Эллери Куин - Чудо десяти дней. Две возможности.

«Но такие симптомы не развиваются за одну ночь», — подумал Эллери.

— Здесь кроется нечто большее, Рима.

Она поняла, что он имеет в виду, и уставилась на стойку, теребя вилку.

— Да. Думаю, это как-то связано с комнатой на верхнем этаже, хотя я не сказала об этом Кеннету.

— С комнатой на верхнем этаже?

— В мансарде. Доктор Додд никого туда не пускает. Даже не разрешает миссис Фаулер и Эсси убирать там. Он держит комнату запертой, а единственный ключ хранит при себе, на цепочке часов.

Эллери улыбнулся:

— Синяя Борода?[76]

— Я же говорила, что это, возможно, ничего не значит. — Майк принес стейки, и Рима медленно начала есть.

— Он часто ходит в ту комнату?

— Раз в день.

— В самом деле? Каждый день?

— Да, по утрам. Это первое, что доктор Додд делает после того, как оденется. Он отпирает дверь, входит и запирает ее за собой.

— И как долго он там остается?

— Всего несколько минут, иногда дольше. Хотя никогда особенно не задерживается. Потом он выходит, запирает комнату и спускается завтракать. Эсси рассказала мне об этом, да я и сама видела.

— Миссис Фаулер не знает, что находится в комнате?

— Нет.

— А Уиншип? Вы обсуждали это с ним?

— Я не могла, не объяснив, как об этом узнала. А он сам никогда не упоминал о комнате. Едва ли ему про это известно.

Они продолжали есть молча.

— Ну а как вы поживаете, Рима? — спросил наконец Эллери. — Вы там счастливы?

— Мне не хватает воздуха, но… — Она положила ладонь на его руку. — Простите, что я вызвала вас из-за пустяка, Эллери. Но вы сказали…

— Это не пустяк.

— Думаете, это важно?

— Да.

— Но что это может означать?

— Не знаю. Рима, эту комнату нужно обследовать.

Девушка побледнела.

— Хорошо, попытаюсь, — сказала она после паузы. — Но не знаю, как… а ключ…

— Нет, — прервал Эллери. — Это по моему ведомству.

Пятница, 21 апреля

«Ведомство» Эллери начало функционировать следующим утром. В начале двенадцатого он быстро шагал в сторону Алгонкин-авеню. Гарри Тойфел удобрял лужайку и даже не поднял голову.

— Доброе утро. Доктор Додд у себя?

— Не видите, что его машина на месте? — Тойфел выпрямился, поправляя тяжелую сумку на бедре. — Узнали что-нибудь о Томе Эндерсоне?

— Ничего важного, Тойфел. А вы, случайно, не наткнулись на что-нибудь интересное?

Но садовник уже вернулся к своим удобрениям.

Эллери застал Риму и доктора Уиншипа склонившимися над медицинскими картами. Через открытую дверь кабинета доктора Додда он увидел, как тот надевает белый пиджак. Эллери показалось, что Рима и молодой Уиншип вскочили при его появлении чересчур быстро и что Кеннет слегка покраснел.

— Рима говорила, что вы вернулись, — сказал он, пожимая Эллери руку. — Ей вас недоставало.

— Это мне ее недоставало, доктор Уиншип. Но возможно, я просто не был так занят, как вы и она… Здравствуйте, доктор Додд.

Пожилой врач вошел своей странной походкой. Выглядел он скверно — подергивания продолжались, а челюсти двигались еще быстрее. Но голос звучал дружелюбно.

— Еще как заняты! Нам едва хватает противодифтеритной сыворотки. Мы вынуждены целыми днями делать прививки Шика,[77] и боюсь, времени на сон остается мало. А ваша малютка — просто подарок, мистер Квин. Колоссальная помощь Кеннету Уиншипу и мне.

Рима густо покраснела и скрылась с пачкой карт в кабинете доктора Уиншипа.

— Я удивился, когда Рима сказала, что вы вернулись в Нью-Йорк, мистер Квин. Решил, что вы сдались.

— Нет, — отозвался Эллери и приготовился к выстрелу. — Это все отели, доктор Додд.

— Отели?

— Не могу выносить их больше чем одну-две ночи. Какая-то пытка бессонницей. В этот приезд мне не так повезло, как в прошлые. Во время предыдущих визитов в Райтсвилл я избегал останавливаться в отелях — главным образом, устраивался в каких-нибудь семьях. Но я уже несколько лет не видел Герми Райт, Фоксов и, конечно, Ван Хорнов…

Он сразу же понял, что промазал. Усталые глаза доктора Додда быстро заморгали.

— Это плохо, — рассеянно заметил он и сразу же перешел к вопросам: — Значит, вы не слишком продвинулись в расследовании исчезновения Тома Эндерсона?

