Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

– Она никогда не говорила мне, что хочет убить человека.

– Она сказала об этом мне. Кто это был?

– Руфус Тоала.

У Диллона отвисла челюсть.

– Тоала? Священник? Боже правый, зачем?!

– Делия считала, что он довел нашу маму до самоубийства. С чем я, кстати, абсолютно согласна.

– Каким образом он мог это сделать?

– Разговорами. – Клара прикусила губу и замолчала, но через секунду, справившись с дрожью в голосе, продолжила: – Я не хочу… Ты даже не представляешь… как невыносимо больно об этом говорить.

– Представляю. И очень хорошо. Мне за свою жизнь тоже довелось кое-что узнать о боли. А о чем преподобный беседовал с твоей мамой?

– Не знаю. Мама всегда была прихожанкой его церкви, но без особого рвения… так, ничего особенного. Просто ходила в церковь и один-два раза в год приглашала преподобного на ужин. И вот три месяца назад, когда мама начала… скажем, понемногу смиряться с папиной смертью, к ней стал захаживать Тоала. Они вели длинные конфиденциальные беседы. Изо дня в день. С тех пор мама стала похожа… не знаю, как объяснить… В ее глазах появилось выражение обреченности и смертельной тоски. Она ничего не говорила нам с Делией, ни словечка. Мы пытались подслушивать и подглядывать, но они вели себя очень осторожно. Короче, мы так ничего и не выяснили.

– И в чем, по-твоему, там было дело?

– Делия считала, что он заполучил власть над нашей мамой, трудно сказать каким образом, и намеренно ее мучил. Я тоже считала, что он ее мучил – я это отлично видела, – однако объясняла все тем, что мама не жалела ни сил, ни времени, ни денег на поиски убийцы отца. Вскоре после того, как преподобный зачастил в наш дом, он даже прочел проповедь на тему греха отмщения. Ты ведь знаешь, он фанатик. Тем временем мама таяла буквально на глазах: она практически с нами не разговаривала и почти ничего не ела. И вот однажды утром Делия вошла к ней в спальню и обнаружила мамино бездыханное тело. Реакция Делии, естественно, отличалась от моей. Ведь мы с ней очень разные. Хотя думаю, все дело было в том, что именно Делия в то утро отнесла маме кофе и поняла, что та мертва.

– Выходит, по-твоему, Делия, говоря о том, что хочет застрелить человека, имела в виду Тоалу?

– Определенно. – Клара нервно сплела пальцы. – Тут еще вот какая штука. Похоже, я усугубила ситуацию. Как-то вечером недели две назад преподобный нанес мне визит. Делия не хотела, чтобы я впускала Тоалу в дом, но я не послушалась и позволила ему со мной побеседовать, а потом – еще два или три раза. Я надеялась, что он наконец объяснит, что произошло с нашей мамой. Я спросила его прямо в лоб, о чем они так часто беседовали. Он ответил, что мама унесла свою тайну в могилу. А он приходит сюда исключительно для того, чтобы наставить меня на путь истинный и вернуть в лоно Церкви. Я перестала туда ходить с тех пор, как преподобный зачастил к нашей маме. Мне нестерпимо было видеть и слушать его.

– Но почему твои встречи с Тоалой усугубили ситуацию?

– Потому… Мне показалось, Делия решила, что преподобный делает со мной то же самое, что сотворил с нашей мамой. Я объяснила, что просто вожу его за нос или, по крайней мере, пытаюсь, но Делия мне не поверила, поскольку принимала в штыки все, что связано с Руфусом Тоалой. Ведь мама целых два месяца уклонялась от ответов на наши вопросы.

Диллон, нахмурившись, задумчиво посмотрел на девушку:

– Если она так страстно ненавидела Тоалу, что готова была его убить, то она могла так же сильно ненавидеть и Джексона?

– За что Делии его ненавидеть?

– Ну а что, если… что, если… – Диллон был не в силах продолжать и, распалившись, спросил: – Ты читала газеты? Поняла их грязные намеки? Ты в курсе, о чем шепчется весь наш треклятый город? О Джексоне и его женщинах?

– Но причем здесь Делия?

– Разве она не женщина?! – взорвался Джексон.

– Ох!.. Так ты хочешь сказать… Ох!.. – Клара поджала губы и наконец произнесла: – Да ты у нас просто шикарный поклонник. Блеск! Сперва ты обвиняешь Делию в убийстве, а теперь еще и в том, что она любовница Дэна Джексона…

– Я ни в чем ее не обвиняю! – И действительно, в его страдальческом взгляде можно было прочесть что угодно, кроме обвинения. – Но боже мой, что я должен думать?! И чему верить? Зачем, по-твоему, я сюда пришел? Что, ради всего святого, она делала поздно вечером в кабинете Джексона со стволом в руке?!

– Револьвер лежал там на стуле. Она просто взяла то, что ей принадлежит.

– Но что она забыла в кабинете Джексона?

– Собиралась отдать ему подписанную мистером Саммисом записку с указанием оставить за мной мою должность. Джексон меня уволил.

– Кто тебе рассказал о записке?

– Делия. А мистер Саммис подтвердил.

– Ты видела записку?

– Нет. Она, наверное, у шерифа. Но думать, что Делия водила шашни с Джексоном, – полный абсурд! То же касается и меня. Я обратила внимание на те грязные намеки в газетах, но решила, что они адресованы мне. Ни я, ни Делия ни за какие коврижки не позволили бы Дэну Джексону даже пальцем до нас дотронуться. Эй, в чем дело?

Внезапно вскочив с места, Диллон схватил Клару в охапку:

– Твою руку! – Он так крепко стиснул ей пальцы, что захрустели кости. – Дай мне ее пожать! Какого черта?! Милая, дорогая, прекрасная Клара! Я собираюсь уладить это…

– Я тебе не дорогая! И ты чуть не сломал мне пальцы!

– Ох. Прости, ради бога! – Он поцеловал Кларе руку и сел за стол напротив девушки. – Вот так. Теперь я с легким сердцем начну борьбу. Если, конечно, сумею включить мозги. Что ты там… Ах да! Ты говоришь, револьвер лежал на стуле. Но с чего вдруг? Ведь револьвер был у нее в сумочке.

– Ее сумочка тоже оказалась в кабинете у Джексона. На письменном столе.

– Хорошо. Но кто вынул оттуда револьвер?

– Делия не знает. Никто не знает. Сумочку, в которой лежали револьвер и патроны, украли из автомобиля еще днем, когда тот был припаркован на Холли-стрит.

– Кто это сказал?

– Сестра.

– Ну и каким образом она нашла сумочку?

– Делия ее и не находила. И снова увидела сумочку лишь в кабинете Джексона, когда пришла отдать