Улыбка химеры - Татьяна Юрьевна Степанова

волна - серая, мутная, сметающая все на пути. И опять ее до крайности поразило и даже напугало, что это тягостное ощущение ассоциируется у нее именно вот с этим худым, бледным парнем, почти ее ровесником по годам, показавшимся ей в их первую встречу таким… Каким же? Катя внезапно поймала себя на мысли: больше всего на свете ей сейчас хотелось уйти, вырваться отсюда. Оставив их друг против друга задавать вопросы и отвечать на них, потому что все то, что она сейчас услышит и чему станет свидетельницей, не что иное, как…

- Я хочу дать показания, - глухо произнес Филипп. - Я знаю, кто это сделал. Я буду свидетельствовать против него и здесь, и на суде. Записывайте, ну, я же говорю вам, что я все скажу, что же вы не пишете?

Катя вздрогнула от его окрика. Склонилась к машинке.

- Так кто же убил Легионера? - спросил Никита.

- Это сделал мой отец.

Словно выключили свет. А потом включили. И он, яркий, колючий, ослепил их. Двое мужчин стояли друг против друга, их разделял только стол. Катя сидела, но так и не могла заставить себя печатать.

- Ты что болтаешь, парень? - тихо сказал Колосов. - Ты что говоришь? Ты соображаешь, что ты сейчас сказал? Соображаешь?

- Его убил мой отец, - упрямо повторил Филипп Салютов. - Я это знаю и могу доказать. А Китаев наверняка ему помогал. Он сделает все, что отец ему прикажет. Он ему предан как пес. Пес!

Он рухнул на стул и закрыл лицо руками. Колосов обогнул стол, налил из электрочайника воды в стакан, склонился к Филиппу.

- Ну-ка выпей. И успокойся… Слушай, а ты, часом, не накурился?

Филипп яростно оттолкнул его руку - вода выплеснулась на его и без того промокшее пальто.

- Да что же вы не записываете мои показания? - крикнул он. - Не верите мне, да? Его убил мой отец! И я могу это доказать. Вот! - Он рывком выхватил из кармана пальто сотовый телефон, сунул его Колосову.

Тот телефон взял, но ждал объяснений.

- Легионер уехал. Куда, с кем, ничего об этом мне не сказал. Значит… значит, не хотел, чтобы это как-то меня касалось… А я его прождал всю ночь… Потом… Вот здесь, на телефоне, определитель, - Филипп тыкал в кнопки. - Тут номер, последний номер, по которому ему звонили вчера вечером… Можете сами убедиться. Это личный номер моего отца. Он ему звонил вчера, ясно вам? И после его звонка Легионер куда-то собрался, ничего мне не сказав. А сейчас вот! - Филипп ткнул в снимки. - Он его и убил. Отец. Прикончил… Сволочь… Подонок… Ненавижу его! Арестуйте, судите его за убийство! Я, я буду вашим свидетелем на суде: это он его убил вместе с Китаевым! Я так и скажу!

Речь его напоминала штопор. Войдя в этот штопор, он словно не мог уже остановиться. Никита включил мобильник, проверил определитель. Переписал себе последний номер из памяти - федеральный номер.

- Вы сами слышали разговор вашего отца с вашим другом? - спросил он.

- Нет, меня не было, я отсутствовал… Уезжал по делам. Вернулся - Легионера уже не было в квартире. Только ключи от машины на столе и телефон вот этот…

- Это ведь ваш телефон, Филипп, - перебил его Колосов. - Ваш товарищ Легионер пользовался им? Обычно он отвечал по телефону за вас?

- Ну да, да! Какое это имеет значение? Я же говорил вам: мой отец ему звонил, вызвал его куда-то, заманил и убил вместе с Китаевым.

- А вы догадываетесь о причине, по которой могли убить вашего товарища?

Филипп смотрел на фотоснимки, лежащие на столе. Молчал.

- Что, этой причины вы не знаете? А то, что вашего Легионера на самом деле зовут Николай Дьяков, это тоже вам неизвестно?

- Имя его я знал, - ответил Салютов-младший. - Но он предпочитал, чтобы я звал его Легионером.

- А то, что он прежде служил во внутренних войсках? Это вы знали?

- Да, он мне говорил.

- А то, что он был судим и отбывал наказание - шесть лет провел за решеткой?

Филипп вздрогнул, вскинулся:

- Он? Когда? За что?

Катя со своего места, затаив дыхание, следила за его реакцией. Нет, сейчас, кажется, он не лжет. Это для него - новость. Про то, что Дьяков-Легионер сидел, ему вроде бы неизвестно. Ну, конечно! Так и должно быть. Раз Дьяков был не кто иной, как "крот", человек Миловадзе, он должен был тщательно скрывать свое прошлое…

- Вы лжете! - яростно выкрикнул Филипп. - Лжете, не верю вам! Когда он мог сидеть? Он же у вас работал, а потом воевал…

- Легионер в Чечне никогда не был, Филипп, - ответил Колосов. - И никогда никакого участия в боевых действиях на Кавказе не принимал. Он в это самое время отбывал наказание в колонии под Архангельском за пьяный наезд, повлекший гибель двух человек. И это не мы лжем, парень, а он, твой дружок, тебя все время обманывал. Я не знаю, какая уж там у вас была с ним дружба - не разлей вода, и какой лапши он тебе успел навешать, что ты ради него родного отца решил заложить, обвинив его голословно только по какому-то там номеру в определителе в тягчайшем преступлении, которое…

- Голословно? - прошипел Филипп. - Значит, вы мне не верите? Его номера телефона вам, значит, мало, да? А этого вам тоже мало? - Он снова кивнул на снимки. - Так вот вам еще одно доказательство: из чего Легионера убили, ну? Из пистолета? Да? Из "Макарова"? Так у моего отца есть такой. И я знаю, где он его хранит в казино. И тогда, в тот вечер, между прочим, когда вы меня по Тетерину допрашивали, он вам этого пистолета не отдал. Я и это знаю! И я могу показать, где он был…

- Постой, какой, ты говоришь, пистолет у твоего отца? - перебил его быстро Колосов.

- "Макаров"! Хранится в сейфе за картиной в кабинете, в казино. А иногда он носит его с собой. Сколько себя помню, он всегда у него был!

Никита вернулся за стол. Катя застучала на машинке. Печатать! Главное сейчас - долбить по клавишам, не упуская ни слова из его показаний. Думать - потом, позже. Все равно в голове - полный сумбур.

На Филиппа она старалась не смотреть. Сейчас с ним очень трудно было встречаться глазами: по телу сразу полз холодок. И Катя