, подошла к нему и где-то впереди увидела мелькнувший на мгновение свет. Сначала я решила, что это отблеск молнии, но грозы не было. Сильный дождь без грозы. И тут вдруг екнуло сердце, потому что я поняла: там впереди, на косе, маяк, и этот свет…

– Не может быть, – пробормотала я и перевела взгляд на спящего Вадима.

В другое время я бы его разбудила, чтобы обсудить свою догадку, услышать заверения в полной абсурдности моих предположений или даже предложение проверить их. Но теперь я будить его просто боялась – чего доброго решит, будто женщина, почувствовав себя одинокой, воспользовалась наиглупейшим предлогом. Если честно, проверить свои догадки я готова была и одна. Удерживало вполне здравое соображение, что в такой ливень, да еще в темноте, идти к маяку не стоит, тем более что увиденный свет почти наверняка – моя разыгравшаяся фантазия.

Но через пару минут стало ясно: меня неудержимо тянет в эту самую темень, и здравый смысл тут бессилен.

Я натянула джинсы, подвернув их до колен, и сунула ноги в шлепанцы – любая другая обувь все равно мгновенно промокнет. Покосилась на дверь и решила: окно предпочтительнее. Ни к чему привлекать внимание.

Выбраться через окно труда не составило. Я пошла вперед, надеясь, что в темноте найду дорогу и не набью шишек, налетев на какую-нибудь преграду. Двигалась я с трудом, ориентируясь на просвет между деревьями, ноги разъезжались в липкой грязи, ливень успел превратить землю в жидкую кашу. Я то и дело вскидывала голову в надежде вновь увидеть впереди свет. И тут мерный шум дождя нарушил грохот, и черное небо рассекла молния. Одна яркая вспышка, и сразу другая.

«Надо поскорее выбираться отсюда, – подумала я, – в грозу находиться под деревьями опасно», – и испуганно вскрикнула от очередного раската грома.

Молния озарила все вокруг, я, пытаясь понять, где нахожусь, оглянулась и в ужасе попятилась, увидев в нескольких метрах от себя гигантскую фигуру, точно залитую кровью.

– Ленка! – донеслось до меня, и на смену ужасу явился истерический смех, потому что стало ясно: это Вадим, должно быть, бросился за мною как был, в одних трусах, и в свете молнии его обнаженное, блестящее от дождя тело приобрело странный кровавый оттенок.

– Это ты?! – крикнула я, глупее вопрос трудно придумать.

Чертыхаясь, он подбежал ко мне.

– Какого хрена ты здесь носишься? – Он смотрел с испугом, и я поняла, насколько дурацкой была моя затея.