Анатомия призраков - Эндрю Тэйлор

участвовать в очередном скандале. Слово или два в нужные уши, и его шансы упадут до нуля. Стать главой колледжа, директором Иерусалима – вершина его чаяний.

В кабинете раздался грохот и резкий вздох. Когда Огастес и Доркас вышли из комнаты, миссис Фиар поманила их к себе.

– Верный слуга угоден Господу, – объявила миссис Фиар. – Верный слуга никогда не судачит о делах своего хозяина. Он неустанно ищет, чем еще послужить. С другой стороны, вероломный слуга неизбежно пожалеет о своем предательстве. Он будет проливать горькие слезы. А потом, после мучительной смерти, отправится в ад.

Дети смотрели на ковер. Кончики ушей Огастеса покраснели. Доркас впилась ногтями в свои бледные веснушчатые руки, которые уже были покрыты царапинами.

– А теперь займитесь делом, – снисходительно обронила миссис Фиар. – Лень – мать всех пороков.

В трогательном изъявлении псевдофеодальной преданности служительница выразила радость при виде мистера Олдершоу, накинув передник себе на голову и громко зарыдав. Смущенный, Фрэнк выполнил свою сторону сделки, попросив Джона дать ей полкроны от его лица. Когда дело было улажено к всеобщему удовлетворению, служительница удалилась на поиски горячей воды, а Фрэнк отправился обходить комнаты.

Холдсворт сел за стол с пером и чернилами и начал сочинять письмо. Он едва успел начать, когда Фрэнк вернулся в гостиную и навис над ним, загораживая свет. Юноша уронил на стол нечто металлическое – позолоченную пуговицу, которая сверкнула на солнце.

Холдсворт коснулся ее указательным пальцем. То была недостающая пуговица с клубного сюртука Фрэнка. Мистер Ричардсон упомянул, что она лежит на туалетном столике, когда показывал Холдсворту комнаты.

– Sans souci. – Фрэнк сглотнул. – Чертовски забавно, не правда ли?

– Почему?

Юноша не ответил, но его лицо на миг исказилось. Глаза наполнились слезами. Он отвернулся и принялся изучать книжные корешки в шкафу.

– Что такое? – спросил Холдсворт.

– Ничего. – Фрэнк не повернулся. – Совсем ничего.

Немного выждав, Холдсворт обмакнул перо в чернила и продолжил писать.

– Кстати, что вы делаете? – спросил Фрэнк, не сводя взгляда с книг.

– Пишу ее светлости, чтобы ознакомить ее со случившимся и известить, что вы снова поселились в Иерусалиме. Я намерен сложить с себя ответственность.

Фрэнк вихрем обернулся:

– Нет, мистер Холдсворт, прошу, не делайте этого.

– Не писать вашей матери?

– Нет… не отказывайтесь от места. Я хорошенько поразмыслил, и… простите, я говорил в сердцах. Хочу, чтобы вы остались со мной еще ненадолго.

– Полагаю, я выполнил то, ради чего меня наняла ее светлость, сэр.

– Да, несомненно, что касается меня. И все же вы оказали бы мне огромную услугу, отложив отъезд. В конце концов, у меня может случиться рецидив, и еще не решен вопрос с библиотекой колледжа и книгами отца, помните? Моей матери все еще нужен ваш совет на их счет.

Холдсворт молча смотрел на него. Затем он пожал плечами:

– Я заключу сделку с вами, сэр. Я соглашусь остаться на две или три ночи, чтобы завершить исследование библиотеки для ее светлости…

– Спасибо, сэр, я очень благодарен, поверьте…

– …при одном условии. Вы не устроите скандала с мистером Уичкотом. Если вы встретите его, находясь здесь, то постараетесь не обращать на него внимания. Вы не должны как-либо его задевать.

– Но, сэр, я не могу…

В дверь постучали, и Фрэнк умолк. Неожиданно его лицо расплылось в улыбке.

