Охота на мага - Николай Иванович Леонов

– Реально напридумано, – плоско пошутил Анищенко, потирая ручки, – цитата. Не впервой такое выслушивать.

– Что, вечно одно и то же?

– Ну коли работает, чего менять традицию?

Саша замолчал с видом человека, готового в любой момент заговорить. Очевидно, ожидал наводящих вопросов, заинтересованных комментариев, поводов для дискуссии.

Однако ничего этого многоопытные полковники предложить не могли. Крячко, в очередной раз услышав главное – все бесполезно и все равно отмажутся, – азарт утратил. Гуров же пытался уложить в голове масштаб коварства Сида. Это, должно быть, был гений маскировки, талантливейший имперсонатор и подлиза. Тогда легко представить, как гипотетический начальник отдела поддержки народного искусства Минкульта – наверняка огромная томная бабища под центнер – тает от одного появления такого повелителя умов, брутального типа, смиренно ожидающего ее вердикта. И совершенно бескорыстно подмахивает бумажки.

Не дождавшись ни грана реакции, капитан Анищенко смирился:

– Вижу я, господа полковники, вы окончательно спеклись. Резюме: лично я так, навскидочку, насчитал отсутствие итоговых отчетов по госконтрактам на три десятка мероприятий за два года, а это около пяти миллионов неподтвержденных рублей.

– И все документы, оформляющие это безобразие, подписаны Ситдиковым, – уточнил Гуров.

– Он, как руководитель, отвечает за корректность учета, вы же понимаете.

– Погоди, Саша, ну ту же обналичку доказать надо, – подал голос Крячко. – Или я что-то недопонимаю?

– Не то что недопонимаете, Станислав Васильевич, просто не в курсе. Сейчас нет особой нужды таскаться с чемоданами нала, нанимать кооператоров на отмывку. Достаточно просто пользоваться корпоративной карточкой, ну или чековой книжкой, кому что удобнее.

– И все эти карточки-книжки натурально тоже на имя Ситдикова.

– Конечно.

– И, коль скоро он скончался, вопрос об ответственности закрыт.

– Для полноты картины напомню о субсидиарке, – заметил капитан Анищенко, – и этот грех даже со смертью не прощается.

– Что ты имеешь в виду? – перепросил Гуров.

– Ну как же… простите, Лев Иванович, вечно я забываю, что в ваше время такого не было.

И что за человек? Никогда не поймешь, издевается или искренне. Сашины очки сверкали так чистосердечно, так доброжелательно. По-лекторски откашлявшись, он принялся излагать:

– Ситдиков, как единственный и непосредственный руководитель, нес полную ответственность за правильность и законность операций. Если будет поставлен вопрос о возмещении ущерба бюджету хотя бы по той сумме, которую я насчитал, то неминуемо встанет вопрос о банкротстве. Лицо, виновное в нем, полагаю, очевидно…

– Единственный руководитель, то есть Ситдиков, – по-ученически подняв руку, вставил Крячко.

– Абсолютно верно, – одобрил Анищенко, – стало быть, с него и спрос.

– Умер он, – деликатно напомнил Лев Иванович.

– Тогда с наследников, – не смутился капитан, – кто наследует, тот и платить будет, это же всегда было, так? У него есть наследники?

– Есть, – подтвердил Гуров, думая о том, какой неприятный сюрпризец ожидает брата Лешу.

– Но тут тоже надо учитывать, что человек известный и многими любимый, – напомнил Саша, – с незапятнанной репутацией. Народ не будет разбираться со всеми этими хитросплетениями, а услышит лишь то, что стервятники, не успел человек умереть, растаскивают его наследие. В общем, я бы на месте кредиторов не стал мараться с субсидиаркой. Недоказуемо, грязно и затратно.

– И это исключительно из-за того, что речь идет об известном человеке?

– Да, – просто ответил капитан, – уж вы-то должны быть в курсе, что доброе имя всегда ценилось больше злата и серебра. Или же, как вариант, наследник просто отказывается от всего – и таким образом также будет снят вопрос об оплате долгов покойника.

«Это тоже, знаете ли, невыгодно, – думал Гуров, – дача наверняка есть и квартира… отец-то где-то жил? И, конечно, авторские права на половину популярнейших композиций – это, знаете ли, в денежном эквиваленте немало, и весьма. Какие джунгли с крокодилами».

В памяти всплыла перекошенная физия несчастного Яши, его горькое: «Не туда Мишка полез». А ведь прав мудрый алкоголик, не туда полез его старый товарищ… Или все-таки не он?

Анищенко откланялся, Станислав, глянув на часы, переполошился: через час суд, а дотуда галопировать три квартала по снегу. Гуров, вздохнув, придвинул к себе папку с надписью: «Сид. Разное», но погружение в мир мудрых мыслей прервал звонок.

– Товарищ полковник, это сержант Зубков.

– Добрый день, слушаю.

– У нас в клетке Жога сидит.

– Нет, – недоверчиво сказал полковник.

– Да, – радостно подтвердил Зубков, – собственной персоной. Сейчас он спит, но когда проснется, то наломает массу дров.

Он понизил голос до полной конфиденциальности:

– Товарищ полковник, он час назад заявился вдрызг пьяный и на серьезных щах уверяет, что это он убил Сида.

– Проспится, – добродушно, но с ноткой нетерпения заметил Лев Иванович.

В трубке послышалось замешательство, но не таков был Зубков, чтобы, начав нарушать субординацию, останавливаться по пустякам:

– Я просто хочу сказать, господин полковник, что Степку Рожнова почему-то отстранили, а новый следователь, блатной и с амбициями, спит и видит, как бы раскрыть что-то громкое. Любой ценой. Здравия желаю.

Отбой.

«Наставник, мать твою, поучатель, – самоедствовал Гуров, торопливо собирая со стола пожитки, – проще всего проповедовать то, что человек разумный не должен быть равнодушным, а сам…»

Он глянул на часы. Есть еще сорок семь раз по шестьдесят, достаточно, чтобы исправиться.

Глава 10

Следователь Рокотов Игорь Вадимович, упомянутый сержантом Зубковым, заслуживал нескольких особых слов. Он был молод и очень старателен. Он окончил с красным дипломом университет, причем не МВД, а именно МГУ, но работал на скромной должности в районе, который оказался к тому же слишком тихим. Рокотов был не без гонора и весьма амбициозен. Не имея ни связей, ни подходящего происхождения, ни даже мало-мальского таланта, он тем не менее жаждал признания на правоохранительном поприще.

Пока получалось лишь выводить