Зверь - Кармен Мола

Лусия ранила ее не осколком зеркала или оконного стекла. Она вонзила в нее острый край разбитого флакона, флакона с кровью Клары и мышьяком, который добавила туда сама Ана. Только этим можно было объяснить напавшую на герцогиню сонливость, скрюченные пальцы, затрудненное дыхание.

Вдалеке послышался трезвон пожарных экипажей, спешивших к Миральбе.

Ана выглянула в окно, чтобы приказать кучеру ехать быстрее, нахлестывать лошадей, — она очень спешит! — но не смогла вымолвить ни слова, язык ей больше не подчинялся.

Герцогиня привалилась к спинке сиденья. Она думала о своей благополучной жизни, о жертвах, без которых не обойтись, о том, как приходилось совмещать одно с другим. Вспоминала Диего Руиса и как сильно любила его. Но политика и тайное общество, которое она создала на благо королевы-регентши, были для нее важнее всего на свете, даже важнее любви. Она приказала убить Диего, и в тот момент не видела другого выхода. Она обязана была исполнить свой долг. Как знать, может быть, они встретятся в другой жизни, и тогда все будет по-другому.

Она уже не замечала выбоин на дороге. Не помнила план, который составила несколько минут назад. В голове был сплошной туман…

Окончания пути она не заметила. Ее дом, особняк на улице Орталеза, находился всего в двух шагах — родная тихая заводь. В саду щебетали экзотические птицы, самодовольно расхаживал павлин. Красная птичка колибри запускала свой длинный язык в чашечку цветка.

Кучер спрыгнул с козел и открыл дверцу экипажа.

Ана Кастелар была мертва.

85

____

Мадрид, 1 сентября 1834 года

В сегодняшнем номере «Эко дель комерсио» нет новостей, театральной критики, городских хроник и беллетристики. Все восемь страниц — вдвое больше, чем обычно, — занимает статья, подписанная псевдонимом Дерзкий Кот. Издатель газеты, дон Аугусто Морентин, дополнил последний репортаж Диего Руиса всей информацией, которую сумел узнать за последние недели. В статье говорится о Звере, о карбонариях, о двенадцати наставниках, носивших перстни со скрещенными молотами, об убийствах карлистов, об особняке Миральба, но в первую очередь — о герцоге и герцогине Альтольяно и о шести девочках, убитых во время жутких ритуалов.

На прошлой неделе состоялась месса в память о погибших, в том числе о Берте и Хуане. Там Лусия встретила Дельфину, решившую сохранить дом на улице Клавель. После мессы новая хозяйка предложила Лусии работу, но та ответила, что с этим покончено. Она хочет научиться читать и писать, хочет получить как можно больше знаний. У нее появилась мечта, но она о ней еще никому не рассказывала: Лусия решила стать репортером, как Диего Руис, хотя понимала, что женщине приобрести такую профессию будет нелегко. Впрочем, это ее не остановит — она готова стать первой женщиной-репортером в Испании. Конечно, если сумеет выжить — бывают дни, когда это кажется невозможным.

Они с Кларой переселились в дом Инмакулады де Вильяфранки. Теперь Лусия ей доверяла. Та с самого начала действовала из добрых побуждений и, выполняя данное Кандиде обещание, выразила готовность заботиться о них и обеспечить их будущее. Она была готова дать девочкам не только крышу над головой, но и свое имя. Лусия пока не знала, соглашаться ли на это, потому что не хотела расставаться с фамилией родителей, Ромеро Чакон, произнося которую испытывала гордость.

Доносо восстановили в Королевской гвардии. Он теперь был не просто стражником у городских ворот: его повысили и перевели в новый департамент, которому предстояло заняться расследованием преступлений по новейшим методикам. Департамент был создан по образцу Скотленд-Ярда, подразделения лондонской полиции, созданного пять лет назад. Доносо предстояло в ближайшее время приступить к новой работе, хотя она и казалась ему немного странной. Он слышал, что форму там не носят, и это очень его огорчило, — ему казалось совершенно неприемлемым, чтобы полицейский расхаживал в штатском, будто чиновник из министерства.