— Можно сказать, не продвинулся вовсе. Ну, доктор, не буду больше отнимать у вас время…

— Нет-нет, мистер Квин. Мне только полезно видеть иногда кого-нибудь постороннего…

— Учитывая, что доктор так рад вашей компании, мистер Квин, — усмехнулся Кеннет Уиншип, — может, вам удастся уговорить его отдохнуть пару дней? Док, почему бы вам не съездить на озеро Фаризи?

— В апреле? Чушь, Кеннет.

— А где находится озеро Фаризи? — спросил Эллери, как будто не знал этого.

— К северу от озера Куитонокис — в горах Махогани, — ответил доктор Додд. — Место летнего отдыха. У многих там домики. Если бы сейчас был сезон рыбной ловли…

— Вы могли бы открыть ваш коттедж, док, и все там приготовить, — настаивал Уиншип.

— Нет, Кеннет.

— Должно быть, там красиво в это время года, — заметил Эллери. — Особенно если имеешь свой коттедж… Неужели вы не можете выбраться туда ненадолго, доктор Додд? С удовольствием съездил бы с вами на денек поработать топором.

— Конечно, было бы неплохо переменить обстановку, — пробормотал доктор. — Но я не знаю, как… Больница, клиника, мои пациенты…

— Но ведь всего на пару дней! — воскликнул его молодой коллега. — Кто вы, по-вашему, — Господь Бог? В случае надобности я подключу к работе Уолтера Флэкера — он совсем заплесневел в своем офисе на Холме. Какая польза будет вашим пациентам, если вы свалитесь от усталости, док?

Эллери показалось, что жизненный механизм доктора Додда затарахтел и на момент остановился вовсе. Он весь пожелтел, на лысом черепе выступили капли пота, но ему удалось почти сразу же взять себя в руки.

Эллери понимал, что у него уйдет минимум целый день на тщательное изучение доктора Додда.

Суббота, 22 апреля

Рима лежала на мягкой кушетке в темной приемной. Чистый молодой голос пел что-то нежное под аккомпанемент старинного струнного инструмента. Сквозь эти звуки она слышала ритмичное дыхание Кеннета Уиншипа и все еще ощущала прикосновение его горячей руки к ее лодыжке — бодрящее и в то же время опасное, как лучи яркого солнца. Рима не знала, сколько сейчас времени — очевидно, около двенадцати ночи с пятницы на субботу, но что такое время? Способ измерения происшедших событий, а она была не в настроении для таких изысканий. День был слишком полон боли, покрасневших лиц, свистящего дыхания, высокой температуры, покорных пациентов, шипения стерилизатора, плача больных детей. От усталости у Римы кружилась голова. Возможно, в этом была повинна причудливая старинная музыка.

Или горящая огнем лодыжка.

Голос умолк, и огонь погас, когда Рима почувствовала, как Кеннет поднялся с кушетки. Из гостиной по другую сторону коридора доносились царапающие звуки отыгравшей грампластинки. Она видела, как высокая фигура Уиншипа пересекла коридор при тусклом свете ночника и скрылась во мраке. Вскоре царапанье прекратилось, но потом началось снова. Тот же чистый голос с тем же аккомпанементом запел грустную и пылкую молитву. Доктор Уиншип вернулся и занял прежнее место.

— Что это было, Кен? — пробормотала Рима.

— Итальянская баллада четырнадцатого столетия. Помнишь «Декамерон» Боккаччо?[78] Молодые повесы бегут от чумы и находят себе занятие в сельской местности. Об этом была песня в сопровождении виолы.

— А сейчас?

— «Gloria in Cielo».[79] Того же периода, но звучит совсем по-другому, верно?

— Да.

Да, подумала Рима. Хотя обе мелодии одинаково красивы… Ее взяли за руку, и она резко поднялась.

Внезапно Кеннет начал говорить какие-то нелепости. Рима слышала его голос и понимала, что означают его слова, но ни то ни другое не казалось реальным. Это напоминало язык, на котором певец исполнял балладу — непонятный, но четкий и ясный, как солнце на водной поверхности.

— Я полюбил тебя с первого взгляда, Рима, и понял, что мне не будет покоя, пока я не увижу тебя снова. Конечно, я неуклюжий бык, а ты такая маленькая и изящная…

Она ответила ему, покуда музыка продолжала звучать:

— Я тоже люблю тебя, Кен. Хотя не знаю, что такое любовь, но полна ею до краев…

После этого не было сказано ни слова, и только слышно было, как вращается пластинка, и мысли Римы кружились в том же сладостном ритме…

Спустя часы или годы — Рима не могла сказать точно — в гостиной зажегся свет, она услышала голос доктора Додда:

— Странно, на проигрывателе пластинка… А где же все?