Плохая кровь - Сара Хорнсли

И все же я настороже. Я сама давала много обещаний, которые не намеревалась выполнять.

– Что ты хочешь знать?

– Откуда у тебя пистолет?

– Ты всегда начинаешь с практических моментов, – язвительно улыбается мама. – Он принадлежал твоему отцу. Я не знаю, откуда он его взял. Пистолет точно не был зарегистрирован в полиции, но ты же знаешь своего отца – он всегда стремился заполучить то, что давало ему ощущение силы.

– И после его смерти ты оставила его себе?

– А что мне оставалось делать? Не сдавать же в полицию… Кроме того, я хорошо усвоила, что нельзя воспринимать свою безопасность как должное.

– Однако это не уберегло Макса, верно? Мне нужно знать, почему и как он умер, мама. Что случилось на самом деле?

Она закрывает глаза, и я вижу, какую боль причиняют ей мои слова. Я вижу, как они вонзаются ей под кожу, как ее тело сотрясает физическая дрожь от их воздействия.

– Он был там вместе со мной. Мы с Максом приехали к ним домой. Но он не убивал Марка и Беверли Рашнелл. Твой брат никогда не смог бы никого убить – но ты это уже знаешь. Честное слово, то, что он был со мной в доме, не было ложью. Конечно, Макс не знал, что у меня с собой был пистолет твоего отца; мы оба знаем, что он был слишком мягким для подобных вещей – по крайней мере, пока не стало слишком поздно. В конце концов именно эта мягкость и погубила его. Возможно, в этом и кроется моя ошибка. Он не смог справиться, понимаешь? Макс, которого мы обе знали, после этого убийства просто начал рассыпаться на части. Он и так тяжело переживал этот шантаж, а случившееся оказалось для него непосильной ношей. Я пыталась защитить его, не позволить ему сделать то, о чем он потом пожалеет. Ты должна мне поверить. Он хотел пойти в полицию и сдаться. Чувство вины разъедало его изнутри. Мне просто нужно было выиграть время. Я думала, он послушает меня… Думала, если я буду заботиться о нем, то в конце концов с ним все будет в порядке…

– А когда он не послушал? – Это та часть, которая меня по-настоящему пугает.

– Я забрала у него телефон и заперла его в спальне. Честное слово, Джастина. Я просто хотела защитить его. Я не думала, что он вылезет через окно. – Мама допивает остатки своего бурбона и повторяет: – Мне просто нужно было выиграть время.

Я отодвигаюсь от нее еще дальше. Хотя я и так сижу на другом диване, мне кажется, что это недостаточно далеко. Мой отец, моя мать… В моих жилах течет дурная кровь.

– Но ведь это еще не всё, правда? – Мой голос намеренно бесстрастен. Я не могу позволить себе чувствовать эту боль слишком сильно.

Я не могу позволить этой боли утопить меня, иначе есть серьезная вероятность того, что я никогда не смогу вернуться к жизни. Даже у меня есть свои пределы, и почему-то думать, будто я виновата в смерти Макса, было легче, чем представить, что в ней виновата моя мать. Я и так знала себя, знала, что способна на такие ужасные вещи. Совсем другое дело – верить, что мать виновата в смерти своего ребенка…

– А, ты говоришь о Джейке? – Она смотрит на меня, и я вижу, что ее лицо выражает печаль. Да, это именно печаль, но я не чувствую и следа сожаления.

– Если это вы с Максом побывали в доме Рашнеллов, то почему перед судом по обвинению в двойном убийстве предстал Джейк, а не ты? Ты позволила мне поверить, будто в тот день к ним отправились Макс и Джейк.

– Ты должна понять, что работа матери – защищать своих детей, – говорит она, спрятав руки в складку платья между бедер. Ее глаза горят яростной решимостью, которой я раньше никогда не замечала.

Прежде

Макс-брат

Макс не мог перестать прокручивать в памяти эту картину. Кровь. Плоть. Крик. Две пары мертвых глаз, которые, казалось, до сих пор продолжали следить за ним. Даже сейчас они смотрели на него. Он чувствовал, как их взгляд ползет по его коже.

«Мы знаем, что ты сделал».

Он даже не знал, что у матери был с собой пистолет. О чем она только думала? И как только решилась его применить? Каждый раз, когда он смотрел на нее, ему казалось, будто это совершенно другая, незнакомая, женщина.

В его сознании существовали две версии матери – «до» и «после». Мать и убийца. Конечно же, это разные личности, верно? Должно быть, он ошибается. Заблуждается. Возможно, виной всему выпивка – хотя, даже понимая, что нужно остановиться и протрезветь, он не мог это сделать.

Все, что произошло после второго выстрела, было неразберихой, чередой образов, которые он не мог осмыслить. Стоп-кадры без всякого контекста. Так вот каково это – потерять рассудок?

С момента убийства Максу не удавалось вырваться из маминого дома, и, если он правильно вел счет, прошел уже почти месяц. В данный момент он не был уверен: то ли сам не хотел уходить отсюда, то ли ему не разрешали это сделать.

Макс понимал, что мать беспокоится о нем. Он не очень-то хорошо перенес случившееся. Но чего она ожидала? Она сказала ему, будто это ради его же блага. Что это временно. Что до тех пор, пока он не переживет случившееся, ему лучше оставаться с ней. Пусть все, что связано с арестом Джейка, утихнет.

Его поразило, в какой изоляции он оказался с того момента, как Рашнеллы снова вторглись в их жизнь. Он отпугнул Джастину, оттолкнул Джимми и умудрился потерять работу. Не осталось никого, кто скучал бы по нему.

Макс расхаживал по своей старой комнате. И не мог остановиться. Если он останавливался, то глаза, наблюдавшие за ним, начинали прожигать его плоть. Он ходил туда-сюда, проделав это столько раз, что сбился со счета. Более того, вообще потерял ощущение времени. Но сегодня, когда он бродил от стены к стене, его мысли начали обретать упорядоченность. Если хорошенько напрячься, в воспоминаниях появлялся какой-то смысл. Марк и Беверли. Так их звали. У них был певучий дверной звонок.

И еще было что-то, связанное с Джейком. Время от времени, без предупреждения, воспоминания о поступке матери – об аресте Джейка – внезапно возвращались к Максу, и он корчился от боли, чувство вины становилось физически невыносимым. Конечно, мать не посвятила его в