– Хорошо, сэр, – пробормотал он Холдсворту и возвысил голос. – Войдите!

Дверь отворилась, и вошел Ричардсон. Тьютор схватил руку Фрэнка и энергично встряхнул. Он так расчувствовался, что даже вытер с лица нечто вроде слезы.

– Что ж, сэр, не стану притворяться, будто не рад своему возвращению, – произнес Фрэнк. – Однако молю, скажите, что здесь делает мистер Уичкот? Мы видели его слугу, когда пришли, и Мепал говорит, что он поселился в колледже.

– Так и есть, мистер Олдершоу.

– Мне это не по душе, сэр.

– Увы, дела мистера Уичкота несколько запутанны. Когда он попросил у меня убежища, я просто не смог ему отказать. Разве можно оставить выпускника Иерусалима в беде?

– Я слышал, новые иски на подходе, – заметил Холдсворт.

Ричардсон кивнул:

– Вы хорошо осведомлены, сэр. Но бейлифы не могут достать его здесь. Он будет в полной безопасности до тех пор, пока не покинет пределы колледжа в дневное время, за исключением воскресений. У него будет время, чтобы уладить дела и разрешить возникшие трудности. Но давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Надеюсь, вы продлите свое пребывание в Иерусалиме, мистер Холдсворт? Не стоит забывать о библиотеке.

– В точности мои слова, сэр, – вставил Фрэнк. – Мать настояла бы на этом.

– В таком случае вы не должны нам отказывать, сэр. Кстати, вы уже поведали мистеру Олдершоу печальную новость о нашем библиотечном клерке, мистере Соресби?

Холдсворт покачал головой.

– Соресби? – повторил Фрэнк. – Сайзар? Что с ним?

– Очень прискорбно, но его обвиняют в краже книги из библиотеки, – сообщил Ричардсон. – Такой многообещающий молодой человек; весь мир лежал у его ног! Хуже того, он усугубил свое положение тем, что скрылся.

– Какая досада, – машинально произнес Фрэнк. – Да, кстати, сэр… Мепал говорит, что директору нездоровится. Где мистер Холдсворт может остановиться? Ему лучше не возвращаться в Директорский дом.

– Если я останусь еще на день или два, я найду комнаты в городе, – сказал Холдсворт.

– Нет-нет, – возразил Фрэнк. – Уверен, мистер Ричардсон не желает об этом и слышать… верно, сэр?

– Колледж с радостью примет вас, мистер Холдсворт. Доверьтесь мне, и я посмотрю, что можно сделать. Уверен, мы подыщем вам место в Новом здании. – Ричардсон повернулся к Фрэнку. – Надеюсь, вы отобедаете с нами в зале, мистер Олдершоу? То есть если вы хорошо себя чувствуете. Возможно, вы предпочтете отдохнуть после дороги.

– Спасибо, сэр, я хорошо себя чувствую, – раздраженно ответил Фрэнк. – Я пообедаю в зале. И мистер Холдсворт тоже.

Ричардсон улыбнулся:

– О да, конечно, – и мистер Холдсворт.

Глава 39

– Помните, – сказала миссис Фиар, – вы не должны покидать стены колледжа при свете дня.

– Полно, мадам, разве можно об этом забыть, когда у ворот ждет стая шакалов?

Из комнаты джипа, где Огастес и Доркас убирали чайные принадлежности, раздался звон бьющейся посуды.

Миссис Фиар скривила рот.

– Доркас, – произнесла она, не дав себе труда повысить голос.

Служанка появилась, вытирая руки о фартук, и неуклюже присела в реверансе.

– Что разбилось? Кто виноват?

– Прошу прощения, мадам, это чайная чашка, она выскользнула у меня из рук, мадам, мне так жаль, я…

– Злонравная, неуклюжая девица, – заметила миссис Фиар без гнева, как бы констатируя факт. – Сегодня ты останешься без обеда. Я давно заметила, что набитый желудок делает тебя невнимательной