Тайна старого городища - Константин Мстиславович Гурьев

лечил не зэка, а вольнонаемного. И все! Пришлось этого «вольнонаемного» так и оформлять, и сразу же из больницы поехал он к той женщине.

Вот, представьте, как после этого к деду могли бы относиться и этот бывший зэк, и его любимая. Представили?..

Ну а перед отъездом чин этот к деду заехал, часы подарил и свою фотокарточку с надписью, дескать, от пациента, с благодарностью за спасенную жизнь. С того дня дед как бы получил право лечить и охранников, и зэков.

И, надо признать, возможностями своими воспользовался! С разными там моралями в те годы было строго, и я с переездами матери вполне мог бы попасть в «незаконнорожденные». А дед устроил так, что дали мне его фамилию и по нему — отчество.

Вот так-то. А отец мой умер через два месяца после того, как мама уехала. То есть еще до моего рождения. Мама на похороны не ездила, ездил дед. О чем он там говорил, с кем — не знаю. И было все это в начале тридцатых. И в первый раз побывал я в этом доме уже после войны, когда мне было без малого двадцать лет. Так и получилось, что ни Нору, ни Марьяна я не видел никогда в жизни. Только — Георгия. Ну а потом, значительно позднее, уже, наверное, в семидесятые, начал узнавать и подробности моего происхождения и нашей семейной жизни.

Со временем, конечно, все улеглось, родственные связи были восстановлены, но историю ту никто не забыл. И сейчас, когда снова возник вопрос о наследовании, видимо, все о ней вспомнили. Вот такие дела.

25

Гридин отправился к себе в гостиницу, когда солнце уже село, жара спала и появились комары. Он обмахивался веточкой, сорванной, кажется, с яблони, и размышлял о том, что узнал сегодня.

По существу, его новые знания вполне могли бы обозначать завершение всего расследования. Ну, в самом деле, никаких гарантий или свидетельств законности обладания этим «подарком» не было и быть не могло! Так и следует ответить Арданскому, а все остальное решать ему.

Хотя, конечно, судя по тому, что он узнал о Екатерине Сапожниковой, она не очень-то позволит командовать собой! Но для этого ведь надо, чтобы известие дошло до нее.

И это заставляло Гридина снова и снова обдумывать ситуацию. Он все сильнее сомневался в том, что инициатива исходила от Сапожниковой. К тому же, судя по словам Севы Рубина, заказ был оплачен весьма щедро, а Сева очень точно видел границу между «щедро» и «достойно». Значит, деньги хорошие, а таких у Катерины быть не могло.

Но — были?

Возможно, но крайне маловероятно. Во всяком случае, по ее поведению такое представить трудно. И, если откровенно, она уже в том состоянии, что последствия мало интересуют. Ну, в самом крайнем случае, что с ней сделают? Посадят к уголовницам? Да она там будет желанной и уважаемой гостьей! Всюду ведь люди! Ну, а если не она? Тогда остается только Арданский. Во всяком случае, от него шел заказ, он его оплачивает, он сообщил Севе, что Гридин в Москве.

В чем же может быть его интерес? Его состояние, как много раз сообщали СМИ, позволяет ему постоянно быть в списках «Форбса», а это многое значит. Вещица, которую Гридин видел у Сапожниковой, конечно, стоит недешево, но в представлении Арданского это мелочь. Возможно, он эквивалент этой суммы тратит ежемесячно на украшения для жены или другой женщины.

Гридин не хотел заходить в номер — кондиционера там не было, а жара его всегда изводила до легкого психоза — и присел за столик небольшого уличного кафе.

Он еще и заказ сделать не успел, когда заверещал сотовый.

— Господин Гридин? — донесся женский голос.

— Именно я.

— Меня зовут Алла Матвеевна. Я — соседка Екатерины Сапожниковой. Вы знаете такую?

— Да, конечно, — ответил Гридин.

Он хотел еще спросить, для чего такой допрос, но собеседница продолжала:

— И звоню я по ее просьбе. Дело в том, что Катерина Кирилловна только что скончалась.

— Что? — Гридин не мог себе представить, что это могло произойти именно сейчас.

— И номер ваш назвала мне именно она. И просила, чтобы я, как только она отойдет в мир иной, позвонила сначала вам, а потом в скорую. Именно так, понимаете? Когда вы приедете? — требовательно вопрошала старушка.

Гридин ответил:

— Я сейчас далеко, и смогу быть только утром.

— Утром? А раньше?

— Не раньше.

— Ну хорошо, — согласилась старушка. — Тогда я звоню в скорую, а вас жду утром.

— Да, конечно. Как вас найти?

— А чего меня искать? Моя дверь напротив Катерининой. На площадке две квартиры…

— Да, я помню, — перебил ее Гридин. — До встречи.

Он зашел в номер, сгреб в сумку все свое нехитрое имущество и отправился уже привычным маршрутом в аэропорт.

Он снова прилетал в Москву под утро, и это было весьма кстати. Всю дорогу он