Данил Корецкий - Счастливых бандитов не бывает

— Да ладно вам париться, брателлы! — перебил его Гарик, оставив на время свой дурашливый тон. — Я что, не понимаю ничего, по-вашему? Да все я понимаю! Я ж не враг себе, в конце-то концов! Все будет нормально! Подурковал немного, ну и что? А-а! Все устаканится!

Он подмигнул красным осоловевшим глазом.

— Поехали лучше в баню, там Алевтина ждет с подружками, там весело будет!..

Никто не успел ни ответить, ни даже осмыслить это в высшей степени заманчивое предложение. Откуда-то снаружи послышались слабые хлопки. Одновременно разлетелось окно-иллюминатор в дальней части зала, рядом со входом. Через секунду в зал ворвался Боцман. Высокий и нескладный, длиннорукий-длинноногий, он в несколько прыжков одолел расстояние от двери до столика, за которым сидели авторитеты, — как будто сдавал норматив по тройному прыжку. Вместо лица застывшая маска, глаза — черные точки.

Первой мыслью Босого было: кто-то напал на «Причал», снаружи засада… кто? кто?! Но потом и он, и Каскет заметили в прижатой к бедру руке Боцмана пистолет с глушаком. Из прогоревшей трубки глушителя сочился едкий дым. Засада была не снаружи, засада внутри! Гарик сидел спиной ко входу и ничего не видел, он только начал поворачиваться, когда Боцман оказался совсем рядом.

— Это тебе от отца привет, сука! — хриплой скороговоркой произнес он, поднимая руку.

Грохнул выстрел. Смотрящий пригнул голову, зажмурился и вздрогнул — правую щеку обдало чем-то горячим. Десятки мыслей успели промелькнуть в его седой голове за какую-то долю секунды. Неужели его завалил собственный телохранитель?! Потом он приоткрыл глаза и увидел Гарика, который лежал на полу со снесенным черепом. Его кровью было забрызгано все вокруг — и скатерть, и рыбные котлеты, и сом, и тарелка с ухой, и сам Босой.

Боцмана уже не было рядом, он огромными прыжками пронесся по залу и скрылся в кухне, откуда имелся выход на носовую часть судна. Хряснула о стену входная дверь, в зал влетел Женя.

— Все целы? — проорал он возбужденно, вперившись взглядом в босса.

Каскет, к его огромному облегчению, сидел живой и невредимый. Потом Женя увидел Гарика и громко выругался.

— На пол, шеф, на пол! — крикнул Женя, наклонившись над Каскетом. С другой стороны того прикрывал Гена. Шеф ложиться на забрызганный кровью пол не собирался, и они растерянно водили пистолетами из стороны в сторону.

— Надо ментам звонить! Он и Дубровского завалил!!!

Босой и Каскет переглянулись. У Босого отвисла челюсть, вся правая сторона забрызгана Гариковыми кровью и мозгами, лежащие на столе руки колотила крупная дрожь; Каскет казался внешне спокойным, только побледнел, как мертвец. На лацкане пиджака алела единственная капля крови. Каскет взял со стола салфетку, промокнул. Но пятно все равно осталось.

— Не прожил он их…

— А? — сказал Босой.

— Не прожил он своих десяти минут, — повторил Каскет. — Может, оно и к лучшему. Такой расклад братва поймет…

Снаружи слышались возбужденные голоса. Из машин прибежали перепуганные вусмерть Скелет и Боярин, следом — заикающийся Додик.

— Шеф, мы все видели! Он вдруг взбесился словно! Жахнул Дубровского ни с того ни с сего, Водолазу ногу прострелил, его никто не трогал! А потом в зал полетел!

— Т-т-точн-но, — подтвердил Додик. — А п-пот-том по к-кан-нату с носа съехал и р-рванул к с-с-к-кладам… У н-него т-там т-тачка б-была п-п-прип-парк-кована!

— Странно… Такой спокойный парень… И дурью не балуется, — растерянно говорил Босой, тяжело поднимаясь с места. До него наконец дошло: это его, не чей-то, охранник завалил «Речпортовского короля»… И к нему обязательно возникнут вопросы.

— Так что, шеф, звонить ментам? — спросил Женя.

Каскет тоже встал.

— Не наше это дело. Обслуга позвонит. Давайте сваливать, пока менты не наехали. Да подними ребят, пусть ищут этого… ковбоя!

