Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

и заняться выяснением корыстных либо ещё худших причин, приведших меня на упомянутую линию ведения бизнеса. В таком случае заинтересованные лица потеряли бы много времени и моральных сил и не обрели нужных знаний, поэтому, во избежание вышеизложенного, я напрягла имеющиеся возможности и под конец мозгового штурма наедине с дивной природой пришла к простому решению. Свежему и милому как огурчик.

То есть, сгоняла в ближний город Ялту, самоходом, без машины и без Кирилла Димова, нашла там интернет-кафе и вышла в эфир практически инкогнито, с запасной, ненадеванной почты. Понятное дело, догадываясь, что адреса абонента у Брони в списках быть не могло, потому что адрес у директора Ванды в рамках «Факела» появился практически накануне. Кстати, именно адрес требовал срочного переименования бедного издательства.

Представьте себе на латинице – «фак, собачка, точка. ру или ком». Понятно, что владелец Изя активно возражал и был готов зваться хоть миллениумом во избежание. Пока они с Изей не переименовались, почта принималась от имени Ванды Глазовой и называлась почти по-голландски и наводила на мысль о запасниках в Эрмитаже – «ванглаз, собака, мэйл, ком».

Туда я воззвала из Ялты, как Стёпа Лиходеев, вышла на прямую связь, во всём призналась, повинилась, разрыдалась, и попросила о содействии. Понятно, что повинилась я в относительных рамках, призналась Ванде, что примеряя в магазине «синего ягненка», увлеклась емкостями муфточки и сунула туда что попало из сумки, потом забыла напрочь. И вспомнила только в Крыму, что заложила на хранение чужую вещь, конкретно карточку, которую должна была срочно переправить клиентке для разрешения имущественных споров.

Дальше в моём изложении пошла полная правда и ничего кроме неё. Не упоминая имён, я объяснила, как одна наследница обнаружила у себя чужую вещь, но вернуть не решалась, боясь обострения ненужных страстей, и дала поручение фирме «Катя и две третьих». Потому я просила Ванду вынуть из муфты карточку и послать с курьером по адресу, указанному ниже, непосредственно в руки другой наследнице. Но! Отнюдь не упоминая, откуда курьер прибыл, вполне возможно вольное сочинение – последнее на усмотрение Ванды.

Понятное дело, Вандочка охотно согласилась и через день с радостью рапортовала, что роль курьера она исполнила сама, не доверяя никому, тётка расписалась на художественно исполненной бумаге, которую Ванда сочинила очень сложно, никто не поймёт без лупы и справочника, что там обозначено. Бумага у Ванды, карточка у клиентки на руках, подруга Малышева может спать спокойно, дорогой товарищ! Ответ я получила в Мисхоре на почте, там тоже оказалось нужное окошко с машинкой, однако на том дело встало.

Ни от Вальки, ни от кого иного не получилось подтверждения, что надобная банковская карта ныне находится в положенном владении. Я вновь сломала голову, предполагая недоразумения с какой угодно стороны, но тем дела не исправила. Может статься, что тревога о судьбе блудной карты подвинула меня на резкие движения по части неповинных предков, не исключено.

Однако в Мелитополе, среди черешни в различных емкостях, я получила долгожданную весть. Валька, надо думать, догадался, но бездоказательно в высшей степени. Что и требовалось доказать. Ко всему прочему, кто сможет ручаться, что карточка прибыла с курьером не от подозреваемых лиц, которые вняли инспектору Тверскому, внутренне повинились, разрыдались и решили исправить дело, не называясь конкретно? Я не знала, что там Валька наплёл, не правда ли?

Опять же, не исключено, что задержка тем и вызывалась, Валька хотел выяснить, но не преуспел и сделал логический вывод, что курьер пришел с моей подачи, и послал сообщение на пробу – как я отпишу. Я почти не созналась, вполне в духе профессии, консалтинг допускает все варианты сразу, так сказать культивирует множественность реальностей. Жаль, что не догадалась послать Валечке эдакую роскошь в ответ, но поезд ушёл.

Неоднократно упомянутый поезд, в котором я находилась, окружённая черешней, тем временем катился по рельсам, увозя меня от одного места действия и приближая к следующему, о чём надлежало задуматься и порассуждать, однако не получалось, оттого что не слишком хотелось. Взамен того я неосмысленно взирала на проезжающие картины чужой жизни и вбирала перемены ландшафтов с временами суток, то есть эмпирически вникала в запутанные связи пространств и времён, не делая из того никаких выводов.

Пока не обнаружила, что внешние виды в окне заменились сначала смутным, затем нечётким зеркалом, в рамках его со мной поспешал некий портрет на лестном фоне полумглы. Довольно приятная ехала за стеклом спутница, тьма со скоростью унесли годы и тревоги, я почти без труда узнала полузабытый облик Кати, по прозвищу Малышка, она решила сопроводить меня домой и что-то, наверное, желала навеять. Надеюсь, что не сожаления о давно прошедшей молодости. Катя Малышка была милой девушкой, не массового покроя и индивидуального пошива, вечно стремилась к идеалу в любом пустяке и не терпела ничего заурядного, ей очень скоро становилось скучно.

Да, как тут не вспомнить друга Валю, который сперва предсказывал, а потом утверждал, что это эфирное создание со временем сформируется в незаурядную Горгону. По всей видимости, так оно и случилось. Остаточное стремление к идеалу, как ни странно, по сию пору влекло бедняжку Катю странными путями, перевалами и перекатами. Что бы ни давалось ей в руки, Катя моментом сминала в комок, превращала в первоначальный прах и лепила фигуры по собственному вкусу. Ко всеобщему, а также личному удивлению.

Вот например намедни данное дело… От чистого сердца и полноты души все Кати (две трети фирменные, одна – личная!) взялись вызволять друга Валю из мрачной бездны. Старались, не жалея сил и здоровья, почти сочинили роман и заставили читателей гадать и плакать. Затем, в лучших традициях мистики и литературы, нежданно для себя переселились на воображаемые просторы и включились в сюжетные действия. При том исполняя по очереди множество ролей, в том числе – дурацкого фантома, инспектора Тверского. В результате чего превратились в составную Горгону, которая морочила всех подряд, создавала тайны и мистификации, дурачила клиентов почём зря и намеревалась присвоить наследство покойной Ларисы, с тем, чтобы перепродать за хорошую цену выгодному покупателю. Или не так? Катя Малышка, скорее всего, не одобрила бы. Но поезд давно ушёл.

Если оставшаяся личная треть фирменного образа желала вступить в немой диалог с предыдущим воплощением, она, то бишь я, немножко не успела – нас неожиданно прервали на самом остром моменте интроспекции. На вешалке, в стороне ящиков, в тёмном углу купе заиграл телефон, предвещая непосредственный звонок фрагментом классической фразы.

– Да, слушаю, – сказала я торопливо, выдернув устройство из подвесного