Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам

– Люк, вечером сможешь обойтись и без Флэттопа. Марш в постель.

– Нет, я должен…

– Считаю до трех.

– Но мне нужен Флэттоп!

– Раз.

– Мам!

– Два.

На глаза ребенка навернулись слезы.

Ну вот, заплакал. «Боже мой, – подумала она, – какая драма!»

– Ты меня ненавидишь!

– Люк, ну с чего ты взял, что я тебя ненавижу? Но если на счет «три» ты не окажешься в постели, то целую неделю не выйдешь на улицу. Ты меня понял? Итак, один, два…

И ведь стоит на месте, тянет до последнего.

– Тр…

Люк бросился на кровать, и Клэр про себя понадеялась, что хозяева дома не слышали этой сцены внизу. Равно как и на то, что у их кровати достаточно прочные пружины.

– Три. Большое тебе спасибо, Люк. Спасибо за то, что с тобой не пришлось слишком долго возиться.

«А ведь ему это нравится, – подумала Клэр. – Он получает удовольствие от этой странной игры за власть».

А вот сама Клэр совершенно выбилась из сил.

– Мам, я люблю тебя. И ужасно не люблю. – Люк расхохотался. – Ладно. Это шутка.

Клэр вздохнула и присела на кровать.

– Так, Люк, а теперь выслушай меня внимательно. Я хочу, чтобы завтра у нас был чудесный день. Я хочу, чтобы ты был хорошим мальчиком, ну, примерно таким же, каким был сегодня, и не доставлял ни мне, ни Дэвиду, ни Эми лишних хлопот. Я очень рассчитываю на твою помощь. Ты меня понял?

Он кивнул.

– И чтобы никаких выходок вроде сегодняшней. Если завтра это повторится, тебе конец. Ни телевизора, ни игр на улице. Ты меня понял?

– Угу.

– О'кей. Все твои приятели валяются на полу. Ну, солнышко, поцелуй меня.

Люк улыбнулся и чмокнул ее, снова став хорошим маленьким мальчиком, без всяких закидонов и вредничаний.

Вылитый доктор Джекилл-младший, а с ним в довесок и мистер Хайд.

Клэр легонько прижала сына к себе.

– Я люблю тебя, солнышко.

– Я тоже люблю тебя, мамочка.

Клэр поднялась и выключила свет. Освещения из холла – пусть оно и было тусклым – для игр будет вполне достаточно.

– Я буду в соседней комнате, договорились? Ты не забыл, где находится туалет?

– Угу.

Она слегка притворила за собой дверь. Совсем чуть-чуть.

– Спокойной ночи. Я люблю тебя.

– Спокойной ночи.

Клэр слышала, как Люк выскользнул из-под одеяла, собрал свои игрушки и принялся разговаривать с ними негромким, нарочито искаженным голосом.

Пройдя в соседнюю комнату, Клэр опустилась на кровать. По правде говоря, ей чертовски хотелось спать, но Дэвид и Эми уже ждали внизу, чтобы продолжить просмотр фильма. Половину они уже просмотрели, хотя Клэр толком даже не помнила, о чем он. И виной тому был отнюдь не фильм.

Просто она ожидала приезда Стивена.

И раздумывала над тем, что ему скажет.

Она пока не была уверена, следует ли ей будить Люка или нет.

Именно поэтому Клэр так хотелось уложить его в постель – так у нее будет шанс контролировать ситуацию. Останется выбор.

Клэр глянула на часы – двадцать минут десятого.

Ну что ж, теперь, наверное, недолго уже осталось.

Она чувствовала, что совершенно не готова к разговору с бывшим мужем.

К тому же у нее опять разболелась голова. К счастью, Клэр прихватила с собой аспирин. Таблетки лежали где-то тут. Возможно, именно поэтому она, как и Люк, с особой остротой чувствовала сейчас, что находится в чужой комнате.

Она представила себе, как Люк лежит в постели. Этот его взгляд – испытующий, оценивающий ее.

«Мам, я люблю тебя. И ужасно не люблю.

Ладно. Это шутка…»

Проблема заключалась в том, что он не шутил.

Или шутил в гораздо меньшей степени, чем ему казалось.

Разумеется, он любил ее. И в то же время отчасти ненавидел. С его точки зрения, именно на Клэр лежала по меньшей мере половина вины за развал семьи. И Клэр все еще была рядом, а Стивен – нет, и именно ее доля вины стала источником раздражения. Люк мог надолго выбросить из головы Стивена, а вот абстрагироваться от собственной матери было уже не так просто. День за днем она одним своим присутствием напоминала Люку о том, что семья облажалась, и, следовательно, налажал и он сам – не смог стать достаточно важным, чтобы связать их всех воедино. Разве может такой лузер повлиять на собственное будущее? Клэр оказалась живым воплощением его бесправия.

И все же Люк, на радость им обоим, взаправду любил мать. Клэр где-то вычитала, что даже дети из полноценных и счастливых семей в этом возрасте очень сильно тянутся к матерям, становятся особо требовательны к ним. Постоянное внимание, разговоры, тяга к одобрению. Люк буквально преследовал ее – и вместе с тем норовил куда-то сбежать.

Она встала с кровати и нашла аспирин в боковом кармашке чемодана. Проглотила три таблетки, хотя лучше бы на их месте оказался адвил[9]. Аспирин – ужасно горькая дрянь.

В случае Люка его гнев мог прорваться наружу, точно внезапный шторм.

Через несколько недель после дня рождения он захотел, чтобы мать купила ему в «К-Мартс» какую-нибудь новую Черепашку. А Клэр на той неделе экономила каждый грош, чтобы наскрести денег на продукты. Да и у Люка, в конце концов, уже был день рождения с кучей подарков. Поэтому она ответила отказом. Боже, какой тогда поднялся шум, как он бегал и кричал, что она, дескать, не любит его, что ей безразлично, счастливо ему живется или нет. Люк тогда неистовствовал как безумный, и даже после того, как Клэр все же удалось утихомирить его и немного успокоиться самой, в глубине ее души все же осталась боль от того, что у ребенка вообще могла возникнуть подобная мысль.

Но не было в этом вины и самого Люка. Ему тоже приходилось страдать.

Взять хотя бы то, как он ходил – чуть сгорбившись и почти все время смотря в пол. Взгляд хмурый, ну, слишком уж часто. Дети в школе часто устраивали ему взбучку просто так, потому что он от них отличался – а Люк не мог дать сдачи. Он заискивал перед этими отъявленными плохишами. Все это лишь усугубляло положение парня. В последнее время ему взаправду несладко жилось.

Клэр хотелось достать Стивена из-под земли и удушить голыми руками.

Нельзя было так уродовать личность мальчика. Даже его родному отцу. Особенно – отцу. Да и самой