Читая посмертную статью Диего, он довольно поглаживал усы. Его друг победно улыбался со страниц газеты и ругал Доносо за трусость, нытье и нерасторопность. Ведь у того с самого начала была возможность раскрыть это дело! Кто знает, может быть, в ближайшее время Доносо даже сходит на какой-нибудь прием, чтобы оценить, насколько громким оказался разразившийся в высших кругах общества скандал. А заодно похвастаться журналистским чутьем своего друга и — почему бы и нет? — собственным вкладом в спасение девочек.

Раздался стук в дверь. На миг Доносо представил Диего, вбегающего в квартиру, раздосадованного опечаткой в статье или желающего сообщить другу новость о контракте, который ему предложили в газете. Но нет, это был всего лишь посыльный из Театро-дель-Принсипе — он принес записку. Доносо развернул листок и прочел:

«Я возвращаюсь к репетициям. В день премьеры счастлива буду видеть тебя в первом ряду. Гриси».

Посыльный дожидался на случай, если он напишет ответ. Преувеличенно раздраженным жестом Доносо отослал его, закрыл дверь и принялся задумчиво мерить комнату шагами. До этого дня он ничего не слышал о Гриси. Значит, она уже не чахнет в Саладеро, не употребляет опиум и даже заставила Гримальди снова поверить в ее актерский талант. Это были хорошие новости.

А может, в записке было что-то еще, чего он не увидел между строк своим единственным глазом? Доносо улыбнулся и решил пройтись по тавернам — такой приятный денек!

…Клара ушла за покупками с сеньорой де Вильяфранкой. Это был уже третий ее поход за пять недель, прошедших со дня освобождения. Ничто так не радовало сестру Лусии, как наряды: примерять, выбирать, красоваться… Вчера Лусия поговорила с Кларой о том, что, хоть сеньора де Вильяфранка и потакает всем ее капризам, нехорошо так пользоваться ее добротой. Однако в душе ей было приятно, что Клара с каждым днем все больше приходит в себя и понемногу забывает плен и лишения. Кошмар остался позади. Однажды Клара призналась Лусии, что начинает забывать мамино лицо. Пройдет немного времени, и она станет называть сеньору де Вильяфранку мамой. Лусия ее не винила: сестра имеет право проститься с прошлым и смотреть только в будущее.

Забудет ли она лицо Лусии, когда той не будет рядом? Померкнет ли оно в ее памяти, как померкло лицо их матери? Лусия так никому и не сказала, что заболела холерой. Она решила держаться до конца, пока хватит сил. Они вытерпели столько страданий, и теперь ничто не должно омрачать счастье этого дома.

Она вышла из дома одна. Наступил вечер, небо окрасилось красным и лиловым, как часто бывает перед наступлением ночи. Закат красив, как картины, которые висят в Прадо. Лусия ходила туда с доктором Альбаном, чтобы почтить память Томаса Агирре, который говорил, что в стенах этого музея заключена вся красота города. Но он был не прав. Картины там, конечно, замечательные, но самое красивое в Мадриде — это все-таки улицы. Лусия остановилась на площади Пуэрта-дель-Соль. Здесь погиб Элой, жертва напуганных эпидемией людей. Воздух чист и немного прохладен, приближается осень. На углу болтают и смеются студенты. На краю фонтана сидят уставшие за день водоносы. По улице с грохотом проезжает симон. Совсем недавно эта площадь, да и весь город напоминали чудовище, готовое пожрать само себя. Но Мадрид всегда возрождается. Его жители заново учатся смеяться и танцевать, они воспряли духом и отдают должное вину и сыру в городских тавернах. Общаются с друзьями. Живут пусть и бедно, но счастливо.

Налетает прохладный ветерок, и Лусия чувствует страстную жажду жить. Вот бы этот город снова дал ей силу и стойкость, на этот раз — чтобы победить болезнь.

Лусия поднимает глаза и готова поклясться, что видит, как в вечернем небе промелькнула красная птичка.

_____

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Праздник святого Иоанна (Иоанна Крестителя) — 24 июня. День памяти св. Антония Флоридского — 13 июня. По обычаю, в купель для крещения незамужние девушки бросают по тринадцать булавок, а затем гадают, опуская