…До глубокой ночи набережная в районе Богатяновки озарялась суматошным светом ручных фонарей, автомобильных фар и переносными прожекторами криминалистов. Такого количества машин у «Адмиральского причала» не видели с тех пор, когда «сахарный король» Гиго Мерцхулава отдавал замуж свою дочь. Однако никакой гульбой в этот раз и не пахло. В ресторане работала следственно-оперативная группа. Повара, официанты и пожилой администратор, все время жаловавшийся на свою астму, неохотно давали однотипные показания: услышали выстрелы, кто-то пробежал через кухню, лица и примет не запомнили…

Лис приехал очень быстро, зашел в зал, внимательно осмотрел труп несостоявшегося «законника»… Теперь сходка вряд ли состоится. И криминальная обстановка в Тиходонске значительно оздоровится. И все же ему было неприятно. Поэтому он вел себя не так, как обычно. Дубровский и Водолаз в горячке назвали Боцмана, больше никто их показаний не подтвердил. Раненые пойдут на поправку и тоже откажутся от своих слов. Лис знал, где может отлеживаться сын Валета: у недавней знакомой в Придонске или у кореша по зоне в Степнянске. Но вместо того, чтобы взять след, он дал дежурные указания и уехал домой.

Бандиты обыскивали набережную и шерстили город. Как ни странно, речпортовские особого рвения в этом деле не проявляли. Под утро поиски были прекращены. Боцман, сын Валета и убийца Гарика Речпортовского, пропал, как в воду канул…

При жизни Гарик Речпортовский любил быструю езду и большие роскошные авто — «линкольн-навигатор» с пятилитровым двигателем, к примеру. Все собирался купить «хаммер» или что-то в этом роде. После смерти все изменилось, и явно не в лучшую сторону. Из «Адмиральского причала» Гарик отправился в областную больницу на обшарпанной бело-красной «газельке», применительно к которой словосочетание «скорая помощь» казалось неумной насмешкой. «Газелька» тянулась еле-еле, поскольку в срочной операции пациент не нуждался, но все равно ее так трясло и колотило, что упакованный в черный пластиковый мешок Гарик едва не вывалился из своих носилок. Позор, одним словом.

В больнице он «пересел» на простую каталку из нержавейки и отправился по длинному подземному коридору в морг — в руки патологоанатома, а затем визажиста из похоронного бюро. Последний так ничего и не смог поделать с его раскуроченной выстрелом в упор головой. В конце концов Гарика оставили как есть, облачили в коричневый костюм, повязали галстук с огромным, по моде, узлом и погрузили в дубовый гроб (можно сказать — обычный дубовый гроб, поскольку в ассортименте были гробы и покруче. Валета, например, хоронили в ореховом с полировкой и микролифтом). После чего наглухо закрыли крышку, а сверху поставили фото в рамочке, сделанное прошлым летом на Адриатике, где Гарик жизнерадостно улыбался на фоне парусов и бескрайнего синего моря и казался вполне адекватным и даже симпатичным человеком, поднять руку на которого осмелится разве что отъявленный злодей… Правда, над фотографией предварительно поработал специалист по «Фотошопу», который убрал из кадра похмельные мешки под глазами и двух голых хорватских проституток.

Гроб с телом поставили в маленькой церквушке на кладбище, прямо в центре зала, огородили четырьмя свечами. Расставили стулья, на столик в углу выставили несколько бутылок с минералкой — на случай, если кому-то станет плохо.

Плохо никому не стало. Вообще всем было как-то по барабану. Из родственников явился лишь какой-то двоюродный брат в старой кроличьей шапке, который поинтересовался, где и во сколько поминки, а потом исчез. Может, это был и не брат…

Московские гости приняли сообщение о происшедшем с пониманием: дело житейское, бывает — завалят пацана в самый неподходящий момент. Быстро собрались и вернулись к родным пенатам.

У речпортовских своих забот хватало, потому что вернулись изгнанные в свое время Мокей, Степашка, Самоха, братья Корниловы, даже Лучина объявился, который, оказывается, ни в какую Казань не уезжал, а отлеживался в Придонске, у любовницы. Кащей пободрел, поднял голову, стал качать права, и Корней приехал, и Сармат. Естественно, «старая гвардия» начала бодаться за место под солнцем с «новой». Главный представитель «новых» — Дубровский лежал в реанимации с простреленным животом, Водолаз охромел на одну ногу, лицензированные охранники в костюмах оказались не при делах и вернулись в свои агентства, спешно набранная молодежь ни на что особо не претендовала и готова была ходить под кем угодно. В общем, исход борьбы был как бы для всех ясен. Но движуха тем не менее продолжалась, она требовала времени, напряга и личного присутствия каждого, так что Гариком заниматься было некому и некогда.

Похоронами распоряжался Каскет — пожалуй, единственный, кто проявил к покойному хоть каплю сочувствия. Да и то лишь потому, что в тот роковой день в «Адмиральском причале» он был на правах хозяина, а Гарик — приглашенным, вроде как гостем, со всеми вытекающими последствиями…